Он снова вытер руки о тряпку.

– Таким был Малыш Билли.

– Малыш Билли? – переспросила Кейт.

– Сам он предпочитал, когда его называли Уильямом. Ему казалось, так звучит солидно. Но я упорно величал его Малышом Билли, просто чтобы зацепить.

– Как его фамилия? – спросила Кейт.

– Болдри. Уильям Болдри.

Краска схлынула с лица Кейт. Взволнованная, она впервые не находила, что сказать.

– Вы уверены насчет фамилии? – наконец спросила она.

Мазур слишком давно работал в полиции, чтобы верить в случайные совпадения. В свое время Болдри стрелял в Кейт и ранил ее – и вот теперь оказывается причастен к преступлению, которое снова привело ее в Сан-Антонио… Он перевел взгляд на Бренду.

– Что вы можете рассказать нам про этого Болдри?

– Он проработал здесь шесть месяцев в начале этого года. Ему не нравилось марать руки, но он понимал, что постоянная работа является необходимым условием его освобождения, поэтому делал то, что ему поручали.

– Рокко, а вам чем не нравился Уильям? – спросил Мазур.

– Говорил он мало, все больше смотрел и примечал. У него хорошо получалось подмасливать Глорию. По-моему, она знала его еще с тех времен.

– Что вы имели в виду – с тех времен? – спросила Кейт.

– Когда еще не была замужем за стариком. Они об этом не говорили, но это чувствовалось.

– Болдри по-прежнему работает здесь? – спросил Мазур.

– Нет. Отработал свои шесть месяцев по программе условно-досрочного и ушел.

– Больше сюда не возвращался? – спросил Мазур.

– Нет. Больше я о нем ничего не слышал. Думаю, у его родственников есть деньги и ему не нужно пыхтеть под машинами.

– Спасибо, – поблагодарила Кейт.

– Если у меня возникнут еще какие-либо вопросы, я вернусь, – добавил Мазур.

– Буду здесь до тех пор, пока меня не уволят, – сказал Рокко.

Выйдя на улицу, Тео поблагодарил Бренду, после чего они с Кейт вернулись к главному зданию. Надев темные очки, детектив задержался, разглядывая салон.

– Какие у вас мысли? – спросил он.

Нахмурившись, Хейден сунула руки в карманы.

– Рокко нервничает. У него хорошая работа, и он боится ее потерять. Бренда явно на стороне Глории, а у той были враги гораздо опаснее случайного серийного убийцы.

– Согласен. – Мазур покачал головой. – Какова вероятность того, что женщина, по уши в долгах, больная раком, постоянно мотающаяся за границу, будет застрелена на обочине автострады?

– Невысокая.

Тео стиснул зубы.

– Полагаю, первым делом сейчас нам нужно поговорить с Болдри. Вы ничего не имеете против?

– Логика понятна.

– Я имел в виду другое. Вы точно ничего не имеете против?

– Ничего. Я его не боюсь.

– Вы пытаетесь убедить меня или себя?

– Себя. Я бы покривила душой, сказав, что совершенно спокойно отнесусь к встрече с ним… – Кейт хрустнула пальцами. – Я знаю, где он живет.

– Правда?

Она пожала плечами, но лицо ее оставалось бледным.

– Присматривала за ним.

У Тео зазвонил телефон, и он достал его из кармашка.

– Мазур слушает. – У него напряглась нижняя челюсть. – Хорошо. – Он убрал телефон в кармашек на ремне. – Вам письмо от Самаритянина.

Кейт посмотрела на часы:

– Уже поздно.

* * *

Кейт, Мазур и Палмер следили за тем, как Калхун обработала специальным порошком конверт, адресованный полицейскому управлению Сан-Антонио с пометкой «Вручить агенту Кейт Хейден». Письмо пришло по почте и вызвало смятение, поскольку дежурные не поняли, о ком идет речь. Узнав о случившемся, Калхун тотчас же распорядилась не трогать его. Через считаные минуты она уже убирала письмо в пакет для улик.

Дженни осторожно прошлась кисточкой по рассыпанному по бумаге порошку. Учитывая то, что письмо доставила почтовая служба Соединенных Штатов, надежда обнаружить достоверные отпечатки пальцев была призрачной. Криминалист аккуратно разрезала самый край конверта. Удивительно, но он был не самоклеящийся, то есть можно будет проверить полоску клея на наличие слюны и ДНК.

Калхун поставила конверт торчком, и из него выскользнуло письмо. Она несколько раз сфотографировала желтый тетрадный лист в линейку рядом с конвертом, прежде чем развернула его.

Письмо было написано от руки, толстым черным фломастером, вперемежку строчными и прописными буквами. Грубый почерк на первый взгляд совпадал с другими посланиями Самаритянина.

Однако Кейт сразу же почувствовала, что стиль чуть отличается от остальных записок Самаритянина, которые она анализировала.

Кейт!

Твой голос постоянно звучит у меня в голове. И я слышу от тебя только ложь. Ты ошибаешься насчет меня. Я умнее тебя. В скоре будут новые смерти. Я покажу всему миру что ты не Ангел мелосердия.

Самаритянин

– Он говорит, что ваш голос «постоянно у меня в голове». – Рукой в перчатке Мазур взял за край пакет с письмом.

– Самаритянин не первый убийца, обвиняющий меня в своих преступлениях.

Его четкий, смелый почерк говорил о злобе и недовольстве. Она не повинна ни в чем из того, что совершил этот убийца. Абсолютно ни в чем. Однако тяжесть его грехов будет давить ей на плечи до тех пор, пока она его не схватит.

– Грамотность у него сродни моей, – заметила Палмер.

Достав телефон, Кейт сфотографировала записку. Что такого знакомого в очертаниях букв?

– Пусть вас не вводят в заблуждение орфографические ошибки. В подобных письмах они нередко делаются умышленно. «В скоре» написано раздельно, зато «насчет» – слитно, хотя там ошибку сделать проще. Убийца пытается сделать так, чтобы мы считали его малообразованным.

– «Самаритянин» он написал правильно, – заметила Палмер, перечитав послание. – Без словаря я бы поломала голову над этим словом…

Глядя на то, как напарница Мазура перечитывает письмо, Кейт ощутила прилив тошноты.

– Подборка слов напоминает мне Уильяма Болдри, – наконец сказала она.

Калхун сфотографировала письмо и конверт.

– Проверю на отпечатки пальцев.

– Кто такой Уильям Болдри? – спросила Палмер.

Хейден частично справилась с шоком, который испытала, услышав это имя в мастерских, поэтому ей было проще совладать со своим голосом, когда она объяснила, что сделал ее бывший одноклассник.

– Если найдете на письме какие-либо отпечатки, сравните их с «пальчиками» Болдри.