– Слышишь, ты, ненормальная, пушку бы свою убрала, а то мнечто-то щекотно. Не дури, убери пушку.

Я почувствовала какую-то приятную теплоту на шее.

Когда этот гад меня толкнул, я упала на капот и опятьударилась больным затылком. Точно, это кровь. Моя бедная пробитая голова занылаот страшной боли. И надо же мне было приложиться именно этим местом!

– Я даю тебе полминуты, – процедила я сквозьзубы, – а затем продырявлю тебе все твои кишки. Ты никогда не видел, какстреляют пациенты психиатрической лечебницы? Так смотри!

– Стой! В соседнем коттедже отмечают день рождения. Марктам. Но тебя туда не пустят, там охрана. Это дохлый номер, с тобой даже никтоне будет разговаривать.

– Что ж, спасибо. Извини, друг. – Я опустила руку инажала на курок. – С простреленной ногой ты не будешь меня преследовать. Ябы не стала этого делать, если бы точно знала, что ты не грохнешь меня прямо усоседнего коттеджа, но у меня, к сожалению, нет такой уверенности. Так чтопридется тебе пока отдохнуть, полежать на свежем воздухе.

Мордоворот упал, скорчившись от боли, и стал кататься поземле. Я думаю, что сейчас ему будет не до меня.

– Не скучай. Срочно доползи до ближайшего телефона и обратисьв «Скорую». Я думаю, что в следующий раз ты будешь намногогостеприимнее. – С этими словами я развернулась, сунула пушку в карманшортов и зашагала к соседнему коттеджу.

Самое странное, что я совсем не чувствовала страха и здравыйсмысл, кажется, покинул меня. Я вообще плохо понимала, что делаю. В затылкенестерпимо жгло, как будто кто-то выплеснул мне на голову стакан кипятка.

Наверное, я серьезно больна. Боль была такой сильной, чтотерпеть не было сил.

Я медленно шла вдоль забора. Боже мой, сколько же видеокамерздесь натыкано, и к чему такая бдительность?

Черт с этими камерами! Я перемахнула через высокий забор.Правда, для этого мне сначала пришлось залезть на охранную будку, но, ксчастью, в ней никого не было. Видимо, охранник куда-то отошел. Да хоть бы он ибыл на месте, мне уже все равно. Я не боюсь умереть. Впервые я не боюсь смерти!Где-то здесь должен быть человек, ради которого я проделала столь долгий путь.Если его не будет, то меня пристрелят, как куропатку. Приближаясь к коттеджу, япочувствовала запах шашлыков. От этого запаха мне стало совсем дурно. Я ужезабыла, когда ела в последний раз. Голова кружилась. Машинально я дотронуласьдо затылка. Ну вот, всю руку вымазала в крови.

Спрятавшись за большую и толстую сосну, я увидела красивовыстриженную поляну. Посредине стояло несколько совмещенных столов, уставленныхвсевозможными яствами и спиртными напитками. Сбоку двое молодых и шустрыхпарней жарили шашлыки. Перед столами была смонтирована сцена. На нейотплясывали ребята из лучшей, по моему мнению, отечественной группы. Да,красиво жить не запретишь! Это верно! В креслах уютно расположились человектридцать холеных мужчин и вдвое меньше шикарных женщин. Все они веселосмеялись, курили, говорили тосты, поднимали бокалы и смотрели выступление.Самая разогретая часть публики дружно танцевала. Мне понадобилась пара минут,чтобы отыскать глазами Марка. Выглядел он сногсшибательно. Белоснежная шелковаярубашка от Кардена, коллекционный костюм, ботинки из настоящей крокодиловойкожи, такие потянут на полторы тысячи долларов, не меньше. На дорогом галстукесверкала обалденная бриллиантовая заколка. Одной рукой он держал бокал, адругой обнимал какую-то пергидрольную блондинку. Осушив бокалы, они поцеловались.Блондинка была изрядно пьяна и положила свои огромные груди на стол. Не знаю,конечно, как это выдерживал стол, но Марк, по-моему, от них тащился. Егополупьяный взгляд был направлен прямо на ее сиськи. Он что-то шептал даме наухо, а она хохотала что было сил. Хороши, нечего сказать! Я перла к нему засемьсот километров в жутком состоянии, чтобы застать такую премиленькуюкартинку! Да, малоприятное зрелище, чего уж тут скрывать! Через несколько минутидиллия нарушилась. Я увидела, как два амбала в крайне возбужденном состоянииподбежали к Марку и наперебой что-то затараторили, при этом они сопровождалисвою речь буйной жестикуляцией. Нетрудно было понять, в чем тут дело.

Стоять за деревом не имело смысла, Марк наверняка дажепредставить себе не может, кто стрелял по ногам охранника, и неизвестно еще,что он собирается предпринять.

Трезвый рассудок подсказывал мне, что пришло мое время.

Не раздумывая, я выскочила на сцену. Артисты умолкли и тупоуставились на меня. Танцующие пары замерли.

Лицо Марка вытянулось и стало багряно-синюшного цвета. Япоправила окровавленную повязку на голове, взяла микрофон, подула в него ипроизнесла:

– Привет, Марк! Веселишься? Хорошо здесь у тебя, мненравится. А это твоя женщина? Шикарная! Классные у тебя девочки! А я вот ехалак тебе, хотела увидеть! Не знала, что наша встреча будет именно такой. Думала,скучаешь, а ты телефон отключил, на дне рождения отдыхаешь. Молодец, ничего нескажешь!

К горлу подкатил огромный комок, во рту пересохло, в глазахпотемнело, я хотела еще что-нибудь сказать, но язык не хотел меня слушаться.Еще минута, и я потеряю сознание, а может быть, отправлюсь на тот свет. Второгомне даже хотелось больше.

Что было дальше, помню смутно. На сцене появились дваогромных амбала. Один закрутил мне руки за спину, другой пнул что было сил вгрудь и повалил на землю. И еще отчаянный голос Марка: «Не сметь! Не трогать!Не прикасаться к ней!» – и он, бегущий с распростертыми руками мне навстречу,как-то смутно запечатлелись в памяти. Больше ничего не помню. Пробел. Толькодикая головная боль и жжение в области сердца. Я упала на землю и почувствовалаприближение смерти. Я не боялась ее, нет! Я была готова встретить ее и крепкосжать в своих объятиях. Это совсем не страшно. Я захотела ее так, как женщина хочетмужчину, у меня давно не было столь дикого желания. Убийца собственного мужа иеще одного человека! У меня не осталось никого, даже мать меня не любит. Моймужчина отключил свой телефон и развлекается с другой бабой… Что еще можетжелать человек в такой ситуации? Конечно смерти! Вдруг я почувствоваласостояние экстаза, верхнюю точку блаженства! Мне больше не нужна жизнь, полнаястраха и ненависти!

Очнулась я в больнице. Перед глазами, как в тумане,проплывали люди в белых халатах. Очень сильно затекла рука. Ноющая больпронзила изгиб предплечья. Неужели жива?! Мне захотелось встать, но силыпокинули меня. В правую руку вдета капельница. Губы пересохли. Неудержимоклонило ко сну.

Проснувшись, я увидела сидевшего рядом Марика.

Его лицо было каким-то уставшим, бледным, словно он не спалнесколько ночей. Интересно, сколько времени прошло, прежде чем я смогла открытьглаза? На стуле у кровати стояло судно. Боже, а это зачем?!