даже глуховатый на одно ухо Александр слышит каждое слово. Аракчеев пришел к нему с докладом ранним утром, когда он еще изволит почивать в кровати, и Елизавета Алексеевна стыдливо прятала под одеялом свои плечи или даже накрывалась им с головой… Тут же и Карамзин, Кутузов, Сперанский… голоса, голоса, голоса…

Глава восьмая. Орлы без корон

Эти голоса я все еще слышу, направляясь к Дворцовой площади и уже издали угадывая: силуэт ангела с крестом, барельефы с четырех сторон основания, шлемы, щиты, венки, античные фигуры – Александровская колонна. Ее поставил здесь Николай I в память о царственном брате. С этой мыслью я приближаюсь к колонне, долго стою и смотрю, и свидание с ней, как свидание с самим Александром – Феодором Козьмичом, но при этом – и свидание с Николаем. Ведь он же знал и поэтому старательно уничтожил письма, дневники и прочие документы, содержавшие хотя бы намек на династийную тайну – уход Александра. В то же время сам выдал эту тайну, водрузив в самом центре столицы, на Дворцовой площади, памятник живому царю, которого не изваяли в виде статуи, а представили аллегорически ангелом, несущим крест. Вся символическая атрибутика колонны указывала на добровольный отказ от власти, поэтому и двуглавые орлы без корон, хотя во всех других случаях они изображаются с коронами.

Корона – символ царской власти, державного величия. Снимая короны с голов орла, Николай как бы соблюдал тот же самый династийный этикет, который не позволял мириться с тем, чтобы в императорской усыпальнице лежали останки постороннего человека, похороненного вместо Александра: поэтому и могила в Петропавловской крепости оказалась пустой, как утверждают очевидцы, присутствовавшие при ее вскрытии. Их свидетельства приводит в одной из своих работ Н. Я. Эйдельман. Вскрытие состоялось в первые годы после Октябрьского переворота, а до этого при регулярном осмотре императорской усыпальницы могила Александра I никогда не вскрывалась и не осматривалась. Специальная комиссия по ревизии царских гробниц, «молча и не задерживаясь, проходила мимо этой гробницы. Это указывало, что комиссия подчинялась некоей инструкции свыше. Никому и в голову не приходило вносить поправку в такое упущение, так как знали, что осматривать нечего – гроб пустой. Какими-то путями было известно, что еще в начале царствования императора Николая I по его личному приказанию гробница его умершего брата не открывалась, и вообще доступ к ней для осмотра был воспрещен», рассказывала вдова прокурора петроградской судебной палаты Ольга Николаевна Альбова, чье свидетельство записано С. В. Байкаловым-Латышевым и опубликовано в журнале «Имперский вестник».

Усыпальница без праха, двуглавые орлы без корон – вот тема для разговора между людьми, испытывающими склонность к мистическим загадкам и некое непреодолимое влечение ко всему странному, необъяснимому и таинственному, людьми того особого склада, который позволяет, потеряв счет времени… забыв обо всем на свете… взахлеб, перебивая друг друга… Признаться, был и у меня такой упоительный разговор. Еще в Москве я узнал, что в Петербурге есть человек, занимающийся Александром I и Феодором Козьмичом, один из сотрудников Эрмитажа. Кажется, была даже передача по петербургскому телевидению, в которой он участвовал, промелькнул сюжет о мнимой смерти в Таганроге, двенадцатилетнем затворе и появлении в Сибири под именем старца Феодора Козьмича. Кажется… как мне говорили… сам же я, московский сиделец, передачи не видел, но зато у меня в книжечке было записано имя – Анатолий Федорович Хри-панков, и теперь я без труда разыскал его в Эрмитаже. Это оказался именно тот человек… способный часами… забыв обо всем на свете… Мы устроились в прокуренном служебном коридоре, где толпились командированные, стрекотала пишущая машинка, без конца звонил телефон, и начался наш упоительный, восторженный, сумбурный разговор.

Начался с Александровской колонны, которую мой собеседник изучил во всех подробностях (орлы без корон!), а затем перекинулся на самого Александра и причины его ухода. Тут обнаружилось, что в трактовке этого вопроса я все-таки больший мистик, чем Анатолий Федорович. Я искал причины в душе, жаждущей искупления, ее бездонных глубинах и возвышенных порывах, в душе Александра, «чьи нравственные силы и дух превосходили всех остальных». Хрипанков же особенно напирал на социально-экономическую сторону, связывая уход императора с неудачей его либеральных реформ, заговором будущих декабристов и прочим. При этом Анатолий Федорович убежденно доказывал, что после Таганрога Александр затворничал, скрывался под Тобольском, в Иоанно-Предтечьевском монастыре, что вместо него был похоронен фельдъегерь Масков, чьи останки затем извлекли из императорской гробницы и спрятали под полом Чесменской церкви, а Дибича убрали как человека, который слишком много знал и не умел молчать…

Позднее, через много лет, в сборнике «Ангел царя Александра» я прочел большую статью Анатолия Федоровича – итог его многолетних размышлений и поисков, обстоятельно, в деталях прослеживаемая история создания Александрийской колонны. Кем? Монферраном? Нет, Николаем I. Самое поразительное, что показывает статья и в чем она убеждает на основании документальных данных, анализа закладных медальонов и наградных медалей, что подлинным автором памятника был именно Николай Павлович, сумевший внушить свою волю Монферрану, не посвящая его в истинный замысел – воздвигнуть памятник живому и провести именитого скульптора от первоначального проекта до самого окончательного так, чтобы тот ничего не заподозрил.

Первый проект был таков: на вершине колонны – православный, осьмиконечный крест, затем крест общехристианский, четырехконечный и, наконец, ангел с крестом. Смотрите, как исподволь, как деликатно, ненавязчиво, тонко… и ангел появился словно бы сам собой (на то он и ангел!), с неба слетел на колонну. Теперь задача, как расположить этого ангела на вершине колонны, чтобы он указывал на крест, но при этом соотносить его неким образом с самим собой уже не как с ангелом, а с человеком. Решение найдено: ангел указывает на крест как на символ своего крестного пути, своей судьбы, и при этом ему приданы черты Александра…

Читая статью, я словно бы вновь слышу глуховатый голос Анатолия Федоровича, и продолжается наш давний разговор: «Композиция на капители – как бы воскресение Александра к новой жизни. Как Христос после своего Воскресения обращался к апостолам, так и Александр обращается к людям земли, указывая на свой крест как на результат совершившегося в нем собственного воскресения путем “отшествия из сего мира”, говоря словами Витберга о третьем храме (в проекте храма Христа Спасителя. – Л.Б.). Возможность такой интерпретации нельзя исключить, когда смотришь на очертания этого сооружения. Трагический ореол окружает этот светлый в своей возвышенной простоте монумент. Трагизм состоит в том, что он сооружен бывшему Царю – помазаннику Божьему, еще пребывающему среди своих сограждан, уже простым смертным и даже бродягой, человеку, не будучи физически казненному, но тем