В ИЗГНАНИИ

В конце осени 1182 года Уильям Маршал и молодой король в последний раз посетили турнир вместе. Он был организован к северу от Парижа. Но ничего хорошего из этого посещения не вышло. Отчуждение между двумя бывшими друзьями было очевидно всем. Оба мужчины чувствовали неловкость, демонстрируя это окружающим. Генрих сгорал от стыда. Маршал тоже был зол и смущен. Филипп Фландрский посоветовал молодому королю не позволить Маршалу удалиться от него, но Генрих наотрез отказался делать какие-либо попытки к сближению. Недруги Уильяма достигли своей цели – теперь он попал в немилость. Когда турнир завершился, Маршал удалился из mesnie, устроив себе нечто вроде добровольной ссылки. Вскоре после этого молодой король посетил цистерцианское аббатство в Фонтевро – любимый монастырь анжуйцев. Там он издал две хартии, которые дошли до наших дней, одна – в оригинальной форме, другая – в более поздней копии. В обоих документах перечислялись ведущие рыцари Генриха. Имени Уильяма Маршала, всегда занимавшего почетное место во главе списка, там не было, а вместо него теперь значился Томас де Кулонс. Второй заговорщик, Адам Икебеф, также указан в списке вслед за Жераром Тальботом, Робером Трегозом и Джоном де Прео. Свита молодого короля была реорганизована. Уильям Маршал сделал только одну попытку очистить свое имя на большой Анжуйской ассамблее, собранной Генрихом II в Кане, что в Нормандии, в декабре. Рождество – всегда время празднований и пиршеств. Подобные собрания – прекрасная возможность публично подтвердить королевское величие и широту души, а также шанс увидеть и быть увиденными для собравшихся аристократов. Можно насладиться королевским спектаклем и выставить напоказ собственный статус. Ассамблея 1182 года была особенно претенциозной. Знать собралась со всей Анжуйской империи. Были гости из Германии и Гаскони. Присутствовали все четыре сына Генриха II, его дочь Матильда и ее муж Генрих – Саксонский Лев со свитой из тысячи рыцарей.

Рождество – это еще и время, когда аристократы могли рассказать о своих проблемах или обратиться с просьбой о королевском правосудии. Так, на этом собрании прежний господин Маршала – лорд Танкарвиль – открыто пожаловался старому королю, что его должность в Нормандии незаконно захвачена. К этому времени новости о якобы имевших место преступлениях Уильяма Маршала уже дошли до Генриха II, но Уильям обратился не к нему, а к молодому королю. Он, судя по всему, не обратил внимания на политическую напряженность, особенно ощущавшуюся в Кане. В том году двор бурлил интригами и махинациями – велись большие и малые игры, – но Уильям желал только помириться с молодым королем.

Появление Маршала в Кане было неожиданным. В «Истории» отмечено, что его с радостью приветствовали многие высокопоставленные люди, однако его враги проявили большое недовольство. Уильям наверняка чувствовал повышенное внимание к себе, поскольку обвинения, выдвинутые против него, теперь стали общеизвестными. Он предстал перед молодым королем и попросил о возможности доказать свою невиновность, пройдя испытание сражением. Уильям предложил сразиться по очереди с тремя противниками и заявил, что если окажется побежденным, то сам отправится на виселицу. Он даже объявил о готовности отрезать себе палец на правой руке – даже это не заставит его признать вину. Но молодой король остался равнодушным и отверг саму идею испытания. Таким образом, Маршал оказался в немилости. Теперь ему было запрещено появляться при дворе молодого короля. Он больше не был членом его свиты. Понимая, что он может быть арестован, брошен в тюрьму или подвергнуться нападению убийц, Маршал попросил у Генриха II охранную грамоту и с нею благополучно добрался до границ Анжуйской империи. Его ссылка началась.

