испортилась погода — дождя еще не было, но над вольным ганзейским городом Гамбургом угрожающе нависали косматые полотнища облаков. И ветер… казалось, он дует со всех сторон одновременно — порывистый, злой и по-северному холодный.

— Извините! — Итальянскому профессору пришлось посторониться, пропуская семейную пару с коляской: привычная толчея мегаполиса, незадолго до часа пик…

Лукарелли аккуратно выбросил в урну сигарету, докуренную едва ли до половины, и вслед за людским потоком зашагал по направлению к переходу.

Спустился под землю…

Здесь пахло сыростью и постоянным ремонтом, впрочем, было достаточно чисто. Даже после хмурого света пасмурного дня глазам требовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к тусклому освещению.

— Простите, это не вы уронили? — Голос прозвучал откуда-то сбоку.

Женский голос, с отчетливыми материнскими интонациями.

— Что? — Профессор на мгновение сбился с шага и непроизвольно посмотрел под ноги.

— Стоять на месте!

Даже если бы Лукарелли не понимал по-немецки ни слова, ствол автоматического пистолета, больно воткнувшийся ему в печень, вполне успешно заменил бы переводчика.

— Не дергайся и не делай резких движений.

Неприметно одетый мужчина с пистолетом придвинулся почти вплотную. Еще один, очень похожий на первого одеждой и повадками, подошел откуда-то справа.

— Простите, но…

— Заткнись и спокойно иди за нами.

Это явно было не уличное ограбление. Немецкая полиция тоже сработала бы по-другому…

— Могу ли я поинтересоваться…

— Заткнись!

Поток пешеходов был однообразным и не очень интенсивным, поэтому господин Лукарелли сразу выделил в нем несколько статичных фигур: крепыша на лестнице, даму в блестящем плаще и еще один силуэт, поодаль. Возможно, далеко не все они имели отношение к происходящему, однако судьбу искушать не хотелось.

— Хорошо, я подчиняюсь силе.

— Отдай мне портфель, — распорядился тот, что подошел вторым и протянул руку.

— Да, конечно…

Человеку, поторопившемуся убрать пистолет, достался удар локтем в челюсть. И тут же коротким тычком ладони профессор достал неприкрытое горло его напарника.

Оказавшийся на пути крепыш попытался загородить собой ведущую назерх лестницу.

— Помогите! Полиция! — выкрикнул Лукарелли.

Случайные прохожие вели себя по-разному: кто-то дисциплинированно вжался в стены, кто-то, наоборот, замер посреди прохода.

И то и другое было на руку профессору:

— Полиция!

Суматоха в подземном переходе никак не отразилась на жизни улицы — в несколько рядов катили навстречу друг другу машины, подмигивала реклама, и продавец сосисок по-прежнему скучал в ожидании покупателей.

За спиной Лукарелли еще кто-то что-то кричал по-немецки, но он уже перемахнул через металлическое ограждение и оказался на проезжей части:

— Помогите!

Скрип тормозов, яростные гудки… Кто-то, кажется, не успел среагировать, и на асфальт посыпались цветные осколки разбитых автомобильных фар. Чудом выскакивая из-под колес, господин Лукарелли все-таки выбрался на противоположную сторону. Обернулся — сзади, почти не отставая, бежали по меньшей мере двое.

— Ох ты mamma mia… — И здесь, на этой стороне, навстречу итальянцу из подземного перехода выбегали еще два типа спортивного телосложения.

Участок улицы впереди представлял собой оклеенную афишами череду бетонных секций строительного ограждения — подобного рода заборы давно уже стали неотъемлемой частью гамбургского пейзажа. Лукарелли не раздумывая дернул на себя некое подобие калитки…

Запор не поддался.

«Очень глупо».

Это было последнее, что успел подумать итальянец, прежде чем потерял сознание от удара по затылку…

Глава 3

— Открывай глаза, скотина!

