– У нас, – поправил ее Леднев.

– У нас, – согласилась Мэри.

Корешков не выдержал, вышел. Видеть лишний раз Тамару Борисовну ему совсем не улыбалось, но любопытство было сильнее.

– Кто у вас тут? – спросил он, кивая на кладбище.

– Просто погуляли по лесу, – ответил Леднев. – Хорошо здесь, по эту сторону забора.

– Можно будет как-нибудь увидеть, что отсняли? – спросил Корешков.

– Конечно, – отвечал Михаил. – Мэри пришлет вам альбом. Даже не сомневайтесь.

В это время Гаманец вышел из зоны и замер, боясь подойти. Топтался в нерешительности, не зная, куда себя девать. Вид у него был жалкий.

– Альбом выйдет, не сомневайтесь, – повторил Михаил.

Ставская в эту минуту улыбнулась краешками губ так многозначительно, что Корешков все понял. Отснятые пленки хранились у нее. Что же засвечивал Гаманец, какие кассеты? Наверное, те, которые ему подкладывали.

Корешков сделал вид, что ничего не понял.

– Не забывайте нас, – сказал он.

Вот этого он мог бы и не говорить.

Психологический этюд

Это недоразумение, что психоанализ возник на Западе, а не у нас в России. Западные люди насколько склонны к рефлексии, настолько же берегут свой внутренний мир от постороннего вмешательства. Их неискренность с другими просто не может не приводить к неискренности с самими собой. В массе своей это закупоренные люди. Им не нужна вся правда о себе. А психоанализ предполагает выворачивание человеком себя наизнанку.

Другое дело – мы, русские. Русский человек охотно признает себя грешником и часто готов в чем-то покаяться, чтобы облегчить душу. Мы любим обсуждать и осуждать других. «Русские всегда считают себя призванными быть нравственными судьями над ближними», – писал Н.Бердяев.

Мы можем не соглашаться с нашими «судьями», можем вести себя грубо, но…мы не избегаем такого разговора. Нам даже нравится, когда нас обсуждают в нашем присутствии. Такой разговор и есть сеанс психологического анализа, только на наш исповедальный русский лад.

«Чувство преступности»

Достоевский наградил всех нас, смертных, коротким психоаналитическим диагнозом, звучащим, как приговор: «В человека заложено «чувство преступности». Иначе говоря, мы все в той или иной степени порочны. Склонны переступать порог дозволенного. Порог – порок… Неслучайное созвучие.

Бертран Рассел высказался еще круче: «Душа человека – своеобразный сплав бога и зверя». Очень образно, но образ устарел. В душе сегодняшнего человека Бога совсем мало или нет вообще. В моде любовь к себе.

Гете откровенно заявлял, что способен практически на любое преступление. Ницше допускал, что в состоянии аффекта мог бы совершить даже убийство. «Все, что есть на свете хорошего, аморально и незаконно, – эпатировал читателей Оскар Уайлд. – Все очаровательные люди испорчены, в этом-то и есть секрет их привлекательности».

Одни выдающиеся люди признавались в своих порочных наклонностях открыто, другие через своих героев. Вспомним детальное описание, как Раскольников шел к преступлению. Едва ли это можно объяснить одним только творческим воображением Достоевского.

По мнению психологов, и Лермонтов, погружаясь в бездны своего бессознательного, воспроизводил в Печорине самого себя. То «герой нашего времени» организует похищение девушки и удерживает ее, склоняя к сожительству, то изощренно организует дуэль со своим приятелем Грушницким, хладнокровно убивая его… Кто он, если не преступник?

Великий гуманист Лев Толстой, проповедуя отвращение к насилию, сознавался в склонности действовать как раз силой. Философ Николай Бердяев, человек таких же благородных кровей, как и Толстой, писал к концу жизни о себе: «Я всегда чувствовал себя скорее разбойником, чем пастухом… Инстинктивно я был склонен действовать силой оружия…даже всегда носил револьвер».

Сократ оставил афоризм: «Легче уберечь себя от смерти, чем от преступления». В русской пословице сказано проще, но тоже очень философски: от сумы и тюрьмы не зарекайся. В переводе на разухабистый современный язык, вляпаться может, кто угодно.

«Преступник – человек психологический».

Преступники не читают Достоевского. Писатель кажется им сложным и нудным. Еще меньше читают классика те, кто призван исправлять заключенных. Им кажется, что герои писателя – из позавчерашнего дня и не имеют мало общего с современными преступниками. Отчасти правы и те и другие.

Куда интересней не романы, а дневники Достоевского, где он формулирует фундаментальные всечеловеческие мысли.

Возьмем главное определение Достоевского: «преступник – человек психологический». Вдумаемся, что оно означает. Преступление – психологический акт. Идея преступления зарождается в голове человека, он обдумывает ее непрерывно, пока это состояние не переходит в подобие тихого помешательства. Человек понимает, что может поплатиться за свое преступление свободой, но это не останавливает его. Нет, не только потому, что он считает, что перехитрит полицию, избежит наказания. Человек, заболевший идеей преступления, уже не в состоянии мыслить здраво. Психологическое напряжение так сильно, что ему хочется поскорее избавиться от него. Именно поэтому многие преступления совершаются толком не подготовленными.

Криминальная безалаберность

Около половины преступлений совершается у нас в России спонтанно, непродуманно, безалаберно. То есть в определенной степени бессознательно. А главный синоним бессознательного – невменяемость.

Рассказывая друг другу о своих похождениях, заключенные безбожно врут. Стыдятся ничтожности своего преступления, всячески его приукрашивают.

Но в этой закономерности гораздо меньше русского элемента, чем можно подумать. Тот же немец Ницше писал: «Как только благоразумие говорит мне: «Не делай этого, я всегда поступаю вопреки ему». То есть: у криминальной невоздержанности и спонтанности нет национальности.

Он же, Ницше, писал, что преступник должен быть достоин своих страданий за содеянное. То есть: чтобы преступление не унижало его в собственных глазах. А вот это как раз и происходит, когда преступление совершается безалаберно и глупо.

Кто «чистокровный подлец»

Преступников можно условно поделить на две основные категории. Есть преступники порядочные и есть непорядочные.

Порядочный предпочитает совершать преступление в одиночку. Погорел – отвечает только за себя: его никто не сдаст и он – никого.

Порядочный, как правило, выбирает преступления с риском попасться с поличным или быть раненным или убитым.

Порядочный не унижает и не убивает потерпевшего или свидетеля, хотя знает, что и тоти другой могут его опознать.

К непорядочным можно применить художественное определение Достоевского – это «чистокровные подлецы».