Пришлось бросить Кира одного в тёмной прихожей и срочно догонять беглеца.

— Вот ты где! — сгребаю в охапку перепуганного котяру. Глаза как блюдца, сердце вот-вот выскочит. Как обычно… — Ну вот куда ты всё время пытаешься сбежать? Кому ты нафиг нужен, кроме меня? Думаешь, кто-то вкуснее кормить тебя будет, а? Дурашка мой. Всё-всё, успокойся.

Блин, каждый раз после побегов цепляется за меня своими когтями, будто у него все девять жизней промелькнули перед глазами.

Возвращаемся в квартиру. Вайме! Душераздирающая картина! В прихожей горит свет. Макеев нашёл выключатель и замер соляным столпом.

— Ёпстудей, какая встреча! — кивает головой в проход из гостиной. — Серьёзный пацан.

— Это, да-а… — тяну с довольной ухмылкой. — Знакомьтесь. Кирилл, это Зевс. Зевс, это Кирилл!

Жестом руки командую собаке «сидеть».

Зевс мощный, сильный, мускулистый и элегантный доберман. Один взгляд Зевса, что называется, вместо тысячи пустых человеческих слов, внушает благоговение и ужас. Шрам на брови добавляет пару процентов к харизме и брутальности.

— Кирилл, это Шредер. Шредер, это Кирилл, — щёлкаю защёлкой на входной двери и спускаю кота с рук.

— Почему Шредер?

— Потому что он измельчатель и кромсатель.

— Колоритная парочка. И окрас у обоих зачётный.

— Угу, банда.

Тут сложно не согласиться, я не специально друзей по цвету подбирала, так вышло. Зевс чёрный с коричнево-красными подпалами. И Шредер в таких же оттенках, с чёрными расплывчатыми баранками по всему корпусу. Уменьшенный леопард, не иначе.

— У тебя всё хорошо, Кирюшечка? Трухнул? Нагостился? Уже уходишь, даже кофе не попьешь? Аха-ха-ха!

— Ты это, кончай юморить и махать конечностями, дай-ка мне лучше свой шарф.

— Зачем? Замёрз, что ли?

Протягиваю кашемировый шарфик, и Макеев тут же оборачивается им вокруг шеи, закинув конец за плечо.

— Где у тебя тут санузел?

— Дно пробило от страха? Вай-вай, какой конфуз. — смеюсь, указывая на нужную дверь.

— Багииира, — недовольно рычит Кир, но его заглушает предупреждающий рык Зевса.

Мой отважный защитник, не нарушая команды «сидеть», скалит свои клыки.

— Упс! Он не любит, когда на меня повышают голос. — скрещиваю руки на груди, вызывающе хихикая.

Ну, и что ты мне теперь сделаешь, агрессор? Могу хоть стопятьсот раз обозвать тебя Кирюшкой-финтифлюшкой, и ничего мне за это не будет. Эх, жаль, что нельзя везде с собой собаку брать. Ты, Макеев, ходил бы у меня как шёлковый.

— Зевс, фу! Я свой! — неожиданно командует Кир, быстро разувается и уверено шагает вперёд.

Охренеть! Зевс принюхивается и пропускает наглого гостя.

— Ну, и что ты на меня смотришь? Иди, — даю своего рода команду «вольно» растерявшемуся охраннику. — Вот так, Зевсушка! Всегда бывает первый раз. Раньше мимо тебя никто не проходил.

Кирилл не перестаёт меня удивлять.

Вот, ка-а-ак? Как он это делает? Что за магия такая?

— Так-так… — слышится из-за приоткрытой двери в ванную. — Второй зубной щётки нет. Нет мужских полотенец, нет мужских гелей-шампуней. Арский не моется? И зубы не чистит? Или не бывает здесь?

Мы вместе с Зевсом ошалело наблюдаем за каждым движением Макеева. Как он беззастенчиво открывает и закрывает шкафчики. Как бессовестно булькает водой в остывшей набранной ванной и болтает не выпитое вино в моём бокале.

Хотела понежиться, расслабиться в свой выходной, но не вышло. Я так быстро сорвалась в роддом к Нике, что не запомнила даже, заперла ли входную дверь. Слава богу, что свечи всё-таки потушила перед уходом. Поэтому и спешила домой, чтобы проверить.

