Она поняла, что испытывает довольно нелепое чувство – сердится на мертвую. Попыталась убедить себя, что это по меньшей мере глупо – но ничего не вышло. Ей даже не хотелось доставать из сумки конверт, который передал Николай. «Она обо мне, видите ли, беспокоилась! – язвительно подумала Варя. – Раньше нужно было беспокоиться! И если у них с Андреем ничего не было, все равно, я уверена, что она с ним кокетничала! А вообще, здорово получается! Она сидит в том кабинете, а за дверью работает мой муж… Практически – наедине!»

Варя в этот миг вся отдалась своей злобе и постаралась забыть, что ни о каком уединении на рабочем месте не могло быть и речи. Ведь двери у помещения, где снимал ее муж, попросту не было. Неужели любовники могли встречаться под прикрытием одного черного занавеса? А запираться в кабинете у Лизы тоже смысла не имело – в любой момент мог прийти клиент, желающий видеть фотографа. Но ревновать было и больно и вместе с тем упоительно. Варя не скоро пришла в себя.

Она очнулась от весьма чувствительной прохлады. По-прежнему щедро светило солнце, но высокий шестнадцатиэтажный дом накрывал ее своей тенью. Она хотела надеть плащ, но, пошарив рядом на лавочке, обнаружила, что его нет. «Конечно, я его забыла наверху!» Варя ясно увидела свой плащ – она повесила его на ручку кресла, а убегая, после отвешенной хозяину пощечины, не вспомнила ни о чем, кроме сумки. «Значит, придется идти туда еще раз… Господи, что же я ему скажу? А вдруг он набросится и даст сдачи? Да нет… Скорее всего, он напился до бесчувствия и теперь его никакими звонками не разбудишь!»

Варя вздохнула, открыла сумку и достала конверт. Николай ее не обманул. Там действительно лежал кусок пленки – кадров на пять, не больше. И записка. Сперва Варя рассмотрела пленку на свет. Это были, вероятнее всего, те самые кадры, которые потеряли в мастерской. С двадцать седьмого по тридцать второй. Насколько Варя могла видеть на негативе, на двух из них снова был запечатлен тот самый дворик, где сфотографировался Андрей. Она узнала лужу и уходящие ввысь стены. Остальные подробности можно было различить, только отпечатав снимки. Еще два кадра были потрачены на съемку какой-то улицы, наверное, весьма живописной – иначе, зачем Андрей тратил свое время и пленку? И еще на двух Варя увидела женский силуэт. Это, несомненно, была женщина. Женщина с пышной прической, в пиджаке, судя по цвету негатива – светлом. Она была сфотографирована возле какой-то подворотни два раза. Первый раз фотограф взял ее по пояс, второй – вполоборота, в полный рост. Варя отметила, что женщина довольно полная и, несмотря на это, носит юбку, не достающую до колен.

«Что это за персонаж? – удивилась Варя. – Час от часу не легче. Какая-то баба…» Она развернула записку и углубилась в чтение. Почерк у Лизы был неровный, буквы скакали вверх-вниз, так что казалось, будто та писала, сидя в стремительно несущемся поезде. А может быть, просто спешила. Варя прочла первые строки и забыла о своих ревнивых мыслях. Записка была без обращения, без обычного приветствия и начиналась с места в карьер.

«Я обещала узнать, кому ваш муж мог отдать деньги. У меня была одна неприятная догадка, но я не хотела вас напрасно тревожить и решила проверить. Теперь я, кажется, знаю. Возвращаю вам часть пленки – догадываюсь, что эту пленку отснял Андрей, а не вы. Иначе, откуда на ней могла взяться эта женщина? Я оставила эту пленку у себя, когда отдала вам готовые фотографии. Отпечатки с этого куска были сделаны в нашей же мастерской, о чем я сейчас очень жалею. Дело в том, что я отдала пленки в работу, не думая, что там окажется что-то важное. Мне казалось, что это обычные фотографии, какие делают муж и жена, когда едут в отпуск. Получив отпечатки, я поняла, что это далеко не так. Я их просмотрела перед тем, как ехать на похороны. Снимки этой женщины я вынула из общей пачки и уничтожила. Если вам будет нужно взглянуть на нее поближе, а я думаю, что вы захотите это сделать, тогда отдайте пленку в печать. Но только не в нашу мастерскую! Мне бы не хотелось, чтобы там опять ее увидели».

