Скормив бывшей подруге половину отбивной, вторую Гланер доел сам, загадочно улыбаясь.

— А теперь выпьем. Тут виноград для тебя. Но есть его ты будешь по моим правилам.

— Гланер, я не понимаю, зачем это тебе? Если решил убить — убей.

— Глупое, глупое ты создание! — покачал головой Гланер, наполняя бокалы. Ей налил больше, себе — меньше. — Я тебе давно предлагал, а ты отказывалась, столько раз отказывалась, хотя знала! И предпочитала что угодно, только не то, что было под боком. А если бы согласилась, даже в тот последний раз, то тебе не пришлось бы бежать из Сатии. Ты была бы невиновной, Лина, и богатой. Хочется наверняка бриллиантовое колечко? Так получила бы, если бы не кобенилась. И в Аварин бы с собой взял…

— Так ты меня… — она чуть не подавилась.

— Не делай вид, будто не знаешь! Или верила в дружбу между мужчиной и женщиной? Тогда ты ещё и наивна. За десять лет могла бы и дать, от тебя бы не убыло. Но нет, тебя манила чья угодно постель, кроме моей!

— Гланер, я считала тебя другом, я не могла спать с тобой! И я тебя не хочу, понимаешь, совсем не хочу. И никогда не хотела. Я не понимаю, почему именно я, или тебе столько лет покоя не даёт, что не сумел тогда меня изнасиловать?

— Изнасиловать? — Гланер рассмеялся. — Тогда? Нет, Лина, тогда бы я занимался с тобой любовью, и тебе бы понравилось. Хотя ещё больше бы тебе понравилось, если бы ты как-то согласилась на моё постоянно повторяемое предложение. Я бы доставил тебе удовольствие, но, увы! Значит, не хочешь? Сегодня мы это исправим. Только спрашивать твоего согласия я не буду. Допивай вино, оно тебе полезно.

Эллина пила и давилась, понимая, что её ждёт. Никогда бы она не подумала, что ему захочется её унижений, её боли, моральных мук. Оставалось надеяться, что он удовлетворит своё желание более-менее традиционным способом, но в таком состоянии гоэт был не предсказуем. Пугало и то, что он мог позвать Доновера не после, а во время.

— Так вот какую ты выбрал мне смерть, Гланер. Долгую, мучительную и унизительную.

— От этого не умирают, Лина, заверяю тебя, я планирую тебе другую смерть. Не менее интересную. А это… Всего лишь твой должок.

Откинув салфетку с последнего, третьего блюда, Гланер поднял ветвь винограда и подошёл к Эллине. Запрокинул ей голову и заставил, обсасывая, срывать губами ягоды. Гоэте было противно, но она делала это, понимая, что иначе он затолкает ей виноград в горло.

Гланер сальным взглядом провожал каждую виноградинку, потом не выдержал, швырнул гроздь на стол и виплся в губы Эллины жёстким поцелуем. Руки притянули к себе, приподняли, сжали ягодицы.

— У тебя всегда была аппетитная попка, сейчас я близко с ней познакомлюсь. Возможно, даже очень близко.

— Убери руки, Гланер! — Эллина оттолкнула его и влепила пощёчину. — Грязное животное, похотливая скотина!

— Осторожнее, Лина, а то пожалеешь! — нахмурился гоэт. — Ты права, ты можешь умереть и от потери крови, корчась на холодном полу от разрывающей изнутри боли. Или ты хочешь сразу двоих? Доновер будет не против.

— Нет! — испуганно замотала головой Эллина.

— Тогда раздевайся и ложись.

Гоэта с мольбой посмотрела на Гланера, но наткнулась на жёсткий, незнакомый взгляд и плотно сжатые губы. А ведь этот человек столько лет был её лучшим другом, и, оказывается, она ничего о нём не знала.

