– Я… э-э…

Её так давно не спрашивали, как она, что она разучилась отвечать на такие вопросы.

– Я слышал, что у тебя умерла бабушка. Надеюсь, это случилось мирно и во сне, но… в любом случае это тяжело. Поделись со мной переживаниями, если хочешь.

Эти слова вспыхнули в её голове воспоминаниями о теле в кровати. Они неприятно жгли.

– Да… Да всё нормально. Она была старая.

Лёгкое прикосновение и тяжёлое чувство, что что-то идёт не так. Мартин притянул её к себе за подбородок и легонько поцеловал в дрожащие губы.

– Я же вижу, что ты переживаешь. Это в твоих глазах. И руки у тебя дрожат. И… И веко дёргается.

– Не из-за этого, – прошептала Джей, не зная, как сказать об этом Мартину, в какие слова это вообще можно облечь.

– Скажи мне. Что бы это ни было – скажи. Ты так много мне недоговариваешь… Думаешь, так лучше?

Джей глубоко вздохнула, не решаясь смотреть ему в глаза. Где-то в животе всё пылало и верещало, в ушах стучала кровь. Она разрывалась между тёплыми чувствами и страхом.

Просто скажи: «Мой папа занимается ужасными, опасными вещами, от которых болеем мы с Линой, от которых сошла с ума моя мама. Всё очень плохо. Бабушка хотела это остановить, но не смогла, не успела. А я тем более не смогу. Помоги мне, Мартин. Помоги нам».

«Он подумает, что ты сумасшедшая. И правильно».

– С папой всё… не очень.

Мартин внимательно смотрел на неё, поглаживая по плечу, и каждое его прикосновение приятно жгло кожу и отзывалось теплом в животе. Это был идеальный момент. Такой, каких мало. Прямо сейчас она ему нравилась, и они сидели в тишине, и он готов был гладить её, и целовать, и слушать.

– Дома всё не очень хорошо.

Просто скажи это. Доверься хоть одному человеку. Сними с себя один из холодных камней.

– Я… Я делаю очень много… но…

«Он никогда тебе не поверит, а даже если и так – чем он сможет помочь? Чем ты думаешь, тупица? Или ты предашь семью, просто уехав отсюда? Или думаешь, что Лина согласится уехать?»

– Я…

«О чём ты вообще думаешь?»

– Продолжай, – прошептал Мартин, притягивая её голову ближе к себе. – Не думай ни о чём. Продолжай говорить. Пожалуйста.

«Он так к тебе относится только потому, что не знает всей правды. Скажи ему – и всё потеряешь».

– Я очень много всего делаю по дому, пока все остальные работают над… прорывом. Это очень утомляет. Я так устала, так устала, так устала, так устала, так устала… – шептала она, чуть не плача, и Мартин притянул её к себе, сильно сжав в объятиях.

«Ты хотела защитить Лину, но не спасла никого. Ты только подчиняешься отцу. И уж точно не заслуживаешь доверия Мартина».

– Я знаю, милая, я знаю, как это тяжело, – прошептал он, и от слова «милая» всё снова заверещало в животе и в сердце.

Она не может признаться, но может ловить каждое такое слово, каждое его прикосновение, пока всё не разрушится окончательно.

Джей отодвинулась от него, заглянула ему в глаза и поцеловала. Она хотела, чтобы всё получилось как в книгах Лины: поцелуй, в котором можно забыться, – но пока они целовались, её голос не замолкал ни на миг и всё кричал: «Ты недостойна, ты недостойна, ты недостойна!»

«Я так устала», – отвечала ему Джей.

…Ночью Джей не могла уснуть.

Мартин отпустил её с трудом, взяв с неё обещание приходить в поле каждый день и говорить обо всём, что её беспокоит. Она же собиралась с ним целоваться как можно больше и говорить как можно меньше.

А ночь была тёплой, шумной от цикад и гуляющих ровесников. Такой мягкой и уютной, что Джей хотела бы поместить её в одну из баночек отца и сделать с неё самую вкусную и тёплую настойку. Она не засыпала: стоило ей закрыть глаза и отпустить контроль, как в темноте всплывало мёртвое лицо бабушки и раздавались её последние умоляющие слова.

Чего она ожидала? Что отец неожиданно начнёт её слушать? Или…

Внезапное осознание – и Джей села на кровати, буравя взглядом большой шкаф напротив.

