Амиэль, ожидающей прибытия рейсового транспортника на Лазурь. (Почти все регулярные сверхсветовые Ваяния заворачивают на планету ксенотиков, ее расстояние от Точки Ферза все еще не превышает светового года). Внутренность Орбитальных Садов густо поросла разноцветными кутрипическими невесомниками. Клубящиеся массы кутрипической жизни скрывают из виду более отдаленные фрагменты Садов; здесь нет живокристных стен, только сам скелет – остальное составляют деревья, цветы, ползучие растения и мхи, а также виды, не имеющие аналогов в мире ДНКародной флоры. Тем более сквозь них не видно ни звезд, ни кольца, ни планеты. Разве что в Иллюзионе – но оба находятся на девяносто процентов в Глине.

Агерре раскладывает карты. Карла заглядывает ему через плечо.

– На что гадаешь?

– Путешествия Габриэля.

– А, ну да, – она какое-то время смотрит на арканы таро. Агерре тащит из трижды перетасованной колоды, от души. Стол оказывается слишком коротким, и он удлиняет крышку рывком еще на метр. Карла хмурится. – Гм… но как, собственно? При таком количестве переменных…

– Все не так плохо. Из архивов Ордена у меня есть примерные данные на тему расстояния, так что я уже ограничиваюсь сферой. Из нее вычитаю внутреннюю сферу, поскольку в данных временных границах не было никаких сообщений о Ваянии Ори.

– Но все равно это тысячи, миллионы звезд. Или я ошибаюсь?

– Най.

– Так что тогда? – Карла откидывается назад, кутрипическая растительность поглощает энергию движения и, прочитав намерения, переориентирует люльку из корней, приподнимая ее над крышкой стола и слегка разворачивая по перпендикулярным осям. Оба теперь висят над серебряно-золотым таро (колода в соответствии с Формулой Лужного), разложенным на эбонитово-черном столе. – Никогда до конца не понимала, по какому принципу это работает.

– Таро?

– Гадания ксенотиков. Ведь это же предрассудки.

– Майгод, еще одна! – вздыхает Агерре.

Карла косо смотрит на него, и на секунду к ней вновь возвращается аристократическая спесь. Резко трещит шелковый веер, сложенный быстрым движением пальцев.

– Окей, окей, – бормочет ксенотик. – Прочитай «Сны о Каракоруме» Лужного; могу тебе вкратце сказать, что все, естественно, завязано на глию.

– Естественно, – бурчит женщина. – Deus ex gluex,[177] можно было ожидать.

– Но такова правда. Нульвременные трансмиссии открывают двери в бездны непредсказуемости. Пока мы не в состоянии этим воспользоваться, – тем не менее, GRI и межзвездная информационная сеть функционируют в реальном времени лишь благодаря глиевым биопередатчикам, вроде как убогим и теряющим наносекунды на искусственных соединителях. Ты же сама знаешь. В то время как мы, неспящие, не только имеем ее в модулях связи имплантов, не только в Стражах, но и в генах, в крови, в мозгах, мы ею думаем. Часть импульсов вообще идет не через синапсы, но через остатки глии. А глия и глия – во мне, в других неспящих, в Болотах, на Шадре – как ее отличить? Где она кончается, где начинается? Нет даже множественного числа.

Он выкладывает очередную карту: Папесса. Тем самым замыкается левый крест, открытый Колесницей.

– Так что, когда я гадаю, я пытаюсь проникнуть именно туда. Дать шанс проявиться тому знанию, которым не имею права владеть. Организовать форму для улавливания неуловимой информации. Создать матрицу для резонанса, вызванного во мне тем, чего я даже не сознавал. Фальшивая нотка в голосе фрай Есады. Движение глаз Габриэля. Сотая сплетня на приеме. Мелкие аномалии в какой-то из тысяч статистик; недавно я поглотил все отчеты Ордена за последний год. Я знаю лишь, что ничего не знаю. И потому гадаю.

Карла задумчиво обмахивается веером, поглядывая на Агерре и карты.

– Таро.

– Да.

– Пользуются популярностью.

– Да. Большинство из нас прибегает к картам. Некоторые бросают кости животных. Некоторые – стебли тысячелистника. Некоторые приносят в жертву внутренности или кровь. В любом случае, это должен быть набор способных к случайному изменению элементов с богатой символикой.

– Роршах.

– С фидбэком. Подчиненный правилам. Способный концентрироваться.

– Почему бы тебе сразу не спросить, кто поручил задание Хамелеону?

– В конце концов спрошу. Когда соберу достаточно данных, чтобы вызвать резонанс, и закрою число возможных ответов.

Она снова погружается в задумчивость. Агерре раз за разом раскладывает карты. Кутриповые инсектоиды разносят прививки для пассажиров, отправляющихся на Лазурь, Искатель и Войтылу. Один садится на плечо женщины, укалывает сквозь блузку. Это выводит ее из транса – а может, и из Иллюзиона.

– Им следовало ожидать.

– Гм?

– Суверенам Хамелеона. Что кто-то из вас вычислит их с помощью такого гадания. Боже милостивый… в столице ксенотиков, на глазах всего человечества!.. Им следовало ожидать.

– Да.

– И тем не менее…

– И тем не менее.

В Иллюзионе/Open/OrbitalGardenAguerre00 объявляется установление живокристного коридора с рейсовиком на Лазурь. Карла глубоко вздыхает, наклоняется к Агерре, и древорост гнется вместе с ней. Она хватает ксенотика за плечо и крепко сжимает.

– Погадай себе, Фред, – шепчет она. – Погадай себе самому. Вы не бессмертны.

Агерре удивленно моргает. С секундным опозданием отрывает руку от карт, берется за пальцы женщины и целует ее ладонь и запястье. Взгляды их устремлены друг на друга. Дрожат кутрипические листья.

Полуулыбка.

– Но как же громко мы умираем.

Последующие шестнадцать часов, после отлета Карлы Пайге с телом мужа в их имение, пока не вырастет Сад Агерре, ксенотик беспрерывно гадает.

6. Против бесконечности

Что может человек против бесконечности? Что может ксенотик? Неуверенное гадание ведет фрай Фредерика Агерре крутой дорогой сквозь галактику.

Его Сад, реализованный по стандартной программе, невелик, но, как открытая структура, создает впечатление простора. Шесть ажурных плоскостей пересекаются вдоль восьми линий, не до конца перпендикулярных и не до конца параллельных – таким образом возникает одно закрытое помещение и двадцать шесть в той или иной степени открытых в звездный космос. Закрытое тоже не вполне закрыто: живокрист каждой из плоскостей несколько иной – то полупрозрачный, то сетчатый – и внутрь камеры просачивается холодный свет звезд. В камере находятся джакузи и прочие приспособления для ванной. Запас воды и живокристные фильтрующие установки занимают нижний пятистенный кубик; с шестой стороны вода давит на пустоту. По крайней мере, так могло бы показаться смотрящему на Сад снаружи. В действительности Сад имеет строго определенные границы: толстый, полностью прозрачный термоизоляционный живокрист защищает его от вакуума, придавая ему близкую к сферической форму.

Агерре возлежит на футонах в верхнем переднем трехстенном кубике. Все еще находясь на сто процентов в Глине, он наблюдает из-под полуприкрытых век, как звезды расходятся в стороны перед Садом. НавигаторXG едет верхом на Агерре, выполняя одновременно три макроса, в том числе классический SpaceSculptor[178] на 99,7 процента максокт. Когда в сумме используется почти весь октоморфический потенциал Фредерика, когда мозг его