По последним интонациям своего собеседника я понял, что его рассказ закончен. И хотя отец Габриэль ни слова не сказал о цели своего визита и причине такого откровенного рассказа о себе, я был уверен, что пришедшая мне в голову мысль объясняет присшедшее.

— Позвольте мне, — я сделал секундную паузу, как все таки правильнее обратится к своему собеседнику, но решил что правильнее как мы договорились, — Гавриил Михайлович, задать вам вопрос, несмотря на нашу договоренность. Вы со своим сыном патриоты Мексики, реально оцениваете ситуацию и ближайшие перспективы. Ваше решение о предложении мне сотрудничества проистекает из вашего знания о моей семье и России? — фраза получилась столь корявой, что даже сам поразился.

Но отец Габриэль похоже ждал этого вопроса и без задержки ответил.

— Да, Алексей Андреевич, вы совершенно правы. Когда в Техасе появился мистер Остин я сразу же понял, что потеря огромных территорий на севере вопрос времени. Я не люблю в силу определенных причин вашу церковь, но протестантов просто ненавижу. Особенно тех, кто оказался здесь в Новом Свете с их поклонением золотому тельцу. Вы слышали о православном монахе Авеле и его предсказаниях? — вопрос был столь неожиданным, что я не сразу сообразил о ком идет речь.

Но нескольких мгновений мне хватило чтобы сообразить о ком и о чем идет речь.

— Конечно слышал, — у меня внутри все похолодело от предчувствия чего-то совершенно невероятного.

— Монах Авель, в миру Василий Васильев, за свои предсказания был сослан в Кострому, где снова отличился назвав дату смерти императора Павла, за что в мае 1800-ого был заключён в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Расположение Павла Петровича к отцу Габриэлю Груберу было столь велико, что он разрешил ему посетить узника и побеседовать с ним. Я сопровождал отца Габриэля. Его не интересовали предсказания Авеля касающиеся России, генеральный викарий Общества Иисуса спросил о о будущем ордена и Святого Престола. Они разговаривали очень тихо и мне удалось услышать только несколько фраз Авеля, которые он сказал когда мы собрались уходить, — отец Габриэль закрыл глаза как бы вспоминая услышанное.

— Авель сказал, что за океаном, в Америке, родилось государство-монстр. Его люди много говорят о христианских добродетелях, но поклоняются только золотому тельцу и как вампиры готовы пить кровь других, чтобы расти на ней. Всему миру это государство принесет много страдания и боли.

Такого пассажа о США я совершенно не ожидал и был просто ошарашен услышанным. НО это было еще не всё.

— Я знал о золоте Верхней Калифорнии и с ужасом думал о том, что произойдет когда это перестанет быть тайной и туда хлынут десятки тысяч и в первую очередь это будут американцы. Когда в Техасе, а затем и в Калифорнии появились вы со своими казаками и староверами, я понял, что вы можете оказаться той силой, что остановит американцев. Я откровенно рассказал обо всем монсеньору Франческо, он со мной согласился и мы составили план продажи вам севера Мексики. Глупости, совершенные властями Техаса и Верхней Калифорнии, только ускорили события.

Отец Габриэль похоже не собирается останавливаться и продолжает меня удивлять все больше и больше. Мои секретные планы оказываются всего лишь секретами Полишинеля, если он сообразил что к чему, то наверняка и еще кто-нибудь оказался таким же шустрым и башковитым и великолепно понимает что к чему. А из этого следует, что «золотая лихорадка» Калифорнии вот-вот появляется в повестке дня.

— Генерал Санта-Анна завтра предложит вам подписать договор в Мехико. Подвоха в его предложении нет. На самом деле это единственно правильное решение. Вам будет предоставлена трибуна, вы объявите о чем нибудь хорошем и договор будет тут же ратифицирован Конгрессом. Будет естественно какая-нибудь вспышка недовольствия, но её очень быстро подавят. Президент решит тут же уйти и передаст власть полковнику Хуаресу. Новая власть заявит о своей приверженности подписанному договору и на этом всё закончится.

На следующий день генерал Санта-Аннадействительно предложил подписать договор в столице.

Ивану Васильевичу это предложение не понравилось и он начал высказывать предположение о нечестной игре мексиканского президента. Но Джузеппе его не поддержал и заявил, что по его мнению опасности в этом нет.

Они устроили по этому поводу небольшой диспут.

— Я думаю Иван Васильевич сейчас вы не правы. Никакой опасности для их светлости нет. У нас двести казаков, а индейцы и меньшими силами не раз разносили пол Мексики, — тут с Джузеппе не поспоришь. Отряды каманчей и апачей меньшей численности действительно не раз громили весь север Мексики и почти доходили до её столицы. А что такое наши казаки мексиканцы уже познали на своих шкурах.

— Представьте себе ситуацию — мексиканцы напали на нас. Что будет дальше? — Джузеппе вопрос задал Ивану Васильевичу, но я тоже задумался.

— И что по твоему будет?

— Будет карательный поход наших казаков к которому присоединятся команчи. Апачи тоже не упустят своего шанса. В результате Мексике мало не покажется, — и опять Джузеппе прав, поэтому Иван Васильевич слушал своего оппонента молча.

— Да, Джузеппе, ты скорее всего прав, — поддержал я нашего итальянца. — И чтобы окончить нашу дисскуссию я вам, господа, скажу следующее. О сегоднешнем предложении генерала я знал еще вчера от отца Габриэля. Мы с ним очень откровенно всё обсудили.

Помимо всего сказанного отцом Габриэлем есть еще один интересный момент. Наверняка Санта-Анна хочет тут же снять сливки с этого дела — подписания договора. А наш испанский друг по моей подсказке очень не прозрачно намекнул, что с моей стороны первые плюшки мексиканцам будут тут же. Думаю, что они поняли, что я скорее всего объявлю о взятии на себя их долгов и это уже гарантировано переломит любой негатив.

Население Мексики сейчас семь миллионов, а на продаваемых территориях мексиканского населения нет и пятидесяти тысяч. А недоброжелательно настроенного американско-индейско-русского населения намного больше. И все здравомыслящие мексиканцы понимают, что вопрос отжима этих территорий теми же американцами уже стоит в повестке дня. Они на самом деле лезут туда как тараканы — в каждую щелолчку.

В моей первой жизни американцы