Угри были голодны и смертельно опасны.

Они были бы опасны, даже будь нормального размера. Эти твари жрали все – окажись в воде человеческое тело, его раздели бы до костей в считаные мгновения.

Этим же гигантам Артем был на один укус.

В груди сперло, загорелось, словно там, в глубине грудной клетки, вспыхнул огонь. Это выгорали остатки кислорода.

Артем медленно, стараясь не делать резких движений, чтобы не привлечь внимания тварей, развернулся и поплыл прочь, мягко и плавно загребая руками и ногами. Там, в мутной чернильной тьме, было спасение…

Там могло быть что угодно, на самом деле.

Он плыл и плыл, и уже чувствовал, что воздуха не хватает. Кислород в легких превратился в удушливую черную горечь, в кислоту, проедающую любой металл. В нижних отделах легких, в ребрах уже зияли дыры, черная горечь с шипением разъедала мясо и кожу… вытравливала дорожки в окровавленной плоти. Еще, еще. Еще! Артем чудовищным усилием рванул себя вперед, к темнеющей в мутной воде громаде причала… Уткнулся в нее. Кислорода уже не было. Черная кислота заливала внутренности. Артем открыл рот и выбулькал в мутную воду чернильные клубы. Последним усилием он уцепился ногтями за каменную стену причала, обросшую водорослями. Рванул себя вверх, к воздуху…

Вода словно загустела, сопротивляясь.

…Артем выскочил из воды, вытягивая шею, чтобы вдохнуть.

Хватанул ртом воздух и снова ушел под воду. Булллб.

Артем замер. В мутной воде перед ним была морда угря. Гигантская. Серебряные глаза неподвижно смотрели на человека. Артема окатило ужасом. Угорь медленно придвинулся, в полной тишине раскрывая гигантскую пасть, полную зубов… Артем решил, что сейчас умрет. Сердце проваливалось куда-то внутрь…

И падало.

Падало.

Пасть мучительно медленно надвинулась на Артема. Раскрываясь… расширяясь… поглощая его без остатка…

Темнота.

* * *

Он дернулся в ужасе и проснулся. Сердце билось в груди, словно загнанная в угол крыса.

– Лежи, лежи, – произнес женский голос. – Все хорошо.

Артем облизнул пересохшие, лопнувшие губы. Почувствовал медный вкус крови. Открыл глаза. Потолок уплывал вбок, снова возвращался…

– Где… я? – говорить было трудно. Горло ссохлось так, что слова выходили исцарапанными. От пережитого испуга внутри до сих пор все дрожало.

– Спокойно. Ты в безопасности.

Очаровательный голос.

– Давай, я помогу тебе сесть. Вот так.

– Т-ты… кто? – Артем еще не полностью овладел речью. Выходил какой-то полусип-полухрип.

Над ним склонилась худенькая девушка чуть постарше его самого. Серые глаза. Круглолицая, симпатичная. Если бы еще перестала так смущаться… Румянец алел на ее щеках, словно вспышка ядерного взрыва.

– Я… я Изюбрь.

– К-кто? – Артем откашлялся. К его губам поднесли железную кружку. Вода! Он сделал пару глотков, кружку тут же убрали.

– Пока хватит… Изюбрь. Так меня зовут, – сказала девушка.

«Да какая там девушка? Девчонка!» – подумал Артем.

– Где я?

– В цирке.

Артем вздрогнул. «Возьмите меня с собой». Неужели это случилось?

– В цирке?!

Изюбрь занервничала.

– Д-да… в цирке. А что?

Он лег обратно. Все-таки он здесь, рядом с Лахезис. Даже если это только на пять минут.

– Хорошо.

Койка, на которой он лежал, находилась в небольшой палатке. Армейская, на отделение, определил Артем. Потолок в пятнах – словно потеки краски.

– Ты с какой станции… – начала Изюбрь.

В этот момент кто-то вошел в палатку – шелест ткани, негромкое «кхм». Изюбрь взвилась, как ужаленная, отскочила от Артема на пару метров. Залилась краской, став ярко-пунцовой. Артему даже показалось, что в полутьме палатки лицо девушки светится тревожным красным огнем.

– Я… – сказала Изюбрь. – Мне…

– Иди, – сказал вошедший. Девушка кивнула и выскочила из палатки.

Вошедший выпрямился. Это был прежний силач Игорь. Мощный, спокойный. Артем снова поразился, насколько тот крепко сбит, словно до краев налитый грубой неумолимой силой. Человек-отбойник. Человек – стальной тюбинг.

Игорь молча разглядывал парня равнодушными сонными глазами. Артем попытался выпрямиться под этим взглядом, но не смог. Даже такое простое движение пока ему не давалось. Словно из Артема вынули все кости. Он упал на подушку.

– Ясно, – сказал Игорь. И вдруг сделал резкое движение рукой, словно выхватил что-то из воздуха.

Мелькнуло желтое. Плюх.

Артем с удивлением посмотрел на свою правую руку.

В пальцах был зажат засаленный желтый теннисный мячик.

В следующее мгновение мяч выпал. Пальцы не слушались. Рука Артема упала на одеяло, в глазах потемнело.

Головокружение. Артем с трудом заставил себя выпрямиться.

– Хорошая реакция, – сказал наконец Игорь. Повернулся и вышел из палатки.

«Черт, – подумал Артем. – Кому нужен больной жонглер? Кому вообще я нужен?!»

Опять накатила знакомая черная волна отчаяния.

Артем без сил откинулся на подушку. Слабый луч, что осветил его существование при словах девушки «ты в цирке», исчез. Фонарь выключили.

Осталась одна кромешная тьма разочарования и одиночества, в которой он, Артем-Арц’иви, неудавшийся Орел, витязь в тигровой шкуре, обречен бродить до конца своих дней.

«Как я устал». Повеситься бы, с тоской подумал он. Или застрелиться. Чтобы она… чтобы они все… Чтобы… Не знаю, что.

Лали, бедная сестра. «Лали… будет плакать».

Он представил, как сестра, сидя в своем плавучем домике, закрывает лицо руками. Ее плечи вздрагивают. Лали воет. Часы-ходики – желтая пластмассовая кошка с глазами – продолжают за ее спиной отстукивать «тик-так», «тик-так». А его, Артема, нет. И больше никогда не будет. Он представил это, и ему вдруг стало жаль Лали до слез.

«Она такая красивая». Такая хорошая. Воображает себя взрослой и всезнающей, глупышка. Наивно уверена, что знает, что лучше для него, Артема, а сама не понимает даже, как найти свое счастье. Почему тот диггер Иван, взрослый и крутой мужик, не остался в Венеции? С ним сестра могла быть счастлива. Артем вздохнул. Иван сильный. С ним бы Лали, по крайней мере, была под защитой – теперь, когда Артем ушел из Новой Венеции…

Ушел, как когда-то их с Лали отец.

После его исчезновения внутри Артема точно появился клубок колючей проволоки. Воспоминания царапали до крови. Стоит их коснуться – обдерешь все руки, оставишь на колючках обрывки кожи и кусочки мяса… И, шипя от боли, отползешь подальше.