Внизу хлопнула дверь. Он отступил на шаг и встал перед дверью, сложив перед собой руки, будто только что постучал и ждал, пока откроют. Лифт начал движение, остановился, двери открылись и закрылись. Наконец все стихло.

Петерсон приложил ухо к двери. Тишина. Он осторожно просунул в щель кредитную карту и открыл защелку, после чего проскользнул в квартиру. Дверь в ванную осталась приоткрытой, и было слышно, что унитазом пользуются. На кухонном столе стоял открытый ноутбук с фотографией мозаики на дисплее. Петерсон смотрел на нее, не веря глазам. Неудивительно, что Господь привел его сюда.

Послышался звук спускаемой в туалете воды. Петерсон метнулся в спальню и неплотно прикрыл дверь, чтобы через щель наблюдать за происходящим. Через некоторое время показался Нокс, вытирая руки о брюки. Он прошел на кухню, сел спиной к Петерсону и щелкнул мышью на экране, вызывая веб-обозреватель.

Петерсон был от природы сильным человеком и старался держать себя в форме. Он презирал людей, не ценивших Даров Господа. В молодости он серьезно занимался борьбой. Ему нравилось использовать свою силу и умение против других, нравились взаимное уважение в ближнем бою, необходимость вымотать противника так, как это делает хищник по отношению к жертве, напряжение и боль в мышцах, блеску потеющей кожи, близость лиц и сужение на время схватки всего окружающего мира до одного-единственного человека. Но больше всего он любил ощущение того потрясающего момента, когда противник с легким выдохом внутренне уступал, понимая и признавая свое поражение. Петерсон знал, что для победы сейчас у него имелось все, но все равно волновался. Дьявол был сильным противником, которого нельзя недооценивать, а его присутствие в Ноксе он ощущал очень отчетливо. Но даже если все пройдет идеально, то существовала опасность, что его заметят. Нужно сделать так, чтобы его никто не увидел и не смог опознать.

На шкафу он нашел мотоциклетный шлем. Лучше не придумаешь! Он надел его и застегнул. Звук дыхания в шлеме почему-то напоминал о страхе. Нокс по-прежнему сидел на кухне. Петерсон тихо открыл дверь и, крадучись, стал подбираться к нему со спины.

— Была ли эта погребальная камера действительно построена для человека, которого мы знаем как Моисея? — риторически вопрошал Стаффорд в объектив, а Лили снимала. — Полагаю, что да.

Гейл тихо стояла при входе, чтобы не попасть в кадр и поле зрения наговаривающего текст Стаффорда. Он легко отвлекался и легко раздражался.

— Здесь не было найдено никаких следов тела Эхнатона, — продолжал он. — Никаких следов чьих-либо тел вообще. Подумайте об этом. Такая роскошная усыпальница, и никого в ней не похоронили.

Гейл поморщилась. Судя по отчетам, следы человеческих останков здесь были найдены, хотя и не сохранились для изучения. Точно так же, как и остатки саркофага, сделанного для Эхнатона, и многочисленные шабти — погребальные статуэтки, представляющие слуг в потустороннем мире, чтобы ухаживать за фараоном. Даже если Стаффорд и прав насчет исхода евреев из Амарны, то представить Эхнатона Моисеем — это уж слишком. Египетское общество оставалось в высшей степени иерархичным. Фараонам подчинялись, даже если они оказывались еретиками. При жизни Эхнатону, обладавшему всей полнотой власти, не было никакой необходимости покидать Амарну. С другой стороны, она бы не удивилась, узнав, что его так и не похоронили в этой усыпальнице. После смерти его тело вполне могло стать легкой добычей мстительных врагов. Они могли забрать тело с собой, перевезти в долину царей или даже в другое место где-то здесь неподалеку.

— Что же тогда произошло с Эхнатоном? — вопрошал Стаффорд. — Куда он направился? И что стало с его последователями? С теми, кто поклонялся Атону? Я приглашаю вас в увлекательное путешествие, в котором впервые расскажу настоящую правду о Моисее и рождении еврейского народа. Присоединяйтесь ко мне, и мы вместе раскроем удивительную тайну исхода.

Он замолчал, и Лили перевела объектив на стены, снимая выцветшие гипсовые фрески погребальной камеры. После этого она опустила камеру и передала Стаффорду наушники, чтобы тот просмотрел отснятый материал.

— Мне больше понравился первый дубль, — проворчал он.

— Я же говорила, что он удачный.

— Тогда давайте вернемся назад. И отснимем закат.

— Закат? — удивилась Гейл.

— Да, с холма напротив, — кивнул Стаффорд. — Мы захватим участок от входа в усыпальницу до царского вади. И логично завершим эту часть фильма. Она начинается с восхода солнца в Амарне.

— И закончим тем, что оно здесь садится?

— Именно так, — подтвердил Стаффорд, поднимаясь первым по ступенькам. — В этом есть некая символичность.

— Еще бы.

— Эх вы, ученые! — Он кисло улыбнулся. — Все вы одинаковы. Да вы продадите душу за то, что у меня есть! — Они выбрались на поверхность. Стаффорд двинулся по дороге к другой части пересохшего русла, прикидывая, где лучше взобраться на холм, и не обращая внимания на остальных.

— Эй! Вы! Стойте!

Гейл обернулась. Капитан Халед Осман бежал к Стаффорду, размахивая руками. На его лице застыло смешанное выражение злости и какого-то испуга. Стаффорд решил не обращать внимания и начал взбираться на холм, но Халед схватил его за ногу и резко дернул вниз. Стаффорд упал, поцарапав ладони, и тут же поднялся, с изумлением глядя на Гейл.

— Вы видели? — спросил он. — На меня посмели поднять руку!

— Вы закончили здесь, — ответил Халед. — Уезжайте!

— Уехать? Я уеду, когда все закончу.

— Уезжайте немедленно!

— Вы не имеете права! У нас есть все необходимые разрешения. — Стаффорд повернулся к Лили, показавшейся из захоронения: — Предъяви ему все бумаги.

Лили перевела взгляд на Гейл в надежде, что та прояснит, что происходит, но она лишь недоуменно пожала плечами. Лили открыла папку и достала несколько стопок скрепленных зажимом бумаг.

— Пожалуйста! — сказал Стаффорд, выхватив у нее бумаги и сунув их в лицо Халеду. — Довольны?

Халед стукнул Стаффорда по руке, и бумаги полетели вниз, трепеща страницами, как раненая птица.

— Уезжайте! — повторил он.

— Это невероятно! — пробормотал Стаффорд. — Этого просто не может быть!

Лили подобрала документы, пролистала несколько страниц в поисках разрешения снимать в Царской усыпальнице и с довольной улыбкой вытащила нужную бумагу.

— У нас действительно есть разрешение, — сказала она, протягивая документ Халеду.

Лицо Халеда потемнело. Он взял у нее листок и, порвав на мелкие кусочки, демонстративно бросил их вверх.

— Уезжайте! — еще раз повторил он, многозначительно положив руку на кобуру. — Все! И немедленно!

Сердце Гейл лихорадочно билось.

— Сделаем, как он хочет, — тихо сказала она, взяв Стаффорда за локоть. Он бросил на нее сердитый взгляд, но позволил довести себя до машины, демонстративно подчеркивая свое несогласие. Гейл пристегнулась, и они тронулись вдоль русла, по которому шла дорога через Амарну обратно к парому. В зеркале заднего вида зловеще отражалась державшаяся поодаль машина с полицейскими.