стопке бумаг — помимо выстраивания новой юстиции, он еще занимался склоками с «эмигрантскими» министрами и душил их поползновения юридическим крючкотворством. «Лондонцев» в правительство включили больше в декоративных целях, чтобы сразу с союзниками не ссориться и не пугать чисто коммунистическим правительством. Ну в самом деле, у короля нынче дивизий не больше, чем у папы римского — четники (и домобраны) в итоге почти все оказались в рядах НОАЮ, а кто не все, того накажем.

Чем мы, собственно и занимались в составе Белградской бригады.

Претензий к удобно устроившимся под оккупацией или в условиях режимов Недича и Павелича новая Югославия имела изрядно, но пока, насколько я мог судить, обходилось без террора. Видать, обжегшись на левых закидонах в сорок первом и сорок втором, коммунисты предпочитали не стрелять, а ставить на работы — уж больно много требовалось восстанавливать. А вот в Албании, несмотря на благотворное влияние югославских товарищей, принялись вводить новые порядки, ломая старые через колено. Не делая при этом различий между слегка осовремененным побережьем и дремуче патриархальными общинами на севере. Там, в горах спокон веку жили своим укладом, разве что налоги платили, но на этом все взаимодействие с властями заканчивалось. А тут — новые веяния, женщина друг человека, железной рукой загоним к счастью… И это в краях, где мужчины без оружия не ходят, ну и полыхнуло.

И вот у меня, так сказать, гости, но они обсуждают ситуацию в Албании. Формально-то они не ко мне, они к Арсо приехали, не по чину товарищам Джиласу, Ранковичу и Рибару к простому майору Сабурову являтся. Но мы-то знаем…

Конечно, мы с Алей могли бы жить и в Професорской колонии, но… Там и без нас уже полна коробушка — муттер, Ольга, Чудинов перебрался из Кралево, да теперь еще Сергей.

Я когда его приволок и сдал с рук на руки, включил такой поток слез, что чуть не утонул: муттре рыдает, Ольга рыдает, даже у полковника глаза на мокром месте. А Сергей, стервец, еще в себя не пришел и отвечал, как на допросе, с подробностями. И как под бомбами сидели, и как на Ибаре партизаны бункера выжигали, и как немцы недовооруженных связистов в арьергард поставили. Муттер, естественно, после каждого ответа пуще прежнего заливалась. Пришлось вытащить брата на свежий воздух и надавать по ушам — в восемнадцать лет положено хоть какие-то мозги иметь!

Вроде проникся, муттер успокоилась, но обстановочка пока не улеглась. Добавить молодую семью с женой на сносях — сумасшедший дом будет. Муттер, к тому же, не сильно обрадовалась, когда я про женитьбу сообщил, видать, у нее на меня другие планы были. Да только где те планы… Правда, когда узнала о скором переходе в статус бабушки, малость помягчела.

Так что обитали мы пока в большом доме с участком, выделенном Йовановичу. Он уже генерал-подполковник, начальник Генерального штаба, вот и приютил сестру с зятем. Тем более Ксения и Малуша, его жена и сестра, даже слышать ничего не хотели — к Арсо, без возражений!

Вот они с женами гостей ворковали над Алькиным животом и наперебой ее поучали. Мужчины сидели в табачном дыму на застекленной террасе, хотя на улице целых пятнадцать градусов, а на октябрьском солнышке и того больше. Хорошо хоть створки открыты, дым вытягивает.

Вообще не очень понимаю, откуда в Сербии долгожители берутся — про здоровый образ жизни тут не задумываются, жрут мясо как не в себя, дымят, как паровозы, кофе и ракию пьют чуть ли не литрами… Вон, на столе уже два десятка пустых чашек, а всего-то четыре человека сидят… Я-то от кофе отказался, красное вино для организма полезнее.

— Там горцы, кельменди. Замкнутые племенные общины, население неграмотно, ну, как у нас лет сто тому назад, — черногорец Джилас как бы за поддержкой повернулся к черногорцу Йовановичу.

Арсо кивнул.

— К тому же, католики, — продолжил Милован. — И спокон веку не любят славян. А их начали в колхозы загонять. И храмы закрывать. Причем делают это люди Мехмета Шеху и Шефкета Печи, мусульмане. Уговаривают сдаться, дают гарантии, а потом все равно расстреливают без суда. А валят все на наших советников, дескать, югославы приказали.

Арсо прикурил и резко бросил спичку в пепельницу, но промахнулся от хлеставшего через край раздражения:

— А нам расхлебывать! Они давят и вытесняют повстанцев к нам! Мне войска в других местах нужны! Какого черта они полезли с колхозами туда, где племенной строй?

— У меня вообще сложилось впечатление, что они марксистскую теорию крайне догматически восприняли, — посетовал Иво. — Причем взяли из нее что удобнее, а диалектику процесса не видят…

О-о-о, пошла писать губерния… я уж собрался смыться, поскольку товарищи коммунисты могут утащить в дебри теории и там задавить опытом, даже начал для этой цели привставать, но Милован удержал вопросом:

— Вот Владо, ты беспартийный, что думаешь?

— О чем?

— Что делать в северной Албании.

— Ну, друже, ты и задачки ставишь… — попытался я отшутиться, но по лицам понял, что не выйдет. — Они там богато живут?

Арсо и Милован захохотали, к ним присоединились Иво и Лека.

— Ну ты скажешь, Владо, — отсмеялся генерал, — уж на что в Черногории бедно, но там совсем нищета.

— Понял. Выходы к морю у кельменди есть?

— Да откуда, ты карту-то видел?

— Уточняю на всякий случай, — карту Албании я представлял весьма обще. — Если они беднее церковных крыс, то лучше их вообще не трогать. Это как свинью стричь, шерсти мало, визгу много. Оружия и боеприпасов там не производят, привезти в количестве неоткуда, купить не на что. В серьезную силу не вырастут, пусть живут, как хотят.

— Ну, это ты загнул!

Милован разочарованно откинулся на спинку, но я продолжил:

— Организовать колхозы из желающих, не более того. И поддерживать налоговым режимом, преференциями всякими. Через год-два в колхозах жизнь побогаче станет, так остальные сами прибегут вступать. Люди к новому всегда с опаской, но если увидят, что это выгодно, то хрен остановишь.

— Ну да, а как албанским коммунистам объяснить, что не надо форсировать коллективизацию? — хмыкнул Лека.

— Да поменять там руководство, и все! — с военной прямотой рубанул Арсо.

— Ты не понимаешь политической ситуации, — осадил его Милован.

— Аполитично рассуждает, клянусь, честное слово!

Собравшиеся посмотрели на меня осуждающе.

— Ну вы же взрослые люди, что такое фракционная борьба