– В твоей аналогии есть одна нестыковка, – говорю я.

– Да-да?

– Я отнюдь не утверждаю, что нашел лампу, которая горит уже сотни лет. Все, что я видел, я видел собственными глазами. И ничто из всего этого, строго говоря, не является невозможным с научной точки зрения.

– Возможно. Не мне судить. Ты же так и не рассказал мне, что ты видел. Но сам посмотри, куда это тебя привело. Едешь куда-то через всю страну, следуя за знаками, оставленными – кем? Тэсс? Церковью? Дьяволами? Ангелами? И с какой целью? Чтобы вытащить свою дочь из рук смерти?

– Я этого не говорил.

– Но именно так ты думаешь, не правда ли?

– Да, что-то в этом роде.

– И я вовсе не говорю, что это неправильно. И не утверждаю, что тут все о’кей. Ты сколько раз читал лекцию про Орфея и Эвридику? Дюжину раз? Сотню? Вполне можно подумать, что в момент несчастья и горя твой мозг призвал на помощь эту древнюю легенду и пристроил в твою собственную жизнь. Разумный вывод, он так и напрашивается.

– И теперь я на пути в подземный мир. Так?

– Это вовсе не мое утверждение. Это так и есть. Чтобы найти ту, что тебе всего дороже. Люди испокон веков стремились переступить порог, выйти за границы смерти.

– У Орфея была лира, игрой на которой он зачаровал Гадеса. А у меня что? Голова, набитая разными эссе.

– У тебя есть знание. Ты знаешь территорию, на которой действуешь. Даже если эта территория целиком выдуманная.

– А ты умненькая, О’Брайен!

– Так ты намерен теперь вернуться в Нью-Йорк?

– Я сказал, что ты умненькая. Но не говорил, что ты права.

Я все еще смотрю в окно, а в машине полицейского между тем вспыхивает свет. Он достаточно хорошо освещает внутренность салона, чтобы понять, что я ошибся. Хотя это и правда одна из тех огромных машин марки «Краун Виктория», которыми пользуется полиция, этот автомобиль им не принадлежит. И за рулем там сидит вовсе не коп. Это Бэрон. Преследователь. Он улыбается мне в зеркало заднего вида.

– Я тебе перезвоню, – говорю я, поднимаясь на ноги и оставляя на столике банкноту в пятьдесят долларов.

– Дэвид? Что случилось?

– Орфею пора бежать дальше.

Я отключаю связь, выхожу наружу и иду к своей машине. Но прежде чем добираюсь до нее, меня окликает официантка. Намеренная, преувеличенная вежливость в обычной для Среднего Запада манере сейчас звучит как строгая команда:

– Счастливого путешествия!

Но путешествие у меня вовсе не счастливое.

Я тащусь сквозь ночь, уставший до смерти, сворачивая наобум, ночуя в каких-то темных закоулках возле ферм, да еще и потушив бортовое освещение, чтобы убедиться, что никто за мной не следит.

Кажется, это срабатывает. К тому времени, когда над горизонтом появляются первые признаки зари, никаких следов Преследователя поблизости не видать. Это дает мне возможность проконсультироваться с картой местности и продумать дальнейшее продвижение в сторону Северной Дакоты. Я решаю держаться второстепенных дорог и избегать появляться на федеральных шоссе. Забыть про сон и просто продолжать ехать вперед. Пустить в дело запасы нервной энергии, обычной для трясущихся от страха полуночников, а там поглядим, надолго ли меня хватит и куда это меня заведет.

Только вот беда в том, что такой способ имеет свои побочные эффекты. Жуткую потливость. Проблемы с пищеварением. Да еще и игры воображения в придачу – у меня возникают видения.

Например, человек впереди на дороге. Девушка, поднявшая большой палец в универсальном жесте «голосующего», желающего прокатиться на попутке. Вот только девушка эта – Тэсс.

Я сильнее давлю на педаль газа, просто чтобы видение поскорее осталось позади. Когда я проезжаю мимо этого призрака, то слежу за тем, чтобы не смотреть в его сторону, поскольку знаю, что это не может быть моя дочь, а если это не она, то, скорее всего, это нечто гнусное. Кошмарная маска, напяленная Безымянным просто ради собственного удовольствия. И чтобы причинить мне боль.

И все же, когда я рискую бросить взгляд в зеркало заднего вида, уже оставив это место далеко позади, то вижу, что она по-прежнему стоит там же. Вовсе не Тэсс, а девушка на несколько лет старше нее. И выглядит она еще более испуганной, чем чувствую себя я.

Я торможу, съезжаю на обочину, и она бежит ко мне по краю шоссе. Испачканный рюкзак типа «Дора-Эксплорер» колотит ее по бедру. У меня возникает большое желание рвануть дальше. Если даже эта незнакомка не имеет никакого отношения к тому, что О’Брайен именует моим иллюзорным мифотворчеством, подбирать всяких бродяжек на пустынной деревенской дороге в штате Айова не стоит. Ничего хорошего из этого, скорее всего, не выйдет. Я нарушаю непременное для любого ньюйоркца правило: никогда ни во что не вмешиваться.

Когда облик девушки в зеркале заднего вида приобретает более ясные очертания, она замедляет бег и переходит на шаг, и я вижу на ее бледном лице знакомое выражение, свойственное человеку, который слишком долго оставался наедине с самим собой. Человеку, находящемуся в бегах. С каждым шагом, приближающим ее ко мне, незнакомка выглядит все меньше и меньше похожей на Тэсс. Зато у нее гораздо больше общего со мной.

Она открывает дверцу, шлепается на пассажирское сиденье и только после этого смотрит на меня. Причем смотрит мне не на лицо, а на руки. Прикидывает, способны ли они причинить ей зло.

– Куда вы направляетесь? – спрашиваю я.

Она смотрит вперед:

– Прямо.

– Это не название места.

– Я, наверное, не совсем понимаю, куда еду.

– У вас беда?

Девушка смотрит на меня, впервые смотрит мне в лицо:

– Только в полицию меня не сдавайте.

– Не сдам. Если, конечно, вы сами этого не хотите. Мне просто надо знать, не попали ли вы в беду.

Она улыбается, демонстрируя полный рот на удивление желтых зубов:

– Это не такая беда, из-за которой нужно в больницу.

Незнакомка сдвигается в сторону, чтобы посмотреть в зеркало заднего вида, словно ее тоже кто-то преследует. Я выбираюсь обратно на дорогу и оставляю за спиной целую милю, прежде чем посмотреть на нее снова.

– Вы смотритесь как папаша, – говорит она.

– Это из-за седых волос?

– Нет. Просто вы так смотритесь. И вообще, вы похожи на моего папашу.

– Очень странно, потому что вы немного похожи на мою дочь. Только она моложе. Вам сколько лет?

– Восемнадцать, – говорит моя пассажирка. Сейчас, в тесном салоне «Мустанга», она уже выглядит совсем не как Тэсс, что превращает мое замечание в ложь.

– Вы еще живете с родителями? – спрашиваю я.

Но она меня не слышит. Она взяла мой айфон из держателя для стакана, куда я его засунул, ткнула пальцем в экран, а тут же этот палец отдернула, словно испугалась последствий этого тычка, словно никогда не видела таких штучек.