— … вы не понимаете! Образ Галадриэли в спектакле обыгран необычайно глубоко! Через противоречие рыбы и лисицы мы видим…

— … третью книгу? «Возвращение государя» так и не вышло пока. Я читал только в ужасном сокращенном переводе в «Повести о кольце». И еще по рукам ходит распечатка…

— … ну, что, вздрогнули? За прекрасных дам!

— … ужас был! Все же знают, что Марии Степановне уже за пятьдесят, ну какая Джульетта? А скажут, что я плохой грим наложила…

Разные разговоры сплетались в общее покрывало абсурда, компании перетасовывались, как разные колоды карт. Кто-то продолжал танцевать, в уголке травили анекдоты и смеялись с повышенным градусом пафоса. Я подошел к скучковавшимся возле квадратной колонны, заполненной фотографиями деятелей театра юного зрителя, своим. В своих кожаных плащах с заклепками они смотрелись как кучка злодеев, затевающих какое-то коварное злище.

— … это тетя Люда, представляете? — взахлеб рассказывал Бельфегор, размахивая руками. — Мамина подруга. А всегда такая приличная была!

— А что с ней теперь не так? — спросил я, облокотившись на стену. Мои были довольны. Выгул костюмов явно удался, закусок на столе хватало, выпивки — тоже.

— Да я же говорю! — Бельфегор сделал большие глаза и заржал. — Захожу в раздевалку сейчас, а там Бес тетю Люду… Того… Ну… Шпилит.

— Серьезно? — я оглядел фойе. Ага, вон там две его «боевые подруги», болтают с седеющим дядькой с одухотворенным лицом. А Эланор… Ага, тоже здесь. Сидит на подоконнике и со скучающим лицом слушает, что ей затирают двое парней из хоббитов. — Рисковый он парень!

— Да он всегда так! — заржал Бегемот. — Но тетя Люда…

— Нет, она красивая, конечно… — задумчиво проговорил Бельфегор, у него на лице даже появилось мечтательное выражение. — Но ей же уже… Эээ… Больше тридцати!

— Захотелось дамочке экзотики, что такого? — я пожал плечами.

— Парни, улыбочку! — раздалось за моей спиной. Я оглянулся и увидел того самого фотографа, который нас на эту вечеринку и зазвал.

— Погоди, в сторону отойду, а то я не в этом стиле! — сказал я.

— Да нет же! — запротестовал фотограф Витя. — Отлично смотрится как раз на контрасте!

Вспышка на мгновение ослепила, потом в глазах заплясал квадратик. И это как будто вернуло меня в реальность. Что я прохлаждаюсь-то? Брожу бесцельно, разговорчики подслушиваю… Ведь на этой легкомысленной тусовке вполне может оказаться масса полезных людей. Как, например, этот самый Витя. Нам же нужно фото для обложки дебютного альбома? Нужно!

— Эй, Вить, погоди! — окликнул я.

Знакомиться в такой обстановке — одно удовольствие. Подвыпившие творческие личности чрезвычайно общительны и очень радушны. Моя записнуха за эту вечеринку пополнилась десятком новых контактов. А голова — некоторым количеством новых идей. Я успел договориться с Витей и Верой — двумя фотографами — насчет студийных и натурных съемок. Обсудить с художником-оформителем из театра музкомедии идеи концертного оформления сцены, чтобы мои парни в их мрачных костюмах хорошо на ней смотрелись. Но главным уловом оказался Сережа, человек с видеокамерой. Не профессиональный оператор, а просто любитель. Просто у него была компактная видеокамера, и он азартно снимал на этой театральной тусовке все подряд. Мы обменялись телефонами, и он пообещал, что если я принесу свою кассету, то он с удовольствием запишет на нее все, что сегодня наснимал.

— Зачем это тебе? — полюбопытствовал Бельфегор, который слышал часть нашего разговора. — Нам же не на чем это смотреть будет, разве что к тебе в гости всем вместе забуриться…

— Так это вопрос времени, Боря, — усмехнулся я. — Вот представь, станет группа «Ангелы С» всероссийскими звездами, захотят про нас программу на телевидении сделать, а у нас есть, что показать. Ну или клип можно нарезать.

— На какую песню? — оживился Бельфегор.

— Не знаю еще, — я пожал плечами. — Сначала надо посмотреть, что там наснимал этот перец.

«Мне нужна видеокамера!» — снова подумал я. Архивные видеозаписи в будущем станут очень ценной штукой. Чем больше видосов, тем лучше. Они действительно могут послужить основой клипа. Ну и в будущем пригодятся. Для ютуб-канала.

Лестница вниз не предвещала вообще ничего хорошего. Ступени крошились под ногами, обнажая ржавые арматурины металлического каркаса. Мигающая на последнем издыхании лампочка. Исцарапанная надписями дверь.

«Ну вот, наконец-то настоящий говнарский концерт!» — удовлетворенно подумал я, оглядывая темное помещение с низким потолком. В свете тусклых ламп завихрялись клубы табачного и не очень дыма. Рожи публики, которые у меня получалось изредка выхватывать из толпы, выглядели под стать месту. Кажется, весь этот народ собрался в клубе-подвале, который гордо назывался «Империя Рок», еще со вчерашнего дня. И со вчера же квасил. Так что запах тут стоял соответствующий — перегар пополам с прокисшим потом, приправленный нотками блевотины. Из колонок раздавалась немелодичная какофония. Нагруженные инструментами, мы пробрались до двери в подсобку, расталкивая стеклянноглазых зрителей.

— А платить за этот концерт будут? — спросил я у хмурящего брови Астарота. — И где, кстати, «Каганат», они же уже здесь должны быть…

— Мы же по дружбе помогаем, какие еще деньги? — дернул плечом Астарот.

— Понятно, просто так спросил, — усмехнулся я. — Но второй вопрос остается открытым.

— Они… Это… — тощий сутулый парень с сальными сосульками волос и в рваной до пупа футболке икнул и почесал в затылке. — Уже должны быть…

— Так, а ты кто? — спросил я. В подсобке, кое-как приспособленной под гримерку для выступающих, кроме нас пятерых был только один персонаж. Вот этот самый. Но я сначала его не заметил, потому что он лежал на матрасе в углу. А когда мы развели суету, притащив свое барахло, поднялся.

— Я… ик… Это… — на лице персонажа отразилась работа мысли. — Саня, в смысле — Сан-Франциско. Это мой клуб.

— Алишер сказал, что будет здесь с семи, — возмутился Астарот. — Уже половина восьмого, и где он?

— Он… ик… — бледные брови на лице Сан-Франциско зашевелились. Он принялся медленно шарить по карманам. — Я вспомнил. Сейчас…

Он зацепился пальцем за дыру в футболке, запутался, рванул. Разодрал еще сильнее. Потом, наконец-то попал в рукой в задний карман джинсов и вытащил оттуда огрызок мятой бумаги. Мутные глаза уставились на меня. — Записка у меня тут… Астарот — это же ты?

— Я Астарот, —