Лиза перевернула густо исписанную страницу. Она перестала ощущать холод – напротив, ей стало душно от волнения. Лист дрожал в ее руке, когда она стала читать дальше.

«Я знала, что он был знаком с этой женщиной, что она приезжала к нему в Москву и они виделись. Но я не думала, что он опять с ней встретится. Вы ее, я думаю, не знаете. Она живет в Питере. Ее зовут Антонина Павловна Дубовская. Я уверена, что это она требовала у Андрея деньги – или дачу. Дело в том, что я тоже ее хорошо знаю, она в прошлом январе приезжала в Москву и заходила ко мне в мастерскую. Я вышла, чтобы купить что-нибудь к чаю, потому что у меня ничего не было, я гостей не ждала. Андрей был на своем рабочем месте. Если у них и произошел разговор в моем кабинете, то это могло быть в этот отрезок времени. Я отсутствовала около часа. Конечно, не потому, что ничего не могла купить. Я вам честно признаюсь, что мне просто не хотелось возвращаться и опять видеть эту женщину. О причинах я вам писать не буду. Но я уверена – если она потребовала от него денег – он их…»

Лиза заглянула в конверт в поисках второго листа, где должно было находиться окончание фразы. Но в конверте больше ничего не было. Женщина вскочила и решительно направилась к подъезду. Ожидая, пока кто-нибудь не подойдет к двери и не наберет код, она снова и снова репетировала, что скажет Николаю. «Только две фразы. Где мой плащ? И где второй лист? И ни в какие разговоры „за жизнь“ не вступать. Хватит с меня. Конечно, он потерял второй лист, алкаш несчастный, он же признался, что заглядывал в конверт. И читал, я думаю. Ой, такой-то ревнивец, конечно, все за ней читал, каждый клочок бумаги просматривал! Все-таки, я ей не завидую…»

Из подъезда выбежали дети. Варя, пропуская их, придержала открывшуюся дверь и вошла в подъезд. Лифт стоял на первом этаже, она вошла и нажала кнопку. «Антонина Павловна Дубовская? – думала она, прислушиваясь к неровному громыханию лифта. – В жизни не слышала такого имени. Сегодня же закажу снимки. Интересно, почему Лиза просила, чтобы их делали не в ее мастерской?»

Дверь, из которой она выбежала полчаса назад, до сих пор оставалась приоткрытой. Варя не захлопнула ее за собой. Женщина остановилась в нерешительности. Ее немного удивила такая беспечность хозяина, однако, она решила, что в том состоянии, в котором она его бросила, ему было не до замков. Варя подумала, что звонить будет излишним, и просто вошла, прикрыв за собой дверь. Запирать она ее не стала, чтобы не отрезать себе пути к отступлению.

– Извините, – громко сказала она, остановившись в прихожей. – Я забыла плащ и…

Из комнаты донесся громкий отрывистый звук, который сперва напугал ее, а потом заставил слегка улыбнуться. Заглянув в комнату, она убедилась, что это в самом деле был храп. Николай спал, вольготно раскинувшись в потрепанном кресле. Она бы даже побилась об заклад, что он с него не вставал с того момента, как получил пощечину. Женщина подошла поближе, еще раз позвала его – уже не так громко. Ей ответил еще более зловещий и громкий храп. Видимо, ее голос все-таки пробивался сквозь пьяную одурь и мешал мужчине спать. Он выражал свое недовольство единственным доступным ему способом.