витаминов не хватает? Или физических нагрузок… Но это понимание где-то глубоко, за пленкой, что обволакивает сознание. И ему эту пленку никак не пробить.

Звонок бьет по ушам, я и забыл про него. Вот нахрена его повесили, непонятно. Что не видят и так, что посетитель пришел⁈ Нужно чтобы обязательно сигнализация каждый раз бренчала⁈ В кафе сегодня пусто, хоть это радует. Но и как-то темновато из-за погоды. Обычно меня не тревожит дождь, но сегодня он какой-то мрачный. Красит все в противный темный цвет.

Проходит полчаса, пока до меня добирается официантка. Мне хочется спросить, чего так долго? Ведь никого же в зале нет. Но она смотрит на меня так, что и разговаривать не хочется. Сегодня она не улыбается, нет. Я бы сказал, скалит зубы, когда я называю заказ. С пренебрежением бросает мне — «Щас будет», уходит, покачиваясь, на кухню. Уже впоследствии я понимаю, что пуговица на её рубашке сегодня была застегнута.

Что с ней случилось? Может быть, проблемы дома или с личной жизнью? Какая мне разница, я не понимаю людей. По всей видимости, её настроение изменилось и она не может быть милой и улыбчивой всегда.

Приносит заказ. Небрежно бросает его на стол, кривясь при этом, будто ставит не яичницу а суп из дерьма. Хорошо хоть не плюнула сверху. После такого аппетит как-то пропадает. Да и не было его, собственно говоря. Но я не привык сдаваться, хотя и понимаю, что дело это гиблое.

И оказываюсь прав. Представляешь, Ви, даже чертов бекон не хрустел. Он был таким сырым, что я почти слышал его хрюканье, пока жевал. Яйцо оказалось пережаренным, желток не растекся по тарелке, а застыл сухим комком. Кетчуп тоже не исправил положение, он стух, оказался кислым и фонил консервантами. Есть было невозможно. Все что я ощущал, это гниль на языке. Тошнотворный ком встал в горле.

Только на кофе была надежда. Я не умею определять его вкус. Хорошее, плохое, зерновое, молотое, растворимое, — мне плевать. Кофе и кофе.

За окном бесконечная плесень. Все такое неброское, безликое, серое, не уродливое и не красивое. Никакое. Машины все грязные, небо ватное, и птицы на столбе нет. Конечно, кому охота сидеть на нём в такую погоду. Мрак, да и только.

Я подхожу к стойке, прошу пирог. Решил сам подойти, чтобы не ждать ещё полчаса. Получаю заветное угощение. Он выглядит как обычно, добавляя немного ярких цветов в мой мир. Сажусь на своё место. В это время официантка замечает, что я отставил тарелку с яичницей в сторону. Что еда практически не тронута. Она решает убрать посуду и идет ко мне, но я этого не замечаю, ведь занят только своим пирогом.

Я привычно ввожу вилку и отрываю кусочек, но все не так. Все не так!!!

Ломтик падает на тарелку, и я вижу крошки. Десятки крупных крошек, которые сыпятся из пирога, будто он на витрине неделю простоял! Он сухой. Неимоверно сухой, будто песок пустыни…

И тут эта тварь спрашивает, — «Все нормально?»

Стоит надо мной с подносом, забирает мою яичницу и интересуется, нормально ли у меня все. И ухмылка у неё такая мерзкая, что сил нет больше сдерживаться.

Эта сука просто издевается надо мной!

И тогда я хватаю столовый нож и с силой вбиваю его ей в горло, так, чтобы она им подавилась. А когда она падает, сажусь сверху и добиваю, наплевав на все правила и запреты.

Ты же видела эти хреновы крошки! Какого черта⁈

Когда от неё ничего не остается, я прихожу в себя.

Глупо пялюсь на собственные окровавленные руки, ещё не до конца понимаю, что наделал, и вдруг чувствую, что мир начинает расцветать. За окном грузовик, он везет мокрые бревна. Я чувствую запах леса.

Вслед за догадкой я накалываю кусочек пирога и кладу его в рот. Кровь капает с пальцев на тарелку. Крошек на ней нет.

На вкус не так уж и плохо…'

М умиротворенно выдохнул, нагло потянулся за пачкой сигарет и вытащил одну.

— Вот что такое Серые Дни, — подытожил он. — Если вкратце. У меня несколько таких историй, однако времени у нас все меньше.

Наклонился, чтобы дотянуться до сигареты губами, прикурил. Пачку принесла Ви, но ему, похоже, было все равно и разрешения не требовалось.

— Никогда не понимал, зачем вы это делаете, — произнес он, выдыхая дым.

— Что? — пересохшими губами спросила она.

— Курите. Никакого же удовольствия нет. Просто дым, — ответил он, после чего улыбнулся. — Так что? Какой следующий вопрос?

Серые дни — отрицание

Очнулся на полу, пялясь на угол шкафа. Не помню, как я упал. Только Муза сказала то, что хотела, как я сразу рухнул навзничь.

Взглянул на часы, меня отключило минут на двадцать, не больше. Мама-сан ещё сопит, я могу успеть подчистить за собой.

Я сел, потирая затылок. Перебинтовать порез на плече я не успел, и рукав футболки напитался кровью. Я стянул её, достал аптечку и принялся судорожно обрабатывать рану.

Об остальном я старался не думать. Пока я занимаюсь делом, плохие мысли витают где-то далеко и не способны меня достать.

Серые дни.

Серые дни.

Они пришли, настали, наступили.

Что мне теперь делать⁈

— Муза, ты где? — позвал я её. Сейчас мне как никогда нужна была поддержка.

— Здесь, — отозвалась она.

Я обернулся. Муза раскачивалась в петле, изображая повешенного. Даже глаза закатила для правдоподобности.

— Слезай оттуда, нужно решить, что будем делать.

— Лучше ты сюда залезай, я этого не выдержу, — исторгла она. — Только не снова.

— Брось, хватит скулить. Все эти приступы, потери сознания, кровь из носа, — это были предвестники?

— Ага… Всадники апокалипсиса.

— Но почему все так странно?

— В этот раз все иначе, малыш… Даже серого цвета меньше, ты заметил? В новом теле все по-другому. Я не знаю, к чему готовиться и как тебе помочь. Уйти ты не можешь, значит, скоро начнешь убивать без разбору. Лучше сразу вскройся, не мучь нас больше.

— Да погоди ты! Не хочу я так глупо заканчивать! Нужно держать себя в руках, придумать…

— Убей… — прохрипела она.

— Я говорю, мы можем…

— Убей…

— Слушай!

— Убей!

— Черт, как это бесит!

Я приблизился к ней, обхватил ледяные ноги и приподнял, снимая с виселицы. Поставил перед собой, как манекен, ведь признаков