Роликов оказалось сорок два, и все с разными женщинами. Клиентки наверняка приходили к нему не один раз – но для развлечения любителей подобного жанра Амрит, видимо, решил не повторяться. Кис запускал все новые – уже устал, глаза закрывались, но он хотел во что бы то ни стало закончить сегодня. Чтобы больше не спускаться в Даркнет и на всё это больше не смотреть.

В результате он делал скриншоты почти вслепую, даже не всматриваясь в лица, сваливая их в одну папку, которую специально завел на своем диске. Разбирать и корректировать снимки он будет уже завтра…

Таисия

Часто кажется, что знаешь о себе уже все. Что изучила себя, свои реакции, эмоции, вкусы и предпочтения. Что на карте собственной души не осталось белых пятен. Такая уверенность впервые посетила меня в семнадцать лет. Потом, года через три, я поняла, что заблуждалась, – но вот сейчас-то, когда мне уже двадцать, я точно знаю всё!

Когда же мне стукнуло двадцать пять, я умилилась собственной юной наивности. Ах, как мало я знала о себе и о людях в свои двадцать! Зато теперь, в двадцать пять…

Сейчас мне двадцать девять, и мне снова кажется, что тогда я была полный наивняк, зато сейчас…

Эта лестная теория разбилась вдребезги, когда я вошла в ресторан. Внутри меня неожиданно возник хаос, все заметалось в смятении, будто на меня обрушилась волна цунами, погнав кровь куда-то вверх, к лицу. Пришлось подержаться за стенку.

– Вам плохо, девушка? – спросил швейцар, молодой парень в строгом костюме.

– Нет-нет, – поспешила я его заверить и, оторвавшись от стенки, вошла в зал.

Роберт был уже там. Увидев меня, он поднялся и направился мне навстречу, и казалось, что от него ко мне тянется бикфордов шнур, по которому бежит жгучий язычок пламени, – все ближе ко мне, все ближе, и вот! Огонь охватил меня, я вспыхнула, занялась, как сноп.

Батюшки-светы, – внутренне ахнула я, – да ты влюблена, Таисия! Влюбилась в уголовника и игромана, спустившего свое состояние в казино! И все твои рассуждения про бездомную собачку, готовую подползти на брюхе к первой приласкавшей ее руке, – полная туфта! Какая там «первая рука» – тебе нужен именно этот мужчина, – да, уголовник и игроман, да, и плевать! Вот это лицо благородного разбойника ты хочешь видеть каждый день, вот это тело пляжного жиголо ощущать рядом, вот эти губы целовать…

На глазах почему-то выступили слезы.

– Что с тобой? – Роберт взял мое лицо в ладони, вглядываясь в меня с радостной нежностью. – Ты плачешь? Что-то случилось, Тая?

– Просто глаза устали, – сухо ответила я, довольно резко вывернувшись из его рук. – Дороги темные, большой напряг для зрения.

– Да уж, с освещенностью у нас дело обстоит не самым лучшим… – он коснулся моей щеки дружеским поцелуем, – образом… Пойдем за столик. Поедим, выпьем, и твои глаза отдохнут. Пойдем, пойдем. – Его рука обвила мои плечи, и он повел меня к столику.

Мы сделали заказ. Я видела, что Роберт скромничает в выборе блюд, ведь плачу за ужин я. Но я не знала, что сказать, да и надо ли? В конце концов, мы сюда не кушать пришли, а поговорить.

(Кушать, да, ку-шать. Я люблю это слово и не понимаю, за что его с позором изгнали из литературной нормы, обеднив тем самым наш язык, где осталось только беспородное и конфузное «есть»!)

Мы довольно долго рассказывали друг другу, как прожили эти четыре дня после моего побега. Точнее, в основном рассказывала я. О своем творчестве, о свалившейся на меня неожиданно свободе… Ну, не совсем неожиданно – на самом деле я просто приняла правильное решение, возникшее во время скандала между родителями: бросить все к черту!

Рассказывала я и о том, что получила сегодня карандаши и бумагу, и что у меня есть уйма новых мини-сюжетов для комиксов, и что грамотные люди скоро возьмутся за их продвижение, и я смогу зарабатывать себе на жизнь любимым делом… Я пребывала в эйфории. Близость Роберта меня вдохновляла и возбуждала, причем даже не сексуально (хотя это тоже), но, как бы так сказать… энергетически, что ли. Я ощущала мощный прилив сил, я верила в себя, я верила в нас с Робертом.

Пока до меня не дошло, что говорю я практически одна.

– А ты-то как? – воскликнула я. – Рассказывай!

Однако Роберт свою ситуацию обрисовал довольно скупо, сказав, что боится сглазить, хотя у него есть вполне обоснованные надежды…

Я напряглась. Почему он темнит? Ну не боится же он, в самом деле, сглаза… Снова в какие-то сомнительные дела ввязался? Или закрутил с места в карьер роман с одной из своих бывших пассий? Или новых? Он привлекательный мужик, я бы не удивилась…

Ревность больно уколола меня. И я вдруг отдала себе отчет: несмотря на взаимную радость от встречи, Роберт сейчас ведет себя больше как друг, чем как…

Чем как тот, кто столь жарко, столь страстно любил меня той ночью.

Он нежен и ласков со мной, да, – но и всё.

И всё!

Внезапно мне сделалось больно, тоскливо, хотя я привычно удержалась от слез, – так, две никчемные слезинки выступили. «Эй, Тая, у тебя начинается новая жизнь! – напомнила я себе. – Конечно, тебе хочется любви, – тебя слишком давно никто не любил… Или вообще никогда. Но всё сразу не бывает. Радуйся свободе, радуйся творчеству, – а мужчина как-нибудь приложится! Не Роберт, так другой…»

Подействовало. Слезинки высохли, не скатившись, и я ничем себя не выдала.

Во избежание новых печальных мыслей я решила побыстрее перейти к делу, ради которого и состоялась наша встреча, собственно.

– Детектив, Алексей Андреевич, просит дать подробные описания твоих заказчиков. Он объяснил, по какой схеме это делать: вот, инструкции у меня в планшете, смотри.

Мы склонились над экраном, плечо к плечу. Я чувствовала его тепло и запах – и мое тело отозвалось горячей волной желания.

– Ну что, понял? – отодвинулась я.

– Примерно. Послушай, ты ведь, как выяснилось, художница?

– Ну, это относительно. Я все-таки комиксы рисую цветными карандашами, а не картины маслом.

– Неважно. Сможешь под мои «словесные» портреты набросать лица на бумаге?

– Не знаю. Надо попробовать.

– Вот что: поехали к тебе. Если ты не против, конечно, – добавил он, спохватившись. – Я буду слова говорить, а ты – рисовать. Идет?

– Да… – растерялась я.

Роберт в моей квартире? Я ведь хотела подальше от кровати… Впрочем, он будто забыл о той ночи. Так что я уже ничем не рискую: мы просто займемся важным делом.

– Я как раз могу позволить себе отлучиться до завтрашнего вечера, – продолжал он. – Только к семи должен вернуться. У нас в распоряжении чуть меньше суток. Давай сделаем эти чертовы портреты, чтобы ублюдков поскорее нашли и посадили! А мы перестанем опасаться их мести, правильно?

– Правильно, – кивнула я.