Всё могло быть проще.

Она встала, ощутив голыми ногами неровный скрипящий пол, и на цыпочках подошла к двери.

Тихая ночь. Никто не ходил в коридоре, и, казалось, все спали.

«Интересно, спит ли сейчас мама», – промелькнула у неё шальная мысль, тут же взорвавшая сердце острой болью.

Джей сглотнула, внезапно потеряв способность шевелиться и ощущать. Секунда боли – и в груди вновь стало так пусто и холодно, что она сама себе ужаснулась.

«Кем же ты стала».

– Тсс-с! – шикнула она на голос, забыв, что никто больше не мог его слышать.

Она тихонько отворила дверь, издавшую тихий скрип. Вышла в пустую тьму коридора и направилась на этаж ниже, где когда-то (казалось, очень-очень давно) жила бабушка.

…Её комната была, пожалуй, единственной, где не пахло лесом. Всё здесь застыло, словно ждало, когда кто-нибудь придёт и переберёт её вещи. Джей думала, что отец сам попросит её этим заняться, но он лишь посидел в комнате немного да закрыл её от всех, попросив не заглядывать и проявить уважение к покойной.

Теперь она сама намеревалась узнать.

Не могло такого быть, чтобы бабушка попросила её о чём-то настолько сложном, не дав никаких подсказок. Если бабушка так переживала по поводу леса – она должна была знать больше, чем Джей, и Лина, и все Крейны, вместе взятые.

Джей зажгла свечу и начала медленно осматривать каждый предмет в её комнате. Их было немного: пара очков, несколько книг с крупными буквами, швейные наборы. Не было даже паутины. Интересно, смогла ли бабушка защитить от неё свою комнату или же пауки избегали её, старой целительницы?

Наконец Джей перешла к двум старым низким шкафам у её кровати. Им, наверное, было вдвое больше лет, чем ей самой. Джей отворила дверцы первого шкафа – и ей в нос ударил запах пыли и сырости от старой одежды. Вуаль, какие-то платья, много плащей и юбок. Она рыскала глазами во тьме, едва-едва освещаемой восковой свечой, но не нашла ничего особенного.

Второй шкаф оказался полностью забит тетрадями, банками и неизвестными жидкостями. Джей задрожала от страха, понимая, что теперь бабушка ей откроется больше, чем когда-либо при жизни.

Дрожавшая в руках свеча выхватывала очертания толстых тетрадей, сплошь покрытых пятнами и разводами чернил. В банках оказались загнившие цветы, травы, даже что-то напоминавшее еду. Жидкости она трогать не стала.

Джей взяла столько тетрадей, сколько могла удержать в одной руке, и села на кровать, поставив свечу на ближайшую тумбочку.

Первые тетради ничего ей не дали, но в какой-то момент она смогла выхватить из полумрака слова «лес» и «опасность».

– Ну конечно, – прошептала она, нервно хихикнув.

«То, что сын называет лесом, на самом деле не лес. Деревья – это прикрытие. Между ними где-то в глубине леса существует портал в другую цивилизацию, опасную и злую, с которой ни в коем случае нельзя пересекаться. Я ещё плохо изучила этот другой мир, но то, что я уже знаю, вгоняет меня в ужас. Я даже не решаюсь писать об этом».

«Они следят за нами, это правда. Они знают, кто находится рядом с лесом, и тщательно охраняют свою границу. Они поселили в этом “лесу” особых сущностей, которые позднее были изуродованы (я не знаю как, но предполагаю, что все, кого касается “лес”, так или иначе заболевают). Эти сущности охраняют портал от людей».

«В разных частях света я слышала рассказы о древней цивилизации, которая живёт в другом мире. Её отголоски можно почувствовать в некоторых лесах, но и влияние их… ужасное. Я слышала многое. Про самоубийц, пропажи людей, якобы лесных монстров. Только это не монстры. Это охранники. А нам не следует тревожить тех, кто явно превосходит нас во всём».

Джей захлопнула тетрадь. Чем дальше, тем больше ужаса она осознавала.

Лес, куда она так мечтала попасть. Хвоя, которой так хвалился отец. Целительский прорыв, обречённый на смерть, – вот что стояло у неё перед глазами, пока мёртвая бабушка рассуждала о пагубном влиянии