И вот сейчас мы топали по коридору, застеленному полысевшей ковровой дорожкой, и я понимал, что тут ничего не изменилось. И мои старые друзья по хождению в пещерные походы, должно быть, все еще сюда захаживают на правах старших товарищей юных пионеров. Тренируются в местном спортзале. И пользуются инвентарем. Можно даже попробовать как-нибудь их выцепить, я ведь отлично их помню. Знакомые запахи и картинка всколыхнули целую волну воспоминаний, про которые я уже и думать забыл. Как я учился лазать по веревочной лестнице. Про дурацкий блин от штанги, который наш руководитель кружка сунул в один из рюкзаков в начале похода, на каждой стоянке его перекладывали в чей-то другой рюкзак, и так он и доехал обратно до дворца пионеров. Про то, как я вибрамы на костре сжег, и мне пришлось топать от стоянки через перевел по снегу в резиновых сапогах…

— Что это с тобой? — с любопытством спросила Ева, наблюдавшая последние несколько секунд метаморфозы моего лица.

— Да так, вспомнилось всякое, — усмехнулся я. — Я сюда в кружок спелеотуризма ходил.

— Кажется, сюда все на какие-то кружки ходили, — Ева указала на дверь, мимо которой мы как раз проходили. — А я вот сюда.

На двери висела табличка «Кружок керамики и мозаики».

— Только недолго совсем, — она дернула плечом. — Я училась в пятом классе тогда. Думала, что керамика — это на гончарном круге всякие вазы лепить, а мы несколько месяцев занимались какой-то ерундой. Пластилином на стекле картинки выкладывали. А гончарный круг стоял и пылился в углу. Мы руководителя тормошили, когда уже он научит нас глиняной магии. Но он только отнекивался. Кажется, он просто сам не умел этим пользоваться. А кружок из-за денег вел. Придет, отсидит, уйдет… А жаль, мне ведь правда хотелось научиться крутить гончарный круг.

— Заметано, — ухмыльнулся я и обнял девушку за талию. — При случае обязательно устроим нам с тобой мастер-класс. Только с настоящим гончаром, а не подделкой.

— Похоже, мы совсем даже не первые, — удивленно протянула Ева.

Впереди из фойе и правда раздавался многоголосый шум и даже стуканье мечей толкиенистов.

— Тогда надо переодеваться и быстро вписываться в тусовку, пока наши друзья в дурацком весь фуршетный стол не объели, — хохотнул я.

— А переодеваться обязательно? — вздохнула Ева.

— Судя по тому, как легко нас запустили, нет, — усмехнулся я. — Но я думаю, надо. Когда еще у тебя будет возможность повыпендриваться в средневековом платье?

С костюмами на это мероприятие случилась та еще история. Первым делом, ясен пень, я попросил прикид в мордоре. Перед нами вывалили гору всяких тряпок, мы с Евой в них покопались, и по лицу девушки я понял, что ничего из этого она на себя не наденет даже под угрозой расстрела. Понятное дело, в «запасниках» у толкиенистов лежали всякие самые первые образцы ролевых прикидов, сшитые как попало и из каких попало тканей. Тогда еще не было эталонного образца того, как должны выглядеть обитатели средиземья, так что на свои игрища толкиенисты сочиняли себе одежки, так сказать, дендрофекальным способом. Выглядело это все, ясен пень, как модная коллекция бомжатника. И прежде чем Ева высказала эту мысль вслух, я прошептал ей на ухо, что у меня есть идея. Чтобы не обижать великодушных толкиенистов, мы захватили с собой парочку каких-то изделий из подкладочной ткани, конечно. А потом я позвонил маме Бельфегора и договорился, что она пустит нас в костюмерную драмтеатра, подобрать себе что-нибудь более эстетичное. Из тех костюмов, спектакли с которыми в этом сезоне не идут. Мама Бельфегора взяла с нас честное слово вернуть все в целости и сохранности, так что на сборище мы явились, упакованные едва ли не лучше, чем все толкиенисты разом. Ну, разве что Бес и его подружайки могли нам составить конкуренцию. И «Ангелы С», костюмы для которых, собственно, тоже делал Бес, у которого руки растут из очень правильного места.

— Как я выгляжу? — томно спросила Ева, шурша длинной юбкой. Волосы она распустила и заколола над ухом шелковой розой. Красно-черное платье было не сказать, чтобы в ее стиле, ей в стиль смотрелось бы что-то более нежное. Но она сейчас была в том возрасте и том состоянии внешности, когда могла надеть хоть картофельный мешок, и смотреться все равно будет восхитительно.

— Ммм… Нам ведь необязательно возвращать костюмы завтра же утром, — хитро прищурился я. — Как насчет приобщиться к ролевым играм? В хорошем смысле этого слова…

— Робин Гуд и его Эсмеральда? — засмеялась Ева.

— Между прочим, интересная могла бы получится парочка, — я притянул ее к себе за талию. Но дальше короткого поцелуя дело не зашло, потому что в гардеробную ввалились Бес, две его боевые подруги и длиннолицый бард, одетый в зеленый колет с нарисованным на нем белым единорогом.

— Простите за вторжение, но гости пожелали слушать баллады в исполнении настоящего менестреля! — заявила Бри, одетая в обтягивающие леггинсы, зеленые лохмотья в форме листьев. На боку — сабля с украшенной стразами рукояткой. Очевидно, изображает эльфа.

— Между прочим, тут полно всяких более уединенных мест, — заговорщически сообщил Бес. — Одно даже под сценой. Могу показать.

— Успеется, — я подмигнул Еве. — Пора изображать массовку.

Мы все гурьбой вывалились из гардероба. Бард нес в своих объятиях гитару.

Глава 16

— Будет очень неприлично, если я спрошу, что за хренотень происходит на сцене? — прошептала мне на ухо Ева.

— Это хоббиты несут кольцо всевластия, — неуверенно ответил я.

— А почему оно выглядит как унитазное сидение? — Ева хихикнула.

Никогда не был театралом. Не скажу, чтобы не пытался, в начале двухтысячных моя девушка очень старалась привить мне любовь к этому высокому искусству и постоянно таскала с собой на разные представления. Но мне было или скучно, или непонятно. И когда где-то на пятом или шестом сеансе пытки сценой я признался девушке, что мне не нравится это все действо, мы поругались и разбежались. С тех пор я предпочитал держать свои мысли о художественной ценности спектаклей при себе, чтобы случайно не ранить чьи-нибудь нежные чувства. Но спектакль «Хоббиты и кольцо всевластия» прямо-таки превзошел сам себя по абсурдности. Собственно, от произведения Толкиена там было только несколько