– Да, но… – Белые точно жемчуг зубы Эммы закусили нижнюю губу. – Ее дружба с моим братом была очень… крепкой. Не знаю, как выразиться поделикатнее. Словом, мой брат и ваша мать были любовниками в течение нескольких лет. До того, как случилось несчастье.

Дерик резко выпрямился на стуле и со звоном поставил на стол хрустальный бокал. Вино перелилось через край, и несколько капель упало на полированную столешницу.

– Любовниками?

Эмма поморщилась.

– Я вижу, что шокировала вас этим известием. Сначала я почувствовала себя точно так же, а потом вдруг поняла, что ваша мать старше Джорджа всего на шесть лет. Оба они несказанно любили жизнь, но были вынуждены прозябать в деревне, где и нашли друг друга. И кажется, это сделало их счастливыми.

– Любовники, – повторил Дерик. А собственно, чему он удивляется? Его мать была очень страстной женщиной, наплевавшей на собственную жизнь, брак и даже сына ради мужчины, который не являлся ее мужем. – Она и ваш брат… Это имеет смысл. Моя мать всегда считала себя представительницей элиты. Так кого еще она могла выбрать себе в любовники здесь, в сельской глуши? Только человека благородного происхождения, живущего с ней по соседству.

– Она была немного высокомерна, – призналась Эмма, – но к Джорджу всегда добра. Конечно, меня не покидало чувство, что брат питает к ней более глубокие чувства, нежели она к нему, но в конце концов я начала ее уважать. Она не бросила моего брата после того, что с ним случилось. Проводила с Джорджем много времени. Разговаривала, читала или гуляла в саду, в то время как Томас катил инвалидное кресло. Я не ошибусь, если скажу, что она была очень близка с ним. Даже ближе, чем я.

Дерик отодвинулся от стола и отошел в сторону, желая скрыть свои мысли от Эммы. Как же все запуталось. Его мать спала с Джорджем Уоллингфордом. Дерик, как никто другой, знал, что постель зачастую была самым простым способом выведать чужие тайны.

И это обстоятельство делало мать Дерика самой возможной подозреваемой. А если сопоставить только что полученную им информацию со сведениями о том, что кто-то, возможно Фарнзуэрт, наводит справки о леди Скарсдейл…

Какая горькая ирония судьбы. Все перевернулось внутри у виконта при мысли о том, что его мать проделала с Джорджем Уоллингфордом то же самое, что и сам Дерик проделывал с огромным количеством женщин. Только вот он преследовал так называемые патриотические цели, а она, вероятно, была предательницей. Но почему она так поступила? Если отбросить логику, то они с матерью были гораздо более похожи, чем ему хотелось. И это служило еще одним подтверждением того, что его кровь была черна как грех.

Дерик услышал, как у него за спиной заскрежетали ножки стула Эммы. А шорох юбок возвестил о том, что она неуверенно приближается к нему.

– Вижу, я дала вам еще больше пищи для размышлений, – произнесла Эмма. – Поэтому я ухожу. А мое прошлое мы сможем обсудить позже, если захотите.

Дерик повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть вспыхнувшее в глазах Эммы любопытство. Она наверняка раздумывала над причиной, повлекшей размолвку Дерика с матерью. Виконт был уверен, что никто в Англии, кроме его начальников и покойного лорда Скарсдейла, не знал подробностей. Почувствовав его волнение, Эмма наверняка решила, что их беседа пробудила какие-то неприятные воспоминания. Что ж, пусть продолжает думать именно так.

– Спасибо, – ответил Дерик, подавая девушке руку.

Когда они подошли к двери, Эмма мягко сжала его локоть.

– Спасибо, что доверились мне. Я дала вам слово, и ваша тайна умрет вместе со мной.

Эмма смотрела на Дерика, ожидая, пока он накинет ей на плечи плащ.

Она склонила голову набок и задумчиво наморщила нос.

– И все же одна вещь меня по-прежнему беспокоит.

Желудок Дерика болезненно сжался. Он знал, что их с Эммой встреча протекает слишком уж гладко. Виконт улыбнулся.

– Только одна? – Мягко спросил он, кладя ладони на плечи девушки.

Эмма закатила глаза, прежде чем вновь перевести взгляд на Дерика.

– Я могу понять ваше нежелание делать свое… прошлое всеобщим достоянием. Но почему вы продолжаете вести себя как… бесполезный щеголь? Я полагаю, эту маску вы носили в процессе своей деятельности. Но зачем она вам сейчас? Почему не стать самим собой?

Проклятая женщина! До чего же умна.

Дерик не мог рассказать ей, что ведет себя так потому, что разыскивает предателя, которым, как он опасался, могла оказаться его же мать, и продвигаться в этих поисках удобнее под маской уставшего от жизни щеголя. Дерик отчаянно искал ответ. А когда нашел, он оказался самым правдивым за всю его жизнь.

– Я всю свою сознательную жизнь прикидывался другим человеком, надевая разные маски, Эмма, – тихо произнес он, судорожно сглатывая, чтобы унять внезапно сдавившую горло боль. – И теперь я уже не могу сказать, кто же я на самом деле.

Леди Уоллингфорд резко развернулась, когда кто-то решительно постучал в дверь ее комнаты. Она бросила взгляд на позолоченные часы, стоящие на каминной полке. Уже десять часов? Эмма так углубилась в изучение карт, что потеряла счет времени.

Девушка вскочила на ноги, заправила выбившийся из прически локон за ухо, а затем пощипала себя за щеки.

– Дерик, – произнесла она, распахивая дверь, и беззаботно улыбнулась, несмотря на сильное волнение. Дерик казался таким большим, заполняя почти весь дверной проем. – Спасибо, что приехали пораньше. – Для посетителей было слишком рано, но сама Эмма проснулась давно и с тех пор работала не покладая рук.

Губы Дерика растянулись в ленивой улыбке, и по телу Эммы разлилась теплая волна.

– Я смотрю, вы усердно работали.

Не удержавшись, Эмма улыбнулась в ответ, хоть и не знала, что вызвало улыбку у ее гостя.

– Так и есть. – Девушка склонила голову набок. – Откуда вы знаете?

Дерик протянул руку и нежно взял Эмму за подбородок. Девушка втянула носом воздух и задержала дыхание. Слишком уж мягким и теплым оказалось это неожиданное прикосновение. Дерик нежно провел рукой по ее щеке, и это прикосновение чувственным эхом прокатилось по ее телу.

Убрав руку, Дерик показал Эмме пальцы, перепачканные голубым порошком, и девушка поспешно прикрыла щеку рукой.

– О нет! – воскликнула она и принялась отчаянно растирать кожу, покраснев от унижения. Как и ожидалось, ее ладонь тоже стала голубой.

Дерик отер перепачканные пальцы.

– Что это такое, Эмма? Мел?

– Да, – пробормотала девушка, вытирая руки о подол платья. Боже, какой стыд! Она даже не подумала о том, что закрашивала карты мелом, а потом, не вытерев рук, принялась щипать себя за щеки. Она хотела выглядеть свежей и привлекательной, а в итоге предстала перед Дериком похожей на черничное пирожное.