Обои в прихожей были содраны. Голые бетонные стены явно ждали, когда ими займутся – в углу Варя заметила рулоны новых обоев, пачку клея, кисть… Запирая дверь, Николай обернулся через плечо и пояснил:

– Это Лиза ремонт затеяла. Надоело жить в грязи. Ну я и делал понемногу… А теперь не знаю, когда и кто все это закончит. Мне-то уже ничего не нужно. Выпить не желаете?

– Нет-нет, – торопливо отказалась она.

– А почему? Вы-то не за рулем.

– Ну, я… Просто не пью, – твердо сказала она.

– А я пью, – так же твердо ответил Николай, и ей послышался какой-то вызов в его голосе. – Не разувайтесь, нет смысла.

Он провел ее в комнату, где был, видимо, эпицентр ремонта. Половина комнаты была в таком же состоянии, что и коридор – оголенные бетонные стены, белые следы шпаклевки… Другая половина была уже оклеена веселенькими обоями в зеленый и желтый цветочек. Варя высмотрела наименее захламленное кресло и присела. Она осторожно осматривалась и признавалась себе, что и жилье Елизаветы Юрьевны представляла себе немного по-другому.

Беспорядок был страшный и, видимо, старый… Везде валялась скомканная рваная бумага, куски содранных обоев, грудами лежала одежда, место которой было в стиральной машине. Испачканный клеем спортивный костюм, носки и майки в большом количестве, растянутый синий свитер… Варя сняла его со спинки своего кресла, чтобы сесть поудобнее, и положила на диван. Хозяин тем временем удалился на кухню и теперь звякал там посудой. Варя ощущала себя все неуютнее. «Зачем я сюда приехала? – ругала она себя. – Неужели нельзя было по телефону выяснить, что просила передать Лиза?» «Ага, по телефону! – возразила она самой ссбе. – Он так неожиданно позвонил, так настаивал, что я просто ничего не сообразила… Где он там возится?»

Хозяин вернулся в комнату с двумя стаканами. В одном, который он вручил Варе, оказалась кока-кола. В другом плескалось нечто прозрачное, и Варя догадалась, что это вовсе не вода.

– Примите еще раз мои соболезнования, – сказала она, чтобы нарушить воцарившееся молчание. Николай сделал еще один судорожный глоток и кивнул:

– Спасибо! Вы, кстати, единственный человек, который мне соболезнует.

– Как это?

– А так. Ее родители на меня вчера набросились, будто я виноват! Я поехал к ним вечером, чтобы известить… А они уже знали. – И как бы про себя добавил:

– Можно подумать, им одним тяжело!

Варя не знала, что сказать в ответ. Расспрашивать, почему родители Лизы так отнеслись к этому странному человеку? «Глупый был бы вопрос! – подумала она. – Мои тоже были бы против, если бы я жила с кем-то подобным… Неужели он все-таки…»

Николай подтвердил ее догадку, сообщив, что прожил с Лизой шесть лет и они даже хотели пожениться. Вот только он-то остался при своих прежних намерениях, а Лиза передумала.

– Так что я здесь вроде гостя, – ядовито заметил он, окидывая взглядом ободранные стены. – Гость, понимаете? Или квартирант. Квартира Лизина. Ну, а вместо того чтобы платить ей за комнату, я делаю ремонт. Чтобы уж совсем без дела не сидеть. Ну, теперь-то хрен! Пусть сами все доделывают!

И он осушил стакан. Варя невольно поежилась. «Какой странный у него взгляд… Глаза выкаченные, злые… И что она в нем нашла? Я не удивляюсь, что Лиза передумала выходить за такого замуж!» Николай тем временем встал, и, ни слова не говоря, прошел на кухню. Там снова послышалось стеклянное звяканье – наверное, только что выпитая порция водки показалась ему чересур мизерной. И тут Варе на глаза снова попался синий свитер, который она же переложила на диван. Это ей что-то напоминало. Кто-то упоминал о синем свитере в связи с выкаченными глазами какого-то мужчины…

Она вспоминала недолго. И когда Николай вернулся – с наполненным почти до краев стаканом – Варя уже стояла, сжимая в руках сумку. Он удивился:

– Как, уходите? Что ж вы не сказали, что торопитесь?

