– Да, тяжкая потеря для России, – сказал император, делано вздохнув. – Генерал де Толли был замечательным военным министром и командующим армией. У меня тоже мозоли, подпоручик. Сможете помочь?

– Для начала хотел бы взглянуть, – ответил Руцкий и добавил, поклонившись: – Если позволите, ваше императорское величество.

– Можете обращаться ко мне без титула, – улыбнулся Александр и позвонил в колокольчик. – Денщика! – приказал заглянувшему в кабинет адъютанту.

Спустя пару минут Руцкий, склонившись, рассматривал ступню царя, с которой денщик снял сапог и размотал онучу.

– Больно? – спросил, ткнув пальцем в мозоль.

– Да, – сморщился Александр.

– На другой ноге тоже есть?

– Увы, – кивнул император.

– Показывайте.

Рассмотрев вторую ступню и также потыкав пальцем в мозоль, Руцкий выпрямился и на миг задумался, подняв взор к потолку. Затем перевел взгляд на императора.

– Не могу порадовать вас, государь. Мозоли давние, застарелые, ножки проросли глубоко в мышечную ткань. Извлечь их будет непросто. Понадобится специальный инструмент – щипцы с тонкими, длинными губками. Возможно, сверло. У меня этого нет. Надеюсь, в Петербурге найдутся мастеровые, способные их изготовить.

– Кто, например? – спросил Александр.

– Полагаю, часовщики, – ответил Руцкий. – Они имеют дело с мелким инструментом, здесь как раз такой надобен.

– Обратитесь к придворному часовщику, – повернулся император к Виллие. – Если не сможет, поищите других. За наградой дело не станет.

– Сделаю, государь! – поклонился лейб-хирург.

– Тогда, с вашего разрешения, государь, приступим к размягчению мозолей. Все необходимое для этого есть, – сказал Руцкий. – В приемной – сумка. Прикажите ее принести, а еще – таз, холодную и горячую воду.

– Слышал, Игнат? – повернулся царь к денщику.

Тот кивнул и вышел. Спустя пять минут Александр сидел, погрузив ступни в таз с горячей водой, куда Руцкий щедро отсыпал порошка из склянки, сказав перед этим:

– Как вода остынет, скажете, государь.

– Присаживайтесь, господа! – сказал Александр застывшим в стороне подпоручику и Виллие. – В ногах правды нет.

Последнюю фразу он произнес по-русски. Император любил время от времени щегольнуть русской пословицей.

Гости послушно расселись на поднесенных денщиком стульях.

– Поскольку у нас образовалось время, не стоит терять его зря, – сказал Александр. Все по той же давней привычке, он очаровывал гостей. Они, несомненно, запомнят сказанное здесь и расскажут, как император в любой ситуации исполняет долг перед Отечеством. – Готов выслушать ваш доклад, Яков Васильевич.

Виллие начал. Александр сидел, изображая внимание на лице, но сам больше прислушивался к ощущениям в ступнях. Им было горячо, но приятно. Время от времени император кивал и сказал, когда лейб-хирург смолк:

– Благодарю, Яков Алексеевич! Ваши труды на благо Отечества не останутся без награды. Продолжайте свое попечение о раненых офицерах и солдатах. В случае нужды обращайтесь к графу Аракчееву. В связи со смертью генерала де Толли я попросил Алексея Андреевича принять на себя обязанности военного министра. Вы о том уже, наверное, слыхали. Графу велено всячески содействовать вашим усилиям. С удовольствием послушал бы и вас, подпоручик, – улыбнулся он Руцкому. – Мне сказали, что вы храбро сражались под Бородино. Мнение очевидца этой битвы для меня крайне любопытно. Но, увы, – он развел руками. – Вода остыла.

– Это не беда, государь! – ответил поручик, вскочив. – Мне не раз придется повторить процедуру. Как уже говорил, мозоли застарелые, их следует основательно размягчить.

Подскочивший денщик вытер ноги царя, после чего Руцкий наложил на мозоли лоскуты из тонкого полотна, на которые он перед этим что-то плеснул из склянки, накрыл их полосками тонкой кожи, после чего туго забинтовал.

– Можете спокойно ходить и трудиться на благо Отечества, государь, – сказал по завершении. – Вечером повторим. И так – несколько дней подряд, пока мозоли не размягчатся.

– Другие сапоги нужны, – сказал денщик, глянув на забинтованные ступни царя. – В эти не влезут.

– Принеси, – кивнул Александр, сморщившись. Он любил обувь, обтягивающую ногу, как чулок.

– Могу я дать вам совет, государь? – спросил Руцкий, от коего, видимо, не укрылась гримаса на лице императора.

– Говорите, – разрешил Александр.

– Не носите тесную обувь – по крайней мере, во время лечения. Именно она становится причиной возникновения мозолей.

– Не ходить же мне в растоптанных сапогах! – фыркнул император.

– В растоптанных не нужно, но в просторных и удобных рекомендую, – не стушевался Руцкий. «Не робок, – подумал Александр. – Отнюдь». – Думаю, сапожники смогут сшить такие, чтоб красиво и комфортно. Как и башмаки, когда с мозолями будет покончено.

– Я подумаю над вашими словами, подпоручик, – сказал Александр, испытывая раздражение, но стараясь его не показать. – А теперь можете быть свободны, господа! До вечера!

* * *

Накануне визита к царю я нервничал. Нет, никаких восторженных чувств к императору не было. С чего бы? Чай, не Петр I. Тот в сердцах мог и тростью перетянуть. Об Александре историки писали противоречиво и большей частью без пиетета. Пушкин и вовсе буквально заклеймил:

Властитель слабый и лукавый,

Плешивый щеголь, враг труда,

Нечаянно пригретый славой,

Над нами царствовал тогда.

Что тут скажешь? У Александра Сергеевича был повод не любить державного тезку. При его правлении поэта отправили в ссылку. Объективно говоря, за дело. Если ты чиновник, то нефиг писать эпиграммы на царя, Аракчеева, сочинять поэму, пародирующую Евангелие. Кого другого за такие дела законопатили бы в Сибирь, но вмешались друзья, и будущее солнце русской поэзии поехал в Кишинев. «Тяжкое» наказание: «суровый» климат, недостаток витаминов… Пушкин, конечно, гений, но характер у него был еще тот. Думаете, роковая дуэль с Дантесом была у него первой? Как бы не так: семнадцатая! Двенадцать не состоялись (хотя вызовы были), четыре кончились для поэта благополучно. Пятая стала роковой. Ладно, речь не о Пушкине. Гадостей про Александра I написано море. Оставалось только недоумевать, как при таком царе удалось остановить экспансию Наполеона и покончить с французским императором, которого все единодушно признавали гениальным полководцем, а его армию – сильнейшей на континенте? Франция в то время была самой развитой страной мира, с передовым государственным строем и преданным Бонапарту населением. Россия – наоборот: отсталой и крепостнической, со «слабым и лукавым» властителем во главе. Тем не менее, именно она вломила французам – да так, что годами выстраиваемый Наполеоном европейский миропорядок рассыпался, как карточный домик. Любопытно взглянуть на человека, стоявшего во главе этого процесса.

Вдобавок достала Анна. Но об этом по порядку. На последней остановке перед Петербургом на уже ставшем традиционным совместном ужине Анна объявила, что я поселюсь в ее доме, и она берет надо мной попечение.

– Гм! – сказал Виллие. – Вообще-то я собирался предложить подпоручику пожить у меня. Я ведь тоже принят при дворе, Анна Алексеевна, и могу составить Платону Сергеевичу протекцию.

– Не собираюсь