— Не твое дело. — выдавливаю из себя ответ на вопрос.

— Так бывает или нет?! — грубо настаивает Макеев.

— Нет!

— И в чём причина?

— Причина смотрит на тебя, пуская слюни до пола.

— Ри-и-ина, комплимент в самое сердце. — лыбится нахал от уха до уха. — Иди ко мне, я вытру твои слюнки.

— Я про Зевса! Ну, какой ты придурок!

— Аха-ха-ха! Зевс молодчина! Зевс лучший! Витя чужой, не пускай его сюда. Вообще никого сюда не пускай. Кроме меня… Я свой… — Кир нахваливает мою собаку и гладит по массивной голове.

Зевс «сломался»… Что происходит? Видели когда-нибудь улыбку добермана? До этой секунды Зевсушка улыбался только мне. У! Предатель!

— Ну всё? Обыск окончен? Вали давай! — шиплю со злостью гремучей змеи, пока Зевс тащится от почесу́шек Макеева.

— Пу-пу-пу, заварю-ка я кофейку. Зевс, хочешь кушать?

— Чего?

А-а… Всё, поздно, уже спелись. Зевс, оглядываясь, цокает в сторону кухни, Кир следует за ним. И Шредер за компанию поспевает, прям хвост трубой.

Писец какой-то! Пятнадцать минут в квартире и всех уже приручил.

Куда деваться? Иду на шорох закрывающихся дверок шкафов.

— Пфу-пфу, сдуем пыль с фарфоровых чашек. Только одной постоянно пользуешься? Твоя любимая? — выставляет на стол кофейную пару.

Отвечаю глубоким вздохом нетерпения и раздражённости.

— Зевс, это что такое? — замечаю хруст лакомства.

Как же так? Ест из чужих рук? Ладно Шредер трётся о Макеева, как о родного. Он же кот, что с него взять? Но Зевс… Не ожидала…

Виновато прижав уши, всё же выплёвывает собачье печенье на пол.

— Так бухтит мило, — Макеев комментирует звуки, издаваемые ворчуном. — Зевс, обидно, да?

— Безобразие!

— Ну разве можно такого обижать?

— Ох, Зевс… Все занятия с кинологом коту под хвост… Никакого больше тебе кресла. Спать будешь на полу! — объявляю наказание.

Кир стебётся надо мной:

— Где это видано? Срочно извинись и выдай ребёнку вкусняшек. Или собачью опеку вызвать?

— Говори, говорун… Получишь ты у меня на орехи! — стреляю взглядом в пах Макеева. — Или по орехам.

— Ух, садюга какая! — мотает он головой и, присев на корточки, ободряюще похлопывает собаку по грудине. — Не переживай, Зевс, сейчас мама одумается, зацелует тебя и снова ты будешь «сладким зайчиком». Женское сердце отходчиво.

— Сейчас! — рявкаю я в сердцах.

Сверкая улыбкой, Макеев поднимается и вдруг кладёт горячие ладони мне на плечи.

— Не ревнуй, — наклоняясь шепчет, утыкаясь в шею. — Не ругай его. Пацану мужского общения не хватает… Иди ко мне, не сопротивляйся, не провоцируй его. Покажи Зевсу, что тебя могут не обидеть, а наоборот, могут любить…

Что?!

Я, конечно, нисколечко не сомневаюсь, даже уверена, что меня «могут любить». Но это прозвучало из уст Макеева… Оговорился? К слову пришлось?

«Любить…» «Любить…» Эхом в голове.

Кир плавно притягивает к себе крепче. Так, что у меня перехватывает дыхание.

Двести двадцать ударов сердца. Глаза от шока нараспах. Одна рука жёстко сжимает талию. Вторая скользит выше, на затылок. Его шумное свистящее дыхание на моих губах.

— Ах-м-м, — гасит стон поцелуем.

Зажмуриваюсь. И… Поднимаюсь навстречу, оплетая руками шею. Зарываюсь пальцами в его волосы.

Да-да. Умом понимаю. Просто так сказал. Но… Что уж там, кому душу продать? За ещё одно его слово «люблю»?