Наш конфиденциальный разговор на этом можно было считать законченным, тем более что после своего обхода вернулся Иван Васильевич.

Я к этому моменту все-таки пришел в себя и у меня появились вопросы, главный из которых я тут же озвучил.

— А почему все и ты в том числе, уверены, что мексиканцы проглотят такую наглость — продажу чуть ли не половину страны? Не полыхнет ли от этого еще больший пожар? — для меня это главный вопрос, я знал, что в моей первой жизни мексиканцев смириться с такими потерями США заставили силой, нанеся Мексике страшное поражение в войне.

— Ваша светлость, это когда-то в стародавние времена были настоящие народные восстания. А сейчас когда чернь поднимается на бунт или выходит на улицы, за этим всегда кто-то стоит. А здесь все ждут не дождутся ваших денег, — с мнением Джузеппе о движущих силах всяких возмущений я был согласен целиком и полностью.

В любом восстании всегда есть серые кардиналы и чей-нибудь серьезный экономический интерес. Банально десятки, а иногда и сотни тысяч всяких бунтовщиков хотят есть и пить, их надо хоть как-то вооружить. В том же восстании Пугачева большую роль например сыграло недовольство казачьих воротил, оттираемых от солевых барышей. Я даже хотел уже на этом беседу с Джузеппе заканчивать, но он неожиданно подбросил огоньку в угасающий костер.

— Единственные кто мог бы вмешаться, так это американцы, но мы их отрезали от Мексики. А самое главное, вроде получается заключить союз с индейцами и думаю они к нам будут прислушиваться.

— Что ты имеешь в виду? — про техасские дела с индейцами я толком не знал.

— Я сам еще подробностей не знаю, это все без меня уже началось, но наш атаман каким-то образом завоевал такой авторитетом у команчей, что они не только согласились на мир с нами, но и стали нашими союзниками. Они даже прививаются от оспы.

Про начавшееся оспопрививание у команчей я знал и очень был удивлен. Но у Джузеппе еще было чем меня удивить.

— Вы знаете, ваша светлость, кто стал нашими соседями на севере? — этот вопрос меня немного озадачил, но почти тут же я вспомнил — Индейская территория.

— И ты думаешь что с этими индейцами можно договориться и они объединившись, смогут остановить американцев? — мечтать остановить экспансию США на запад это конечно круто.

— А что не помечтать, ваша светлость? — Джузеппе хитро заулыбался. — А вдруг получится.

— Мы даже толком не знаем, что это за территории и что там происходит. Я думаю американцы и сами этого не знают,.— все эти американские дела связанные с Диким Западом я знал очень и очень приблизительно и какого-либо четкого представления у меня не было.

— Так у нас есть знающий человек всех этих дел и он на самом деле это спит и видит, — Джузеппе решил мне загадать загадку, но я почти знаю ответ.

— Полагаю, что ты имеешь в виду господина Филипа?

— Совершенно верно, ваша светлость. У него хорошие связи среди индейских племен, которые американцы гонят на запад. И он сейчас ненавидит США.

— Странно, он всегда говорил, что к Штатам у него одна претензия — рабство.

— За то время, что вы не были у нас, в Техасе произошли большие изменения. Рабство это не проблема, рабовладельцы у нас в меньшинстве и они еле сводят концы с концами. Да и переселенцев из США меньшинство. Мы когда воевали с команчами, то столкнулись со зверствами американцев, которые они творят, сгоняя индейцев с их земель. Нашим казакам это очень не понравилось. Месье Мишель был с нами, а не со своими и все это тоже видел. А он всё-таки француз и лозунг Liberté, Égalité, Fraternité для для него не пустой звук.

На этом интересном моменте появился юнга с совершенно сногсшибательным сообщением от крестного: к нашему пароходу подошел большой гребной катер, единственный пассажир которого просит меня его принять. Имя этого пассажира отец Габриэль.

В кают-коипанию отец Габриэль зашел когда я остался один. Это был высокий худощавый мужчина неопределенного возраста, в глаза почему-то бросились совершенно седые коротко стриженные волосы и глаза, один в один матушкины.

Мне даже от этого стало не по себе и я невольно передернул плечи.

Отец Габриэль похоже правильно понял моё невольное движение и легкая улыбка тронула его губы.

— Здравствуйте, Алексей Андреевич. Думаю, что у вас есть сомнения по поводу правдивости той информации, которую вам доложили. Поэтому позвольте мне самому подтвердить, что я действительно троюродной брат вашей матушки и старше её на двадцать пять лет. в русском варианте моё имя при рождении Гавриил Михайлович Гриневич, — сказать, что был шокирован началом нашего разговора, значит ничего не сказать. Но больше всего меня потрясла абсолютно правильная русская речь моего собеседника. В этом наверное и секрет быстро составляемых русских текстов договора.

Слов у меня пока не было и я молча сделал приглашающий жест, предложив пройти и сесть.

— Для начала у меня к вам предложение. Вы не против, если мы будем обращаться друг к другу по имени — отчеству?

Отец Габриэль, оказавшийся каким-то моим кровным родственником, явно ни куда не спешил и предложенное мною кресло занимал неспешно. Мне даже показалось, что это он делал специально медленно и неторопливо, давая мне возможность прийти в себя от столь неожиданного начала разговора.

Я действительно за это время успел прийти в себя и собрать в кучу свои мозги. У меня при всем моем доверии к нашему корсиканцу оставались сомнения в достоверности его слов о моем родстве с отцом Габриэлем.

И совсем другое дело услышать это из его уст, при том на чистейшем русском языке. Это меня потрясло больше всего. Обычно у людей уже через несколько лет появляется легкий налет того языка с которым они постоянно сталкиваются. Здесь же был чистейший русский, без единого латинизма и испанизма.

Но уловка с длительным усаживанием сработала и предложение обращаться, скажем так по семейному,