В начале 1183 года Уильям Маршал впервые за пятнадцать лет остался без хозяина и mesnie. Ему уже исполнилось тридцать шесть лет, и он оказался брошенным на произвол судьбы. Новость о скандале – или, по крайней мере, о ссоре между Уильямом и его хозяином – распространилась по Северной Франции, однако слава чемпиона турниров позволяла ему рассчитывать, что аристократы, жившие за пределами Анжуйской империи, пожелают иметь его в своей свите. Поведение Маршала в этот период в «Истории» описывается весьма уклончиво. Там лишь отмечено, что за возможность нанять Уильяма на службу разгорелась настоящая война. Филипп Фландрский предложил ему 500 фунтов, герцог Бургундский тоже, а лорд Бетюна – 1000 фунтов и руку своей красавицы дочери в придачу. Уильям отверг все эти предложения, оставшись «свободным художником». Представляется, что это – удобное «затуманивание» правды, направленное на поддержание впечатления непоколебимой верности Уильяма молодому королю. На самом деле Уильям, вероятнее всего, какое-то время служил у графа Фландрского. Сохранились сведения о получении им от Филиппа четверти дохода фламандского города Сент-Омер, предположительно в качестве вознаграждения за присоединение к турнирной команде.

Нет никаких сведений о том, что Уильям Маршал в начале 1183 года не мог свести концы с концами. Напротив, в «Истории» говорится, что он вел вполне комфортное существование во Франции. Речь не шла о возвращении к пугающей неопределенности 1166 года и остракизму, которому он подвергся со стороны домочадцев Танкарвиля. Маршал подружился с другим чемпионом турниров – великим Жаком д’Авеном. Когда начался Великий пост, а с ним и сезонный перерыв в турнирах, два рыцаря совершили паломничество в Германию – в Кёльн, – где можно было поклониться раке, содержащей мощи трех волхвов, которые приходили к младенцу Иисусу. Вероятнее всего, Уильям вернулся во Францию только в середине или конце апреля 1183 года. В какой-то момент после этого Уильям встретил посланца от молодого короля – Ральфа Фицгодфри. В «Истории» говорится, что Ральф, заметив Уильяма, галопом устремился ему навстречу и приветствовал с огромной радостью, поскольку уже давно объезжал города и деревни Северной Франции, разыскивая его. Он сообщил, что все обвинения против Уильяма сняты, и молодой король предлагает ему вернуться в свиту, причем сделать это надо как можно быстрее, поскольку Генрих ведет кровавую войну в Аквитании.

ФИНАЛЬНЫЙ ГАМБИТ

Уильям, вероятно, этого не знал, но неуклонное скатывание к этому конфликту началось, как только он покинул Кан. Генрих II и его сыновья в конце декабря перебрались в Ле-Ман. Атмосфера при дворе оставалась напряженной. Генрих II понимал, что должен, наконец, принять решение и разделить власть между сыновьями. 1 января 1183 года Ричарду и Джеффри было предложено отдать дань уважения Генриху Молодому, тем самым признавая подчинение Бретани и Аквитании его господству. Джеффри с готовностью выполнил требование отца. Ричард выразил недовольство, но в итоге тоже нехотя согласился, но при условии, что молодой король сначала гарантирует его вечные права на Аквитанию. Вероятно, Генрих II считал, что успокоил старшего сына. Исключительный статус, которого он требовал, теперь был у него в руках.

На самом деле перед глазами старого короля предстала мирная идиллическая картина (правда, ненадолго). Стоя перед отцом, братьями и большой группой анжуйских придворных, Генрих Молодой, положив руку на Святое Евангелие, поклялся, что отныне он будет хранить верность старому королю. Однако он тут же сообщил, что обещал поддержать баронов Аквитании против Ричарда и что эти вельможи желают объявить его своим господином. Это было публичное объявление войны своему брату, Ричарду Львиное Сердце. Молодой король собрал в кулак все свои силы, чтобы пойти на эту конфронтацию, загоняя старого короля в угол, заставляя его выбрать, какого сына поддержать. Молодой король, должно быть, рассчитывал, что получившийся гамбит не только заставит Генриха II подтвердить его статус властелина Анжуйской империи, но и даст ему собственную землю. Или он завоюет ее силой оружия в Аквитании, или отец уступит ему ее в Нормандии. Но только Генрих Молодой ввязался в опасную игру, исход которой был непредсказуем.