неплохо так поступали: он выделял на ее содержание в два раза больше моей зарплаты. Но тут ничего удивительного нет – понятно же, что богачи.

В принципе, Санъюн так и предполагал: Со Чжинъю была, что называется, «профессиональная домохозяйка на полной занятости», социальные контакты практически отсутствовали, так что можно было не слишком рассчитывать на то, что по ее счету можно будет что-то отследить. Да он, собственно, не слишком и рассчитывал. Инспектор отложил ее выписку в сторону и придвинул поближе распечатку со счета Чхве Чжинтхэ.

– А вот с профессором не все так просто. Ему на счет из нескольких источников поступали просто гигантские суммы.

– Гигантские?

Чхве Чжинтхэ был руководителем и одновременно владельцем клиники Хегван. Но даже в сравнении с месячными заработками владельцев других клиник разница была просто охрененная! И если такой доход возглавляемая им клиника приносить не могла, то откуда же поступали эти деньги? При более детальном изучении выяснилось, что все подобные переводы были не от организаций, а от частных лиц, а именно: Пак Кисуна, Ма Сокчина, Ким Сокнама, Пан Чонсопа и Мо Ынсон, то есть всего пяти человек, каждый из которых перевел по миллиарду вон. Итого пять миллиардов. У Санъюн просто глаза на лоб полезли: вот это размах был у профессора!

– ПО МИЛЛИАРДУ?!

У детектива в горле что-то булькнуло и зашипело, будто на кипящее масло водой капнули. Все в кабинете посмотрели на него. Но инспектору было сейчас не до косых взглядов, он снова зарылся в бумаги. Ему не то что миллиард, даже сто миллионов вон никогда в руках держать не доводилось. А тут даже не один, а целых пять! Это за что же директору клиники такие суммы засылают?

– Пробил тех, кто в него так инвестировал?

– Да. – Чонман протянул коллеге самый последний листок из папки, на котором было написано:

Пак Кисун – 72 года, основатель компании «АмКор фармасьютикс»;

Ма Сокчин – 37 лет, штатный профессор факультета машиностроения университета Синхун;

Ким Сокнам – 54 года, управляющий корпорацией по производству диспоузеров[16];

Пан Чонсоп – 61 год, управляющий строительно-девелоперской компанией;

Мо Ынсон – 44 года, выпускница медицинского факультета Калифорнийского университета Лос-Анджелеса, в настоящее время управляющая ортопедической клиникой на Каннаме[17].

Взглянув на список, Санъюн нахмурился. Сведений об этих пятерых было немного, но даже их хватало, чтобы понять: по роду занятий эти люди пересекаться вряд ли могли. У него почему-то появилось нехорошее предчувствие, что и с допросом этих персонажей не все может получиться гладко.

11

– Глупости!

– Ничего не глупости!

Два голоса разносились над прогулочной дорожкой вдоль набережной Йонина. Голос мужчины впереди был слабый, похожий на скулеж старого пса, ищущего, где бы справить нужду. Ему вторил другой, детский – высокий и резкий, похожий на когти кота, которыми тот бьет старого пса, слепо тыкающегося носом во все стороны. Если б кто-то послушал их разговор чуть повнимательней, то мог бы заметить, что девочка (которой была Рохи) говорит исключительно дерзко и нагло, в то время как мужчина (которым был Мёнчжун) явно зашуган, словно сознавая, что виноват. Картина была явно необычная и могла показаться странной прохожим, которые постоянно сновали туда-сюда. Здесь в вечерние часы всегда было так: куда ни плюнь, можно было встретить человека в кепке до бровей и маске до самых глаз. Как микропыль в период песчаных бурь, они были здесь повсюду и липли к тебе на каждом шагу. Но никто из них и представить не мог, что подозреваемый в двойном убийстве, которое сейчас во всех красках расписывали по новостям, сейчас тоже находится здесь.

– С чего вдруг это глупости?

Стоило Рохи повысить голос, как Мёнчжун, опасливо оглядевшись по сторонам, приложил палец к губам.

– Ты говоришь, что преступником был полицейский. Точно ты этого не знаешь, потому что потеряла память. Получается, это просто общее ощущение, но из-за него возвращать тебя нельзя, а нужно и дальше скрываться. Это, по-твоему, не глупость?

Сам Мёнчжун пока не хотел сдаваться полиции из-за операции Хиэ, и Рохи про это знала. Поэтому они и договорились, что он отведет ее не прямо домой, а до ближайших окрестностей. Место преступления еще должно было быть ограждено полицейской лентой; скорее всего, и дежурить там будет кто-то из местного участка, так что дом свой она нашла бы легко, даже если б и забыла, где тот находится. В общем, ему хотелось поскорее вернуть девчонку, но ее так неожиданно всплывшие воспоминания гирями висели у него на ногах.

– Я видела полицейского. Когда отец к нему развернулся, тот пропорол его мечом. И что, ты теперь отдашь меня прямо им в руки? А ты не думал, что тот урод видел мое лицо и теперь меня ищет?

– Даже если среди полицейских затесался один мерзавец, то все равно нужно им сообщить. Ты про него расскажешь, попросишь помочь, и они тебе не откажут.

– Ты дурак или прикидываешься? Думаешь, что такой богач, как мой отец, ни с того ни с сего с обычным рядовым полицейским встретиться решил? В ситуации, когда не знаешь, кому доверять, как можно просить у них помощи?

Мёнчжун покачал головой и остановился. Рохи вслед за ним тоже резко затормозила и крайне выразительно посмотрела на спутника. А он, словно тот самый старый пес с поджатым хвостом, снова издал что-то вроде поскуливания и отвернулся. «Ты дурак или прикидываешься?» Мёнчжун не разозлился на эти слова – уж слишком абсурдно они звучали: похищенная настойчиво требует у похитителя, чтобы тот ее не возвращал, а вместе с ней пустился в бега. Если это не абсурд, то что тогда?

– Да и в любом случае, сколько мы сможем так бегать? – вяло отбрехивался Мёнчжун.

Рохи была явно недовольна: для жертвы похитителя, которого еще и в убийстве обвиняют, она была довольно упряма. Но так просто вернуться домой не могла. Сперва нужно разобраться в смерти родителей, вернуть себе память, и только потом можно будет вернуться самой. А еще ей, честно говоря, было страшно: она боялась неведомого убийцу, боялась остаться одной… К горлу подкатил горячий ком, и Рохи сжала кулачки.

– Па…

И она сама, и шагавший впереди Мёнчжун замерли. Веки Рохи мелко подрагивали: своего похитителя, который собирался вымогать деньги у ее родителей, она чуть не назвала папой. Заметив, что девочка колеблется, не зная, как к нему обращаться, Мёнчжун смиренно сказал:

– Называй как хочешь.

Рохи задумалась. Со стороны они явно смотрелись как отец