Надо признать, что вырубили господина Лукарелли вполне профессионально — ощущения возвращались к профессору не все сразу, не вместе, а по очереди: сначала слух, потом зрение…

С некоторой задержкой вернулась память.

— Без глупостей. Это видишь? — Огромный, пахнущий металлом глушитель пистолета-пулемета бесцеремонно уткнулся профессору Лукарелли в глаз.

Больше всего беспокоила кровь, вытекающая из разбитого носа.

Обе руки чем-то туго перехвачены за спинкой кресла… Дышать тоже больно! Лукарелли попробовал на всякий случай застонать, но моментально получил удар рукояткой в висок:

— Заткнись!

— Если вы будете создавать лишний шум, он вас пристрелит. Тем более что телевизор все равно кричит громче.

Человек, которому принадлежал второй голос, говорил по-английски почти без акцента — в отличие от неприятного типа с оружием, которому было поручено привести несчастного Луиджи Лукарелли в чувство. Очевидно, он расположился за спиной у итальянца, скрывая свое лицо, и это внушало профессору определенные надежды: с потенциальными покойниками так не церемонятся…

Выкрашенная спокойной бежевой краской стена, дверь с ключом, торчащим из замочной скважины, слишком яркие лампы, почти не дающие тени… Стеллажи, пол, покрытый керамической плиткой, и толстый резиновый шланг в углу, возле водопроводного крана, наводили на мысль о подвале небогатого загородного коттеджа или о подсобном помещении какой-нибудь мастерской.

Лукарелли покосился на экран — да, эти ребята позаботились даже о выборе программы.

По телевизору, стоящему на пустой полке, демонстрировали какое-то популярное шоу: идиотские шутки ведущего, смех, вопли, сопли и аплодисменты следовали друг за другом почти без перерыва… Звук был включен на полную мощность, чтобы крики и просьбы о помощи могли сойти за очередное выражение радости темпераментной публики, находящейся в студии.

А выстрела из пистолета с глушителем здесь бы и вообше никто не услышал…

— Не оборачиваться!

— Чего вы хотите, господа?

— Откровенности.

Оставалось только сглотнуть слюну — она была с привкусом крови.

— Кто вы такие?

Определить национальную принадлежность неприятного типа с оружием по его внешнему виду было почти невозможно — подобную мерзкую физиономию сейчас вполне можно встретить в любом уголке планеты, от Москвы до Мадрида и от Бейрута до города Вашингтона, округ Колумбия.

Да и ребята, которые среди бела дня выкрали Луиджи Лукарелли, совсем не походили на уличных хулиганов. Такие как они скорее нападают на инкассаторские машины, а не на одиноких и небогато одетых путников. С другой стороны, даже бесцеремонные парни из Лэнгли и лихие оперативники израильского Моссада обычно стараются сначала купить то, что им нужно, и лишь потом принимаются отнимать силой.

— Давай ты больше не будешь задавать вопросы? — Человек за спиной, очевидно, сделал какой-то жест, и по телу итальянца ударила короткая, но злая волна такой боли, что профессор Лукарелли едва не захлебнулся собственным криком. — Договорились?

— Договорились… — Спорить в подобной ситуации не имело смысла. — Но вы уверены, что вам нужен именно я?

— Это опять был вопрос, — вздохнул невидимый мучитель. — Повторить?

— Не надо! — непроизвольно выгнулся профессор. — Пожалуйста, я больше не буду…

— Хорошо. Тогда отвечай, только очень быстро и внятно. Где ты был двадцать шестого октября?

Лукарелли задумался ровно настолько, сколько потребовалось, чтобы вспомнить:

— Кажется, я летал в Лондон. Да, точно!

— Зачем?

— На деловую встречу.

— С кем у тебя там была деловая встреча? Отвечай, быстро!

— С русскими партнерами по бизнесу…

— Я спрашиваю: с кем именно?

Лукарелли,