Удар, и еще, и еще – надо как следует прочувствовать скотину, его ответы, ведь в конце бить придется без промаха, с одной попытки.

Шаг в сторону, сразу же – в левый бок, и тут же выше, в плечо, теперь попробуем приоткрыться… Ну, будешь ты контратаковать или нет, дрянь паркетная? Не будешь, это не атака, это только намек на неё, да и то – полудохлый. Что ж, впереди еще полкруга, где начали, там и закончим, а пока подготовимся.

Понимаю, ты раньше этого не делал…

К решающей атаке Арно шел осознанно и холодно, раздергивая противника, заставляя того спешить и трепыхаться; сам же при этом старался не рисковать, не оставляя Дарзье даже малейшего шанса на успешную контратаку. Расчет и еще раз расчет. Вон из головы даже тень посторонних мыслей, остались две шпаги и цель… нужно увести чужое оружие в сторону, лучше вправо. Дурзье отступает, пятится, теперь уже почти при каждом столкновении клинков. Так и тянет навалиться со всей скоростью, решить дело парой-тройкой сильных ударов… но нет! Не увлекаться! Готовим решающую атаку! Ты не лаешь, не кусаешь, ты рвешь глотку.

– Ого, а парень-то ускорился! Молодчина.

Мэтр Лизоб истоптал снег, как Беспокойный, разве что не хрюкал, да и сам Чарльз – нет, не увлекся, это было что-то другое, то захлестывавшее, то отпускавшее. Капитан словно бы видел, что сейчас случится, и оно так или иначе случалось, а по лбу и спине стекали капельки пота, будто это он кружил по припорошенному двору, понимая, проверяя, решая раз и навсегда.

– …ться!

– Полностью с вами согласен.

С чем он согласился? А, к Змею… теперь еще раз сдвоенный удар, Дурзье отступит, он иначе не может; тогда – обманный в бедро и тут же мгновенный перевод в плечо, скот снова шагнет назад, а шпага метнется по дуге вверх… и, не встретив сопротивления, пролетит дальше, открыв желанную цель. Ну, давай… Есть!

Дарзье таки купился на обман и, защищая правое бедро, слишком далеко вынес свой клинок. Судорожно дернулся вбок, одновременно пытаясь закрыться, но времени не хватает – Савиньяк с блеском выполняет классический перевод, и его удар достигает цели.

Отточенное острие впивается в плоть и, насквозь пробив плечо, выходит наружу. Звякает выроненная шпага, победитель выдергивает свое оружие и делает шаг назад, не отводя от противника взгляда. А тот… отшатывается, пятится и почти падает на руки подоспевших секундантов. Из-под зажимающих рану пальцев хлещет кровь, рукав сорочки становится алым, тяжелые капли срываются с перчатки и падают в снег все чаще и чаще.

– Господа, – побелевший Рафле остается сынком экстерриора, – очевидно, что виконт Дарзье не может продолжать бой! Господин Лизоб, прошу вас…

– Простите, но мы должны узнать мнение самого Дарзье, – перещеголять в выдержке Спрута у наследника Рафиано не вышло. – Сударь, вы готовы продолжать бой?

– Как… скажет… мэтр Лизоб. – Дарзье говорит четко, хоть и прерывисто. – Я… признаю свое… поражение. Виконт Сэ… для меня… слишком хорош…

– Мэтр! – Таур, в отличие от Рафле, даже не кричит, вопит. – Мэтр… Он потерял… упал…

– В Торке б сказали, что он грохнулся, – бросает Арно, – но этот… виконт в Торке не бывал и вряд ли будет. Идем, Валентин, свое поражение господин невежа признал, нам здесь больше нечего делать.

– Следует добавить, – Придд спокоен, как сам Леворукий, – что моему другу, как вы, возможно, знаете, назначена высочайшая аудиенция, к которой он должен подготовиться. Господин Давенпорт, мы будем крайне признательны, если вы согласитесь представлять нашу сторону еще некоторое время.

– Разумеется, – откликается Чарльз. – Будет нужно, я вас найду.

Красное на белом, широкая лекарская спина загораживает упавшего Дарзье, Таур молча таращится на свой рукав, потом хватает пригоршню снега, начинает что-то оттирать.

– Рана тяжелая, – с явным удовольствием возвещает покончивший с осмотром мэтр, – даже не признай он поражение, о возобновлении боя в ближайшие два месяца не могло быть и речи.

Куда уж тут продолжать, молодчик получил свое сполна. С оленями лучше не драться, их вообще лучше не злить, даже самых милых.

К упрятанному под стеганый чехол горячему вину и пирогам Чарльз успел привыкнуть. Как и к прогулкам Большого Руди вдоль длинного стола к окну и обратно; это не оскорбляло и не ставило в дурацкое положение, как выверты старшего Савиньяка.

– Рассказывай, – потребовал от печки бывший регент. – Что субчика уделали, я уже знаю, но в таких делах важней всего подробности.

Значит, «субчик»… Неудивительно: Ноймаринен – человек умный, опытный и при этом без двойного дна; слишком прыткий, пронырливый и слащавый наследник Дораков не мог не вызвать у него неприязни. Давенпорт это чувство полностью разделял и именно поэтому попытался доложить беспристрастно.

– Капитан Савиньяк, – начал он, – оказался заметно искусней во владении шпагой, тверже духом и при этом осмотрительней виконта Дарзье. Он довольно долго прощупывал соперника, выявляя его слабые стороны, после чего решительно атаковал, используя преимущество в скорости и выучке.

– А что Дарзье?

– Мне показалось, он думал лишь о том, как отделаться малой кровью. Когда Савиньяк наконец пошел вперед, Дарзье не выдержал и засуетился. Бросился ретиво отвечать на ложную атаку, открылся и получил серьезную рану в плечо, после чего сразу признал свое поражение, видимо, не на шутку испугался. Если мне будет позволено высказать свое мнение…

– Позволено, но позже. Говоришь, хорошо продырявили?

– Рана не смертельная, но крови потеряно много. Мэтр Лизоб говорит, даже если обойдется без нагноения, лечиться придется долго, и еще непонятно, чем всё закончится. Не исключено, что со шпагой Дарзье придется попрощаться. Ну, или выучиться драться левой.

– Савиньяки оценят, – хмыкнул Рудольф и внезапно уселся за стол. – А ну-ка налей!

Давенпорт взялся за пестрый чехол. Однажды он с герцогом уже пил, но та кружка всего-навсего знаменовала окончательное вступление в адъютантскую должность, сейчас же, по всему, намечался один из разговоров по душам, которыми был знаменит Большой Руди. Порой Чарльз воображал себя его участником, но выдумать подходящий повод не получалось, и призрачная беседа дальше приказа разлить глинтвейн не заходила.

– Ну, – Ноймаринен приподнял кружку, – будем живы! Что тебе в глаза бросилось? Было такое?

– Пожалуй… Удивило, что обошлось без зевак.

– Потому что я велел запереть двери, – Рудольф с удовольствием отхлебнул, и Чарльз последовал его примеру. Отчего-то вспомнились офицерские посиделки, на которых негаданно объявился Проэмперадор… Хоть бы уж и сам вернулся, и других выдернул! – Что скажешь о младшем Савиньяке?