— Гланер, прошу тебя, не надо! Что я тебе сделала? Обещаю, я буду молчать, я никому не скажу, — Эллина решила воспользоваться традионными женскими уловками. Нужно было бы ещё заплакать, только слёзы никак не хотели наворачиваться на глазах.

— Ты сама в это веришь, Лина? Не сунулась бы тогда в Рамит, не полезла со своими подозрениями к Анабель, не проявила неуёмное любопытство — ничего бы не было. Так что вини только саму себя. Мне жаль, но ты должна умереть. А теперь не испывай моего терпения и раздевайся. Доноверу ты дала, сейчас моя очередь.

Эллина вздохнула, подошла к занавеске, за которой притаилась кровать, отдёрнула её и села на постель, с нескрываемым презрением глядя на бывшего друга.

Гланер налил себе ещё вина, смакуя, выпил, затем наполнил бокал гоэты и отнёс ей. На этот раз Эллина выпила его, но выполнять указания гоэта не спешила.

— Либо ты сама разденешься, Лина, либо это сделаю я. И тебе будет очень больно.

— И не надейся, я не стану.

— Станешь. Либо снимешь, либо я зову Доновера.

Понимая, что могут сделать с ней двое мужчин, Эллина предпочла, чтобы в комнате остался один — с ним хотя бы можно попытаться справиться.

Под пристальным взглядом гоэта, не позволившего задёрнуть занавеску, она начала медленно раздеваться. Остановилась на чулках и замерла на краешке кровати, зябко передёргивая плечами — холодно в одном белье.

Гланер жестом указал на середину кровати, но Эллина и не думала двигаться с места. Её глаза искали какой-нибудь острый или тяжёлый предмет. Найти не успели — гоэт ухватил её и силой уложил, куда хотел. Не церемонясь, стянул бельё и с не скрываемым удовольствием прошёлся пальцами по тому, что оно скрывало.

Гоэта ударила его коленом в живот, оставила следы от ногтей на спине — бесполезно. Заломил руки над головой, прижал своим телом и продолжал.

Эллина всё же вырвалась, спрыгнула с постели, потянулась к стулу, надеясь ударом о голову насильника прекратить унижение, но Гланер вырвал его и, наградив пощёчиной, от которой свело зубы, вернул её на место.

Его руки вольготно скользили по телу Эллины, лапали, мяли, сжимали, пощипывали.

Минутную передышку гоэта получила, когда он снимал штаны, но воспользоваться ей не сумела.

Он знал, как унизить её. Уткнувшись лицом в подушку, Эллина молча терпела, радуясь, что Гланер хотя бы не был извращенцем и не стремился её покалечить. Всё, что ему было нужно, — это получить удовольствие, и он его получал, подмяв её под себя, заставляя лежать в этой неудобной позе.

Потом гоэт перевернул её, снова лёг сверху и продолжил. А она лежала и смотрела в потолок, в одну точку.

Пытаться сейчас сопротивляться — навредить своему здоровью, лучше терпеть. Да и Гланер тяжёлый, не столкнёшь.

Хотя бы один, хотя бы традиционно. Хотя бы не позвал Доновера присоединиться — этого бы Эллина не выдержала.

Наконец всё закончилось.

Гоэта, сжавшись, отползла к краю кровати, потянувшись за одеждой, но Гланер не позволил, прижал к простыне.

— Чего тебе ещё, ты получил, что хотел, — злобно прошептала Эллина. — И это тот человек, которой столько лет был самым близким для меня, тот, кому я доверяла! Что ухмыляешься? Развлёкся и сейчас убьёшь? Убивай, сволочь, убийство ничуть не хуже предательства.

— Браво, сколько громких смелых слов! — рассмеялся гоэт, прижимая обе её руки к кровати и зависая над её лицом. — Приятно видеть, что не хнычешь, не стыдливо сжимаешься в комочек в углу. Нет, Лина, ещё не всё, я только начал и планирую хорошо развлечься в твоей компании. Согласись, один раз — маловато за десять лет. А вот один раз за год…