— Жестоко, — присвистнул Юрчик. — А вдруг коньки отдаст?

— Не отдаст. Ему до этого еще далеко. Быстрее все выложит, чем сдохнет. Скоро ломка начнется и он об этом прекрасно знает. — Альбина ткнула Павла кончиком ботинка и тот пошевелился, отрыв глаза. Уставился на заветный шприц в руке Дормич.

— Отдай машинку, — прошипел он.

— Отдам. Только сначала расскажи нам, где кассета.

— Пошла ты…

— Хорош гнать тут! — Альбина вынула шприц и положила большой палец на поршень. — Хочешь, чтобы я вылила все? Я могу! Только ведь знаешь, что через несколько часов с тобой ломка вытворять начнет. Ты этого хочешь?

Она слегка нажала на поршень и капля желтой жидкости упала с иглы на пол. Павел застонал.

— Так где кассета?

— Какая кассета? Я ничего не знаю. Это вообще не я!!! Отдай машинку, ну, отдай!

— Не ты? А кто? — включился Юрчик. Похоже, что парень в самом деле вот-вот все расскажет. — Кто, выкладывай? Меняев, Шилин, Тамлович, кто еще? Кто из них? — Он перечислил всех из той группы любителей поиздеваться. Павел явно выбивался из их компании сыночков богатеньких папаш, похоже, что его уже давно зацепили на наркоте и этим держали.

— Если сам знаешь, чего пришел? — прохрипел, закашлявшись, Павел.

— А хотим от тебя все услышать. — Альбина выдавила еще одну каплю, капнув её на губы Павла. Тот жадно облизал каплю и замотал головой, как безумный.

— Да, они это все! Они, гады! Они этих девок делали, а я только снимал за бабки! Я тут не при чем! Сволочииииии!!!! — завыл он. — Отдай баян!!!!!

— Что снимали? Что??? — заорал Юрчик ему в лицо. Паша беспокойно заерзал на полу — явный признак того, что ломка начала проявлять свои первые симптомы. И хотя до настоящей ломки оставалось еще несколько часов, Паша знал, какой ад ему грозит.

— Порнуху. — выдохнул он. — Насиловали баб и снимали! А ваша баба сопротивлялась, вот и избили её. А я только снимал, я только…

Альбина поднесла шприц к его вене и ввела иглу.

— Слушай меня внимательно, — по слогам проговорила она Паше в лицо. — Если ответишь, введу дозу. Где Даша? Где та девушка, которую мы ищем?

— Не знаю, — еле выговаривая слова произнес Паша. — Ей Богу не знаю! Все говорят, что умерла!

— А ну-ка, иглу вытащи из вены!

Голос Егорова прозвучал неожиданно резко и громко. Ворвавшись в квартиру, он моментально оценил ситуацию, на языке вертелось тысяча ругательных слов в адрес Альбины и Юрчика, но, похоже, времени на выяснение отношений не было.

— Ты что, хочешь чтобы тебя обвинили в краже и сбыте наркотиков? — заорал он на Альбину. — Совсем с ума сошли тут? Лес валить охота?

Это уже относилось и к Юрчику. Тот резко сник, вся бравада куда-то улетучилась.

Альбина послушно вытащила иглу из вены и отошла в сторону.

— У нас все записано, шеф, — проговорил скороговоркой Юрчик. — Все показания. Теперь спокойно можно ментам данные передать. Все основания для открытия дела есть.

Альбина кивнула в подтверждение его слов и выложила на стол диктофон. Теперь Егоров может ругаться на них, сколько угодно. Главное дело сделано.

Пока они разбирались между собой, вызывали скорую и оперов, она отошла к окну, отключившись от громкого голоса Егорова, объяснявшего кому-то из знакомых по телефону ситуацию. Похоже, это и есть вся правда. Даша стала жертвой группы извращенцев, наверняка, её запугали, она не перенесла случившегося и… Что она с собой сделала, уже не узнаешь. Но в живых её наверняка нет. Если бы кто из них заметил её живую, непременно разнесли бы эту новость — ведь она являлась свидетельницей. Одной из многих, впрочем.

Вытянув конец нитки, распутать клубок не составило труда. Дело не получило огласки, так как оказались втянутыми многие громкие фамилии, но виновных все же наказали, хотя и не в полной мере. Нашли кассеты с записями, свидетелей, жертв. Но никто из них после исчезновения Даши о ней ничего не слышал. Пропала бесследно. Надежды отыскать её не было никакой.

Альбина съездила в деревню и рассказала родителям о расследовании.

— Я не смогла найти её, но смогла наказать виновных, — вздохнула она им. — Надеюсь, это успокоит её.

— Жива они или мертва, ты сделала что, смогла, Катюша. Не терзай себя больше этим. — Антонина прижала её к себе и они вместе заплакали, каждая о своем.

В лаборатории все только и говорили об этом деле, поражаясь настойчивости Катерины.

— Ты, конечно, молодец, — даже Людочка не могла не признать своего восхищения. — Провернуть такое! Уважаю, Лаврентьева, ничего не скажешь!

С этого момента отношения с коллегами у Альбины изменились коренным образом. Марина Степановна уже в открытую дружила с ней, Молчанова тоже восприняла её, как личность, словом, воцарились мир и спокойствие. Одна Горячева иногда покусывала Катю, получая не меньше в ответ, но появлялась она так редко, что погоды это не делало. Шеф, памятуя отказ Лаврентьевой встретиться с ним во внерабочей обстановке, обиду таки затаил, но внешне ничем этого не проявлял.

Пару недель затишья Альбина спала сном младенца, подумывая уже о будущем, о судьбе имени Альбины Дормич, о новой карьере. К концу второй недели сон повторился. Опять все то же самое. Тоскливый образ. Руки, тянущиеся к ней. Невыносимая боль.

Когда она проснулась, хотелось перерезать себе вены немедленно. Внутренняя боль была просто нестерпима. И еще она четко поняла — это не Даша. Это Катерина. Это она терзает её. И наказание виновных в смерти Дашуты ничего не изменило.

Мертвая Катя по-прежнему не хотела отпускать её от себя. Но почему??? Хотелось кричать и царапать стены. Альбина вытащила фотографию Катерины и стала внимательно смотреть на неё, словно пытаясь заговорит с ней, услышать ответ на своей вопрос. Ты мертва, но не хочешь смириться со своей смертью, шептала она. Почему? Ведь ты сама выбрала умереть. Сама… Что же тебя держит здесь, среди нас? Выбрав смерть, почему ты не уходишь?

Тут Альбина задумалась. А ведь она не знает подробностей смерти Катерины — ни дня точно не знает, ни как это случилось. Проделав такой огромный труд, она ни на миллиметр ни приблизилась к разгадке. Штопарь не дал ей ни малейшего намека, где искать. Почему Катя умерла, если была не готова к смерти? Если оставила что-то недоделанное на Земле? В какой-то момент у Альбины появилась совершенно сумасшедшая мысль, которую она хоть и отгоняла, как совершенно безумную, но избавиться от неё не могла. Она засела в мозгу глубокой острой занозой. А вдруг именно в этом кроется та тайна, на которую намекал Штопарь? Ведь больше ничего знаменательного в жизни Катерины она не раскопала. С Дашей сделано все возможное. Планируемый скандальчик с трусливым Леонидом можно было не принимать в расчет. От такого мелкого выяснения отношений душа Катина вряд ли покой приобретет. Нет, тут что-то более важное должно быть. Более значительное.