– Я не тороплюсь, но мне пора, – неловко ответила она. Варя с удовольствием бы вышла из комнаты, но хозяин преграждал ей дорогу.

– Погодите, вы что – все-таки испугались? – удивился он еще больше. – И чего боитесь? Что я пью? Да вы не обращайте внимания! Я нормальный человек и к вам не полезу. Мне таких развлечений не нужно, знаете ли. Я предпочитаю добровольное согласие.

Варя крепче сжала сумку – его заверения ей совсем не понравились. «Если он подойдет ко мне, я его огрею по башке, – быстро соображала она. – В сумке зонтик. Он тяжелый, должно сработать!» Николай вопросительно посмотрел на нее и пожал плечами:

– Да как хотите. Не интересно, что вам Лиза передала, ваше дело, идите. Только она говорила, что это важно.

– Так скажите, в чем дело, и я пойду, – натянуто ответила она.

– Скажите! – передраззнил он, явно забавляясь ее испугом. – Она весь вечер сидела, писала, столько бумаги изорвала! По-вашему, я могу все это в двух словах рассказать?

Он бесцеремонно отодвинул женщину в сторону, и она почувствовала, что рука у этого толстого коротышки твердая. Варя чуть не вскрикнула, но ей стало стыдно. Она снова выругала себя: «Взрослая женщина, а ведешь себя, как школьница! Ну и что, что он мужчина? Неужели не отобьешься? Тем более что теперь я куда ближе к двери, чем он!»

Николай вышел в смежную комнату. Оттуда теперь доносился стук выдвигаемых и тут же задвигаемых ящиков, шелест бумаги и отчетливое чертыхание. Варя прислушивалась и при этом пыталась восстановить в памяти слова уборщицы из фотомастерской. Та описывала некоего мужчину, который несколько раз врывался в мастерскую и устраивал сцены Елизавете Юрьевне. По словам уборщицы, заведующая после таких происшествий была сама не своя, едва не плакала… «Как та девушка описывала мужчину? Маленький, полный, в растянутом синем свитере… Глаза круглые, навыкате, и очень злые… Да, это он! Конечно, он! Господи, так это ее сожитель! – Варя пыталась взять себя в руки, чтобы Николай не заметил ее страха, когда вернется в комнату. – Ну и что? Даже если это он – все равно, уборщица хватила через край, когда назвала его убийцей! Да разве такую колоритную фигуру не заметили бы в то утро?! Тем более он там уже бывал не раз. Нет, он не мог этого сделать. Он даже не знал, что Лиза погибла, когда я ему звонила!»

Николай вернулся в комнату, протягивая гостье изрядно помятый конверт:

– Это Лиза для вас уложила. Весь вечер писала, я даже удивился. Никогда не видел ее за этим делом. Вообще, вы замечаете, что люди теперь редко что-то пишут? Даже письма уже не в ходу. Обходятся телеграфом и телефоном.

Варя согласилась, что это так. Сама она никогда не писала даже поздравительных открыток. Ближняя родня жила в Москве, а с дальними родственниками связь поддерживала ее мать.

– Я еще спросил Лизу, почему бы ей не бросить мучиться и не передать вам все на словах? Разве не легче? – продолжал Николай. – А она так странно ответила, что, может быть, уедет и лучше пошлет вам письмо по городской почте. По-моему, она перетрудилась, – усмехнулся он. – Куда ей ехать? Сто лет никуда не ездила. Ну а когда это случилось… Я вспомнил, что она как раз накануне сидела и писала, и решил, что это важно. Вот и позвонил вам. Она сказала, у вас муж умер. Это правда?