— Ономнясь, как ты однажды выразился, — не замедлил с ответом Мыльников-старший.

— Ох, какое интересное словцо… — заинтересовался Юкка, доставая из нагрудного кармана блокнот. — Русская словесность, признаюсь, это моя слабость. И что оно, собственно, обозначает?

— Недавно, несколько дней тому назад, — не мешкая, пояснил Дмитрий Юрьевич.

— Никогда ранее ничего подобного не слыхал… — протянул «владелец заводов, газет, пароходов», как метко выразился, характеризуя зажравшихся буржуев, советский поэт Самуил Маршак в своей, вышедшей еще в 1933 году, поэме «Мистер Твистер» (именно так порой называл сегодняшнего гостя наш главный герой. За глаза, конечно). А финн продолжил: — Ну что, будем продолжать игру и гадать, из чего пельмени, или сдаетесь, так сказать, на милость победителя?

— Сдаемся, — решил за всех старейшина рода Мыльниковых.

— Ярослав Иванович, может, просветишь господ? — соседу явно очень хотелось раскрыть секрет блюда самому, но из чувства уважения к поймавшему рыбу товарищу он решил предоставить слово Плечову, правда, надеясь, что тот благородно откажется.

Так и случилось.

— Давай сам! — в своем стиле буркнул разведчик.

— Итак… Даю вам дополнительно еще десять секунд… Девять, восемь… Три, два, один! Все… — Юкка многозначительно замолчал, набирая в грудь побольше воздуха, чтобы затем одним махом выпалить: — Это пельмени из судака.

— Восхитительно! — всплеснул руками Дмитрий Юрьевич. — Дорогой Юкка… Как там тебя по батюшке?

— Васильевич.

— Да погоди ты, — перебил сына Юрий Николаевич. — Юкка — это по-нашему Ваня. Иван.

— Совершенно верно, — согласился сосед.

— А отца, выходит, зовут чисто по-русски — Василий? Вася? — продолжил Мыльников-младший.

— Нет. Его зовут Пуси.

— Вот… Вот чего я и хотел от тебя добиться… Значит, с этой секунды ты для нас — Юкка Пусиевич. Подходит?

— Можно и так, — не стал протестовать финн.

— Где живешь? — спросил старик и пояснил: — Помнится, упоминалось, что мы соседствуем, а я вроде бы со всеми соседями знаком.

— Справа от вас. За пирсом. Совсем недавно сюда перебрался, — ответил сосед.

— Понятно… Там, где развернулась стройка? — уточнил профессор.

— Да. Приглянулось мне это место.

— И что возводим? — спросил Мыльников-младший.

— Все, как положено: дом, сауну, пристань…

— Как говорят наши союзнички-американцы — круто! — оценил академик.

— Завидуете? — добродушно усмехнулся Юкка.

— Ничуть, — помотал головой Мыльников-младший, но тему разговора сменил: — Рыбу сам поймал?

— Нет, Ярослав Иванович постарался.

— А рецепт кто в жизнь воплощал? — спросил старик.

— Мой личный повар. Харитон Павлович.

— Наш парень? В смысле, русский? — уточнил профессор.

— Да, он родом с Вологодчины.

— Что же ты его с собой не взял? Как-то неудобно получается…

— Занят он. Строителей кормит, — пояснил Юкка.

— Это правильно, это по-русски, — похвалил хозяин лесной, как он сам говаривал, «хижины». — Рабочий человек никогда не должен быть голоден!

— Харитон давно на рыбные пельмени глаз положил… Мол, неплохо бы приготовить их однажды… А судак, по его мнению, для такой цели подходит чуть ли не идеально, — объяснил выбор «сырья» финн.

— Почему? — не удержался от вопроса Дмитрий Юрьевич.

— Продольных костей у него практически нет. Один хребет.

— Ну да, абсолютно логично! — подтвердил Плечов, у которого обычно на все имелось личное, от остальных отличное мнение. — Не будешь же выколупывать из фарша каждую мелкую косточку. А иначе — никак! Если вдруг попадется, — можно и щеку распороть.

