— Мама старалась внушить нам, что не стоит впадать в отчаяние, — продолжала Стефания, — иначе можно просто сойти с ума. Она сильно помогала нам, потому что в свое время сама пережила нечто подобное, когда снималась в кино. Она не драматизировала события, не позволяла им взять верх. Когда мы были детьми, мама учила нас спокойно относиться к неотступному вниманию прессы, предупреждала, что нас будут вечно донимать толпы фотографов. Поэтому, став старше, я уже знала, что меня ждет. Не думаю, что опыт Каролины чему-то научил меня, потому что учиться тут нечему. Даже если бы я пожелала воспользоваться ее уловками, помогавшими ей избегать фотографов, те уже прекрасно их знали. Так что мне приходилось изобретать свои собственные.

Обладавшая сильной волей, Стефания в общении с прессой вела себя честно и искренне. Бывали случаи, когда она показывала фоторепортерам язык и посылала их ко всем чертям.

— Да, я так поступала. Когда они начинали мне хамить, я платила им той же монетой. Если же они вели себя вежливо, я отвечала им тем же. Если просили сфотографироваться, я соглашалась, взяв обещание после этого оставить меня в покое. Но если проявляли грубость и обзывали меня, то я не давала им спуску. Вот такая я.

К сожалению, случалось, что даже самая смелая бравада не могла остановить армию, вооруженную фотоаппаратами.

Однажды зимним днем Грейс позвонила Наде Лакост и сообщила, что перед их домом день и ночь толпятся папарацци. Из-за них у Стефании истерика, она безудержно рыдает. По словам Грейс, Стефания отказывается выйти из дома и, если так будет продолжаться, больше не пойдет в школу.

— Разве это была моя вина? — недоумевала позднее Стефания. — Вы только представьте себе, как тяжело в таком возрасте ходить в школу, когда тебя преследуют толпы папарацци. Из-за них другие дети смеялись надо мной или вообще сторонились меня. Если я была с родителями, это не слишком угнетало меня, но в школе я чувствовала себя ужасно. Мне казалось, что я отпугиваю одноклассников, а мне этого не хотелось. Скажите, какой ребенок захотел бы оказаться на моем месте?

И Наде Лакост приходилось изворачиваться.

Заранее пытаясь вычислить, как поведут себя папарацци, — по всей видимости, те намеревались следовать за Стефанией до самой школы, — Надя позвонила шоферу князя и попросила его как можно медленнее отъехать от дома, чтобы папарацци увидели, что Стефании в машине нет.

Она велела ему ждать в каком-нибудь укромном месте недалеко от дома. Сама она прибыла к дому через несколько часов на автомобиле с дипломатическими номерами Монако, который заехал прямо в гараж.

Как только начало темнеть, Надя обмотала голову шарфом, села на заднее сиденье посольской машины и пригнулась. Шофер выехал из гаража и на всей скорости покатил по Елисейским Полям. Решив, что на заднем сиденье Стефания, папарацци бросились вдогонку за машиной.

Лишь когда на Елисейских Полях машина остановилась на красный свет и Надя выпрямилась на сиденье, преследователи поняли, что их одурачили. Шофер князя уже был в курсе ситуации. Узнав, что путь свободен, он вернулся и забрал Стефанию.

— Вот в такие глупые игры мы были вынуждены играть, — вспоминала Надя Лакост. — Вскоре это превратилось в постоянную битву умов между нами и папарацци. Для взрослого человека это может быть в порядке вещей, но только не для ребенка. За два года до смерти княгини ситуация стала просто невыносимой. Однажды Грейс даже остановила машину посреди Парижа и, выйдя из нее, потребовала от папарацци, чтобы те оставили ее в покое.

— Вы преследуете меня весь день, — едва не кричала она. — С этим я могу смириться. Но, пожалуйста, отстаньте от моих детей. Прошу вас прекратить то, чем вы занимаетесь уже много лет подряд.

Увы, преследователи не вняли ее увещеваниям. Наоборот, они продолжали снимать Грейс, умолявшую их коллег оставить ее в покое.

— Они так обнаглели, — продолжала Лакост, — что следовали за ней по пятам в рестораны и магазины. Мы не могли их остановить. Однажды в магазине, не найдя никого, кто помог бы ей донести до машины покупки, Грейс повернулась к фотографу, вошедшему за ней вслед. «Пусть от вас будет хоть какая-то польза», — сказала она и, нагрузив его покупками, пошла за ним к своей машине.

Из троих детей Гримальди меньше всего проблем с прессой было у Альбера. Он сам это признавал.

— Мне повезло. Когда пресса начала проявлять интерес к Каролине, а затем к Стефании, — я имею в виду европейские журналы для массового читателя, — я учился в Амхерсте, в штате Массачусетс. Я ни от кого не прятался. Просто родители отправили меня подальше от парижских дискотек. Кроме того, я, как мужчина, был способен постоять за себя. И все же я думаю, что истинная причина, почему в отличие от сестер я был неинтересен папарацци, заключалась в том, что фотографии мамы, Каролины или Стефании продавались лучше, чем мои. Конечно, от фотографов не было отбоя в дни праздников или на официальных мероприятиях или когда мы всей семьей катались на лыжах в Швейцарии. Мне с ранних лет приходилось общаться с журналистами. Но слава Богу, газетчики не донимали меня так, как моих сестер.

По словам Альбера, в США он жил «полуинкогнито».

За четыре года учебы в Соединенных Штатах пресса проявила к нему интерес лишь в первую неделю занятий в колледже и во время вручения дипломов. В остальное время никто не ходил за ним по пятам с фотоаппаратом наготове.

— Это было здорово. Неудивительно, что у меня сохранились самые лучшие воспоминания о тех годах. Так бывает и сейчас, когда я приезжаю в США. Там меня мало кто знает, я же без необходимости не рассказываю, кто я такой и откуда прибыл. После зимних Олимпийских игр 1988 года я отправился в путешествие с друзьями. Мы выехали из Техаса в Лос-Анджелес и по пути останавливались в дешевых мотелях в Аризоне и Нью-Мексико. Это было круто. Никто не знал, кто я такой. И всем было на это наплевать. Я был просто счастлив.

Позднее, когда Альберу предстояло унаследовать корону, положение изменилось. Наследнику Ренье стало трудно жить в Монако, особенно учитывая незримое, но постоянное давление со стороны прессы.

— Мне неприятно видеть собственное лицо на разворотах бульварных газет, — признался Альбер. — Поэтому я не даю им фотографировать меня. Приходится быть осторожным и выбирать, куда пойти и с кем. Они не должны мешать мне в общении с людьми. Это нелегко, и с каждым годом становится все труднее и труднее. Хотя мне кажется, есть способы сохранить анонимность.

Ему всегда было трудно появляться на людях с девушками, так как папарацци надеялись первыми сделать снимки следующей княгини Монако. Они преследовали его в Париже, стоило ему пойти куда-то с сестрами. Альбер не раз был вынужден прибегать к помощи друзей, чтобы те ехали за ним в другой машине, держа папарацци на расстоянии.

Однажды кто-то из друзей даже развернул машину поперек улицы и перегородил дорогу, чтобы дать Альберу и Стефании возможность скрыться. Не успел он это сделать, как в его автомобиль врезалась машина с папарацци. Друг Альбера пожаловался, что они разбили его машину. Сидевший за рулем фотограф ответил: «Подумаешь! За те деньги, что мы получаем за снимки, мы купим тебе целых три!»