не какая-то дворяночка сомнительного происхождения. Насчет Платона Катя права. Он, если и уступал в чем покойному Николаю, так только в титуле и чине. В остальном не хуже. Такой же безумно храбрый: не моргнув глазом, кинулся ее выручать. Расправившись с разбойниками, пришел ей на помощь. К тому же благородный человек. Вернул похищенные разбойниками деньги, хотя мог утаить, и никто бы не узнал. А ведь явно небогат. Анна с удовольствием дала бы ему эти пять тысяч, но понимала: не возьмет. Гордый. Вон как насчет часов возражал! А часы те – что? Мелочь. Ничего, она даст ему гораздо больше. Нет мужчины в России, который мог бы похвалиться, что обладал графиней Орловой-Чесменской. Платон им станет. Вот только захочет ли?

– Не беспокойтесь, Анна Алексеевна! – успокоила ее Катя, когда после ужина они остались вдвоем в комнате, и графиня поделилась с ней сомнениями. – Все сделаю лучшим образом. Приглашу его как лекаря, ну, а там он сам не устоит, – она хихикнула.

– А вдруг? – вздохнула Анна. – Представляешь пассаж? Я позвала, а он отказался.

– Не будет никакого пассажа! – заверила Катя. – Я же видела, как он вам плечики и шейку гладил, как на грудь вашу смотрел. Так бы и скушал! – она вновь хихикнула. – Доверьтесь мне!

Анна доверилась. Опыт служанки в амурных делах был куда богаче. Катя не раз заводила романы – и не только со слугами. Среди ее любовников встречались и дворяне. Некоторые даже звали ее замуж, но Катя неизменно отказывала.

– Вот еще! – говорила, когда Анна спрашивала о причине. – Чтобы меня заперли в доме, заставили заниматься детьми и хозяйством? Варенье ему варить? Нет уж! Мне подле вас хорошо. А для удовольствия мужчину я всегда найду.

Анна даже позавидовала. Катю не отягощали ни титул, ни положение в обществе. Она могла вести себя, как вздумается: не бояться мнения света и, тем более, двора. А вот ей, к сожалению, нельзя.

Катя не подвела: все вышло по задуманному, даже лучше. Платон оказался чудесным любовником – ласкал ее страстно и умело. Никогда прежде Анна не испытывала такого наслаждения. С Николаем ей было приятно, но не более. Сейчас же волны страсти накатывали на нее и разбивались брызгами удовольствия. Анну накрывало так, что она стонала и срывалась на крик. К счастью, Платон не позволял ей этого сделать – закрывал рот поцелуем. Иначе соседи за стенкой всполошились бы.

– Боже, как хорошо! – шептала она в перерывах между ласками. – Как сладко. Где ты этому научился? – спросила, когда они, затихнув, лежали рядом, соприкасаясь горячими телами.

– Я лекарь, – ответил Платон. – Потому знаю, как доставить женщине удовольствие.

– Не ври! – упрекнула Анна. – У меня есть личный лекарь, да и с другими приходилось разговаривать. Никто никогда о подобном не говорил.

– Их этому не учили, – ответил Платон, и она поняла, что он улыбается.

– Это тебя француженки наставили, – сказала Анна. – Они известные распутницы, о том все говорят. Много их у тебя было?

– Ни одной.

– Врешь! – она ущипнула его за бок. Он ойкнул. – Не смей мне лгать, слышишь!

– Не вру я! – обиделся он. – Не было у меня француженок. Они деньги любят, а я беден. С немками случалось, но те на сексе помешаны.

– Что такое секс?

– Так там называют половую любовь. Вот что, Анна, прекратим этот разговор. Да, у меня были женщины, как и у тебя – мужчины. Но я же не выпытываю у тебя, кто они?

– Я могу сказать, – фыркнула Анна. – Это мой жених, генерал Каменский, более никого. Мы собирались пожениться, поэтому я решилась уступить. Коленька так желал этого, – она вздохнула.

– Сочувствую, – он погладил ее по плечу. – Блестящий был генерал. В нынешней войне пришелся бы к месту. А насчет моих лекарских знаний ты не права. Заметила, что в последний момент наших ласк я ухожу из тебя, чтобы не излиться внутрь?

– Да, – сказала Анна. – Николай тоже так делал. Мне не нужна внебрачная беременность.

– Ее можно избежать и другим способом. Например, зная женский календарь.

– Объясни, – потребовала она.

Он рассказал. Анна слушала, изумляясь. Это было абсолютно новым. Та же Катя никогда ни о чем подобном не говорила, хотя познания в таких вещах у нее имелись – и куда более богатые, чем у Анны. В то же время графиня отчетливо понимала: Платон не выдумывает. Слишком уверенно он объяснял, оперируя тонкостями и словами, которые не каждая женщина знает. А ведь он мужчина!

– Если это правда, ты можешь стать богатым, – сказала Анна, когда он смолк. – Стоит только пройти слуху по Петербургу… У многих дам света есть потребность получать удовольствие, избежав беременности. Или наоборот. Нужное время для зачатия подсказать тоже сможешь?

– Да, – подтвердил Платон.

– А изготовить снадобье, разжигающее страсть?

– Этого нет. Хотя подсказать кушанья, которые тому способствуют, могу.

– Скажешь мне.

– Зачем? Ты и без того страстная.

– Это не для меня. Фрейлине такие знания полезны.

– Извини, забыл, – улыбнулся он.

– О чем?

– Что ты фрейлина.

– Не следовало, – укорила Анна.

– Знаешь, что? – он сел и повернулся к ней. – Сегодня я любил женщину: молодую, красивую, страстную. Мне с ней было хорошо, как и ей со мной, как мне кажется. Но если ты станешь попрекать меня разницей в нашем положении, требовать знаков почтения – например, звать тебя сиятельством в постели, встану и уйду. Более того: никогда более не переступлю порог твоей спальни.

На миг Анной овладел гнев. Как он смеет! Но в следующий момент она задавила это чувство. Платон прав: она сама позвала его к себе и получила удовольствие, коего не испытывала ранее. Зачем это терять? Пусть он беден и в ничтожном чине, но все же сын князя. Ее сводный брат тоже бастард, тем не менее, человек благородный и заслуженный.

– Не сердись! – она погладила его по плечу. – Я не то имела в виду. Мы с тобой можем быть полезны друг другу – и не только в постели. Ты не знаешь Петербурга и двора, я же там свой человек. В то же время ты сведущ в делах, совершенно незнакомых мне. Иди ко мне!

Он послушно лег рядом. Анна пристроила головку на его плече.

– Зачем ты едешь ко двору? – спросила.

– Это тайна, – ответил он.

– Даже для меня?

– Ну, – хмыкнул он. – Ты женщина.

– Думаешь, мы болтливы?

– Разве нет?

– Много ты от меня узнал о государыне?

– Ничего, – признал он, помедлив.

– То-то, – наставительно сказала Анна. – Фрейлины умеют хранить тайны. Иных при дворе не держат. Хочешь, я поклянусь, что никогда и никому не скажу то, о чем поведаешь?

– Просто пообещай, – сказал он.

– Обещаю.

– Тогда слушай.