ни ее похитителя там уже не было. «Снова все впустую», – проворчал Чжухёк, но Санъюн так не думал. Он сразу же пошел к руководству больницы: если подозреваемый хотел, чтобы Рохи приняли и оказали помощь, но указал при этом другое имя, вряд ли оно будет случайным.

– Может, он вообще его выдумал?

Санъюн считал иначе: в регистратуре сказали, что мужчина, который привез Рохи, сразу указал имя и идентификационный номер. Имя действительно можно придумать какое угодно, номер удостоверения личности – тоже. Но вот чтобы они случайно совпали – так не бывает. А значит, похитителю эти данные были известны заранее…

Детектив взял планшет Чонмана с материалами из детского сада, которые им передали в управлении образования. Глядя на фото Хиэ, ему в какой-то момент стало жалко эту милую девочку с такой солнечной улыбкой и таким страшным диагнозом, но потом он указательным пальцем смахнул ее изображение вниз экрана.

– Смотри-ка, имя отца указано – Ким Мёнчжун, а вместо имени матери – прочерк.

«Ничего странного, в эпоху разводов-то…» Санъюн подключился к полицейской базе данных и ввел запрос на Ким Мёнчжуна: номер удостоверения личности отца был указан в журнале учета детского сада. На экране тут же появился скан удостоверения с фотографией владельца.

– Ну ничего себе!

Санъюн был поражен настолько, что только бормотание Чонмана убедило его в том, что это ему не почудилось: человек на фотографии оказался мужчиной, лицо которого попало на камеры видеонаблюдения больницы – это он привез ее туда. Личность похитителя наконец-то была установлена!

Итак, он использовал имя своей настоящей дочери, чтобы похищенную приняли в больницу. Вот только зачем? Объяснения было два: первое – он просто идиот; второе – он не думал о последствиях, когда ребенок так страдал.

– А ну стой!

Лицо у инспектора внезапно застыло и стало жестким. Он уставился в планшет, буквально сверля его взглядом. Раздел «Наличие судимостей» не был пуст – Ким Мёнчжун привлекался к уголовной ответственности. Санъюн посмотрел на Чонмана и показал, по какой статье: судимость была за убийство.

* * *

Больница, в которую по «скорой» доставили пропавшую Чхве Рохи, была университетской клиникой Йонина. То есть той самой, где в палате интенсивной терапии лежала Ким Хиэ. Дочь Мёнчжуна перевели туда, так как состояние девочки ухудшилось. Время посещения еще не наступило, но перед палатой понуро сидели изнуренные родственники. Казалось, что даже воздух там более густой и тяжелый, чем в других отделениях. Едва Санъюн и Чонман зашли в комнату ожидания, сидящие подняли голову и посмотрели на вошедших. Посетители каким-то образом почувствовали, что новоприбывшие отличаются от них по настрою и пришли сюда совсем по другому поводу. Автоматические двери из закаленного стекла автоматически открываться не захотели, и Чонман нажал на кнопку вызова сбоку.

– В чем дело?

У женского голоса, доносящегося из небольшой коробочки переговорного устройства, была очень специфическая манера растягивать окончания слов. Чонман наклонился поближе к микрофону и сказал:

– Это полиция, нам нужно кое-что уточнить. Откройте, пожалуйста, двери.

– Секунду. – В динамике что-то щелкнуло, и связь оборвалась.

Разговор ненадолго вызвал оживление среди ожидавших в приемной, но, похоже, у них даже на любопытство сил оставалось немного, и они снова опустили глаза в пол.

Секундой дело не обошлось – им пришлось ждать не меньше пяти минут, пока дверь наконец открылась и к ним вышла медсестра.

– Вы по какому вопросу?

Чонман показал удостоверение и сказал, что им нужно проверить одного пациента, после чего мотнул головой в сторону посетителей, давая понять, что не хочет говорить при свидетелях. Сестра впустила их внутрь и, как только они вошли, сразу же заблокировала дверь. Похоже, пропускная система здесь действительно была строгая. Навстречу полицейским вышла женщина в белом халате.

– Я дежурный врач отделения. Чем могу помочь?

– У вас есть пациентка по имени Ким Хиэ?

Уже задавая вопрос, они поняли, что Хиэ здесь: в самом центре палаты на кровати лежала маленькая девочка. Глаза у нее были закрыты, к телу подключены различные трубки, по телосложению скорее походила на дошкольницу – в общем, выглядела как сломанная кукла-марионетка на веревочках.

– А, вот же она! Скажите, вы с ее родителями никогда не встречались? Может, отца когда-нибудь видели?

– Да, видела несколько раз. Он часто сюда приходил. Хотя в последнее время что-то не появляется…

– Случайно не знаете, почему?

– Подробностей не знаю. Знаю только, что раньше он вообще не оплачивал больничные счета. Когда девочка лежала в обычной палате, то он всегда старался незаметно туда пробраться, чтобы ему о долгах не напоминали. Жалко было, конечно, что в этой ситуации ему ничем помочь нельзя… Но сейчас все разрешилось – и задолженность погашена, и даже депозит за операцию внесен, так что уже назначена дата, когда ее будут делать.

– То есть он полностью оплатил лечение и операцию?

Санъюн и Чонман переглянулись: это было крайне подозрительно. Если родители похищенного ребенка мертвы, то откуда тогда взялись деньги? Преступник же выкуп не получал. Но полицейские не забыли про опустошенный сейф в доме профессора. А также про наличие у подозреваемого судимости за убийство. Может, все-таки именно он провернул это дело? Определил, где у камер мертвые зоны, пробрался в дом, забрал все ценное, что там было, убил хозяев, а когда дочке, ставшей свидетельницей его преступления, удалось сбежать, то снова через мертвую зону камер выбрался наружу, сел в машину, припаркованную в укромном месте, и похитил ребенка… Могло же такое быть? Могло.

– А на какой день назначена операция?

Если уж отцовская любовь в нем настолько сильна, то не прийти на операцию в назначенный день он не сможет.

– А какое это имеет отношение к полиции?

– Подробности пока раскрыть не можем, но, если в общих чертах, мы ищем отца этой девочки. Не могли бы вы взглянуть на эту фотографию?

Санъюн показал врачу фото на своем телефоне. Это был кадр с видеокамеры, заснявшей приезд Рохи в больницу.

Взгляд женщины коротко дрогнул, после чего она быстро посмотрела на фото и сразу кивнула:

– Да, это он, отец Хиэ. Но почему он в приемном покое нашей больницы? Что он там делает? – Ее распирало от любопытства.

Расследование было по-прежнему закрытым, и врач не могла знать про «подвиги» Мёнчжуна, но если статус дела изменится на публичный, то ей станет понятно, каким человеком был этот несчастный отец, которого она так жалела.

– Так когда будет операция?

– Второго сентября.

Выйдя из реанимационного отделения, инспекторы тут же направились в администрацию больницы. Там их снова ждала надоевшая процедура предъявления удостоверений, а также