Я приоткрыла глаза. Тонкие побеги рассвета тянулись сквозь жалюзи в комнату.

Тик спал лицом к стене, пистолет валялся рядом, около бедра. Ключ торчал из-под сдвинувшейся подушки.

Хорошие оказались таблеточки. Действенные.

Жаль, не удалось их впарить нашим милым спутницам. Мы совсем не планировали тащить сладкую парочку с собой. Но Лана с Тао уже замерли за спиной Машки красивыми истуканками. Будто всю ночь нас караулили.

Я спустила ноги с дивана, чудом не грохнув стоящую рядом вазу. И уже хотела красться за ключом: ураганная Машка к бесшумным действиям не способна в принципе. Как вдруг Тао в мягчайшем пантерьем прыжке метнулась к Тику, схватила оружие, ключ и тенью скользнула к двери, тут же ее открыв. Никогда не знаешь, чего от этих таек ждать.

Через несколько секунд мы были на свободе. Розовое со сна солнце нежно гладило наши лица, пальмы тянули к небу шершавые языки, но нам было не до нежностей.

Мы с Машкой и Ланой ринулись к машине, а Тао забегала, заметалась, наконец схватила половую тряпку из-под веранды и обернула ею пистолет. Прижала сверток к себе вместо сумочки.

– Зачем он тебе? Брось! – цыкнула Машка.

Но Тао замотала головой. У нее были на пистолет свои планы.

Ключ от машины торчал все там же, за зеркалом. Машка постаралась выехать тихо, но мы так и не узнали, проснулся ли от шума мотора Тик. Сразу за калиткой Машка вдавила газ, и мы понеслись как сумасшедшие, чуть притормозив только у трассы.

Тут уже трюхали грузовички, громыхали костями раздолбанные джипы, юркими сперматозоидами сновали мопеды…

– Мы едем в порт, – сказала Машка тайкам. – Где высадить вас?

– Там же, – сказала сидящая рядом со мной Тао. – Мы должны быть вместе.

– Сдурели? – хмыкнула Машка. – Нам в Москву надо. А вы тут уже сами-сами. У вас есть родные, друзья. Разберетесь.

Лана обернулась и что-то защебетала Тао – наверное, боялась, что та нас не поняла.

Но Тао все поняла отлично. Потому что вдруг повернулась, наставила на меня свою половую тряпку, из которой как-то нехорошо торчало черное дуло.

И сказала всего одно слово:

– Нет.

– То есть? – изумилась Машка.

– Вы. Никуда. Не. Уедете! – отчеканила Тао. – Я должна забрать из банка то, что оставил Леонид. Вы покажете мне ячейку.

Даже Лана, слушая подругу, округлила от страха глаза.

– Счас все бросим и пойдем отбирать у мафии твои денежки! – возмутилась Машка. – И перестань целиться в Лену, идиотка! Еще случайно выстрелишь!

Но Тао только дернула тряпкой.

– Ладно! – еле сдерживаясь, сказала Машка. – Мы назовем номер ячейки. А содержимое доставай сама. Ячейка номер 697. Все, выметайтесь из машины!

– Врешь! – тут же среагировала Тао. – В банк пойдем вместе. Чтобы я знала, что номер правильный!

– Ты больная? У тебя даже нет ключа!

– Ключ – моя проблема.

– Лана! Объясни ей! Это же глупо! – не выдержала я. Но та застыла в остолбенении.

Тао усмехнулась:

– В порт – налево. И не дергайтесь. Все равно вам самим не выбраться. Он везде вас найдет.

– Кто он-то? – не выдержала я, когда Машка все же завела мотор и свернула на трассу.

– Самый главный мафиози. У него здесь все куплено. Полиция, люди в аэропорту, таксисты, капитаны, матросы. Нас везде ищут.

– Откуда ты так хорошо это знаешь? – буркнула Машка.

– Его все знают. Правда, Лана?

Лана заторможенно кивнула.

– Что ты предлагаешь? – жестко спросила Машка.

– Уедем к друзьям. На остров Палауай. Там не найдут. Выждем несколько дней. Потом посмотрим.

– Как же мы уедем, если у мафиози все схвачено?

– Есть знакомый лодочник. Он отвезет. Надо только денег взять у Банни.

– У Банни? – встрепенулась Лана. – Ты уверена, что он не…

Договорить она не успела. Тао наставила на нее пистолет. И сказала неожиданно зло:

– Теперь я тут командую!

Видно, их женская дружба окончательно дала трещину.

Я не знала, кто такой Банни. Но все это и мне показалось подозрительным.

– Постой! У тебя же здесь знаменитый брат. Попроси у кого-нибудь мобилу и позвони ему! – сказала Машка.

Тао аж передернулась:

– Брата в это дерьмо я вмешивать не буду!

Похоже, мы еще не все знаем об этом дерьме, вздохнула я про себя. И будто отвечая моим мыслям, Тао добавила:

– У вас нет выбора. В сейфе не то, что вы думаете. Вообще-то мы все уже покойники…

Банни смотрел телевизор – шел его любимый утренний сериал про духов – и лениво раздумывал: выпить бутылку пива или еще рано? С одной стороны – можно и выпить, останется целых три: пивом с ним расплатился хозяин кафе, которого он предостерег от невыгодной сделки.

А с другой – лень подниматься и идти к холодильнику. Начинался очередной нудный день – один из бесконечной череды дней последнего года.

…В детстве Банни мечтал стать монахом. Монахи в Тае – самые главные. Не важно, в какой ты родился семье, сколько у тебя денег. Постригся – и сразу стал выше остальных. Даже короли должны оказывать тебе уважение.

Да кроме монастыря Банни и податься-то было некуда. Как еще бесплатно получить хорошее образование? Многие бедные семьи так и делают: девочек отдают в проститутки, сыновей – в монахи. И все сыты.

А у Банни еще такой пример перед глазами! Сосед. Нетленный монах. Со всего мира приезжают на него посмотреть. Живым, правда, Банни его не видел. Просто домик семьи Луанг Пхо Даенга – прямо напротив домика его родителей. А сам монах вот уже 40 лет сидит в Храме Кунарам в той же позе, в какой принял смерть во время медитации. Еще при жизни сказал: я умру 6 мая 1976 года, тело мое станет мумией и ее нужно выставить для людей. Так и произошло. Только темные очки ему надели, чтобы пустых глазниц не было видно.

Мальчишками они бегали на него смотреть: правда ли, что у него отросли волосы? Вроде бы согнулась одна рука? Говорят, сегодня ночью ему будут тайно стричь ногти? Ходили тогда разговоры: на самом деле он не умер, а просто вошел в медитацию света. Когда тело – здесь, а ты сам гуляешь по другим мирам. Иногда он ненадолго возвращается. И если подкараулить этот момент, у него можно попросить все, что захочешь…

Банни как-то, не дождавшись пробуждения, и попросил: ну пусть со мной хоть что-то интересное случится! Скукота же на этом острове!

Да только монах, видно, его не услышал.

Короче, решил Банни пойти в монастырь. Постригся. Дома устроили большое гулянье. А через три месяца он сбежал. Не выдержал.