— А еще… — Сосед ненадолго замолчал, собираясь с мыслями. Все же очень долго не общался он на русском языке и не всегда мог вот так сразу взять и выразить вслух свои мысли. — Мясо судака, как ни удивительно, совсем не… — Осталось подобрать одно — заключительное, последнее — слово. — Не отдает рыбой. Вот.

— Я это тоже, кстати, заметил, — подтвердил «светоч философской мысли», которому угощение очень понравилось.

— Ну что, будем закругляться? — предложил Ярослав, убедившись, что на подносе осталось лишь несколько экземпляров «хлебного уха», как называют пельмени коми и удмурты.

— Это не дело, нужно все доесть, — не согласился с ним младший из Мыльниковых.

Однако отец тут же одернул его:

— Хватит. Это моя доля, которой я намерен поделиться с Хельгой.

Сказал — как отрезал!

Перечить старику никто, естественно, не посмел.

* * *

Плечов собирался проводить Юкку (а заодно и задать ему несколько вопросов), однако академик Мыльников заявил, что это его долг и обязанность. Ярослав немного «поломался» и… уступил. Кто-то же должен убирать со стола и мыть посуду?

Как ни крути, как ни пыжься, как ни старайся — все равно это ляжет на его плечи. Кто здесь на птичьих правах? Кто самый младший?

То-то же…

Он поднял «выварку» и отнес ее на кухню, а когда вернулся назад — к все еще грязному столу, услышал тихую просьбу вышедшего на свежий воздух Мыльникова-старшего:

— Посиди со мною рядом немного, сынок…

— Конечно, Юрий Николаевич. Устали? Плохо себя чувствуете? — опустился в шезлонг Ярослав.

— Да нет, все терпимо. Вот только дела наши плохи, — с тоской в голосе произнес профессор.

— Это почему же?

— Митька жалуется, что с его мнением здесь никто не хочет считаться. Мол, какая Родина? Какие похороны? Живите спокойненько в демократической Европе, разве мы недостаточно хорошо о вас заботимся? Сегодня и вовсе подтянули «тяжелую артиллерию» — наших старых друзей: Вестгрена, Бреннера, а также Альфа Нюмана — профессора теоретической философии Лундского университета и профессора славистики в Копенгагенском университете Антона Карлгрена. Каждый из них всего на пару годков старше моего сынули. Коллеги в один голос твердят: никуда мы вас, ребятушки, не пустим…

— Калгрен? — уточнил Ярослав. — Погодите… Сдается, я читал его книгу «Россия без водки».

— Совершенно верно, — подтвердил Юрий Николаевич. — Есть у него такая среди прочего…

— Довольно любопытная, скажу я вам, вещица! — похвалил наш главный герой.

— Согласен, — поддержал младшего товарища Мыльников. — Помимо преподавательской деятельности Антон профессионально занимается еще и журналистикой, он второй редактор крупнейшей шведской газеты «Дагенс Нюхетер».

— Да? — удивленно протянул Плечов. — Оказывается, обложили нас со всех сторон паршивцы!

— Кого имеешь в виду?

— Разных писак: Свенсона, Седострем…

— Ах, этих! — махнул рукой Юрий Николаевич. — Калгрен не такой. Тонкий, глубокий. Специализируется на конкретных проблемах матушки-России, досконально владеет русским языком, прекрасно разбирается в нашей классической (и не только классической) литературе…

— Да? Такая компетентность заслуживает искреннего уважения, — оценил разведчик.

— Так вот, прощаясь, Антон шепнул на ухо Митьке: «Вам надо бежать отсюда. И чем быстрей, тем лучше. Иначе вы рискуете остаться в Швеции навсегда», — оглядевшись, на всякий случай, по сторонам, прошептал старик.

— Я тоже придерживаюсь такого мнения…

— Калгрен, между прочим, обещает всяческое содействие… Любой транспорт, денежное обеспечение…

— Не люблю я тех, кто всегда и во всем предлагая свои исключительные услуги… — скривился Ярослав.

— Я, кстати, тоже, — поддакнул основатель философской династии. — Но что еще можно сделать?

— Лучше немного повременить, отец… А