Сотовый телефон Ванечки не отвечал, а домашний я не знала. После безуспешных попыток связаться с ним я спустилась вниз и вышла на улицу. Утренний воздух был слегка прохладным, кое-где блестели капельки росы, и жизнь казалась прекрасной. Да ну их всех, этих мужчин. Сейчас позавтракаю, отпрошусь у Прохора и поеду к маме. До вечера дел никаких нет, стало быть я абсолютно свободна.

Из дома вынесли плетеную мебель и начали сервировать стол. Через несколько минут вышел Прохор.

– Уже проснулась? Ранняя пташка, молодец! Я тоже люблю раннее утро, когда все только начинает просыпаться, – сказал он.

– Доброе утро, Прохор Степанович! Не возражаете, если я с вами позавтракаю? – спросила я.

– Наоборот, буду рад. Присоединяйся!

Я решила, что успею посмотреть на Мирочку, мы совсем забыли о бедном щенке. Она, наверное, ночью озябла. На том месте, где стояла ее корзиночка, ни Миры, ни корзинки не было. Я представила самое ужасное и бросилась к Прохору.

– Вы не видели собаку?

– Нет, не видел. А разве у нас есть собака?

– Да, была. Мы ее вчера привезли, белая такая, Мира зовут.

– Давай спросим у Софьи Петровны, обычно она все знает.

Из дома как раз вышла Софья Петровна, и я в отчаянии бросилась к ней.

– Софья Петровна, миленькая, вы не видели Мирочку, щенка? Она куда-то исчезла.

– Ее перенесли в дом. Ночью на улице прохладно, а она маленькая, могла заболеть, – сказала она с упреком. – Сейчас распоряжусь, ее принесут.

Я с облегчением вздохнула и села за стол.

– Что ты так переполошилась из-за этой собаки? – улыбнулся Прохор. – Куда бы ей деться со двора?

– Сама не знаю, Прохор Степанович. Я подумала, что с ней что-то случилось.

– Что с ней может случиться здесь? Она что, такая ценная?

– О, вы даже представить себе не можете насколько!

– Мне кажется, ты преувеличиваешь, – снова улыбнулся Прохор.

Принесли Миру. Она вылезла из корзинки, потянулась, зевнула, стряхнула с себя остатки сна и подбежала к нам.

– Какая необычная собака, – сказал Прохор, – абсолютно белая.

Мира как будто поняла, что ее рассматривают, потому что начала гордо прохаживаться возле нас.

– Задавака! – сказала я.

– Смешная какая. Ну-ка, иди сюда, – позвал ее Прохор.

Мира подошла к нему.

– Смотрите, какие мы умные. Садись рядом, будем завтракать.

Мира села. Наши вчерашние уроки не прошли даром.

– Вот молодчина, уже и команды выполняет, действительно ценная собака.

«Интересно, – подумала я, – что бы сказал Прохор, если бы узнал, кому еще вчера принадлежала эта собака и какую роль играет она в моем расследовании». Не далек тот час, когда он все узнает, осталось только последнее дело – встреча со Стасом и его сестрой. Необходимо вывести их на откровенный разговор, чтобы подтвердить мои догадки. Стас прав, доказательств у нас нет, но надеюсь, уже сегодня вечером они появятся.

Я попросила Прохора Степановича разрешить мне сегодня съездить к маме.

– Ты ведь позавчера там была, – удивил– ся он.

«Да знал бы ты, где я была…» – мелькнуло у меня в голове.

– Ну, пожалуйста! До вечера дел никаких нет. Я очень скучаю по сыну.

– Поезжай. Но почему у тебя дел нет? Что, расследование закончено? И что будет вечером?

– Вечером можно будет поставить точку в этом деле.

– Вот как? Хорошо, кабы так. Дождись Ваню, он тебя отвезет.

– У него телефон не отвечает.

– Не волнуйся, приедет. Куда он от тебя денется.

В подтверждение его слов появился Ваня. Таким я его еще не видела. Выглядел он так, будто всю ночь не спал: помятый, потрепанный и казался больным. На щеках рыжая щетина, короткие волосы торчали в разные стороны.

– Ваня, что с тобой случилось? Ты ужасно выглядишь! – не удержалась я.

– Догадываюсь. Здравствуйте, Прохор Степанович, Ангелина! – вяло сказал он.

– Что-то в семье? – спросил Прохор.

– Да, как обычно, – ответил Ваня.

– «Как обычно», ты выглядишь лучше, чем сегодня, значит, произошло что-то не совсем обычное.

– Простите меня, я не хочу пока говорить на эту тему, – потупился Ваня.

– Тогда садись завтракать, а позже отвези Ангелину к матери, если в состоянии, а то я Анатолия попрошу.

– Нет, я сам, – сказал Ваня.

Он посидел с нами за столом, но к еде не притронулся. Позже Прохор уехал по делам, а мы с Ваней пошли в мою комнату.

– Ванечка, ну что случилось, – спросила я, – на тебе лица нет? Что-то с дочкой? С женой? Опять поругались?

– Геля, только не сегодня, прошу тебя. – Лицо его стало еще более несчастным. – Я узнал, что моя жена мне не верна. Это все, что я пока могу сказать. Остальное в другой раз.

– Хорошо, я не настаиваю. Сходи, прими душ. Хочешь, поспи, а я поеду к маме на такси. Или вообще не поеду, буду с тобой весь день. Ты не отчаивайся. Меня тоже муж бросил, видишь, я держусь, хотя знаешь как больно.

– Ты молодец. Только мой случай поужаснее твоего, ты даже представить не можешь насколько.

Всем брошенным супругам, кажется, что именно их ситуация самая драматическая, но если посмотреть вокруг, то становится очевидным, что бывают и более трагические жизненные истории. Ваню сейчас переубеждать бессмысленно, я сама недавно была в его шкуре, тогда мне мало помогли чьи-либо советы. С этой болью может справиться только время. Сейчас лучше переключить внимание Вани на что-нибудь другое и не оставлять его одного.

Когда он вышел из душа и привел себя в порядок, я сообщила о предстоящей встрече со Стасом и его сестрой. Даже эта новость не проняла его. Он отрешенно сказал:

– Хорошо, поедем. Только, как вчера, я с Бони, а ты следишь за Стасом.

– Что за ним следить, какой смысл, нам и так известно, куда он поедет.

– Послушайся меня, так будет вернее. Да и помощь Бони нам не помешает.

– Тогда пусть он следит за Стасом и в случае чего будет под рукой.

– Нет. Поступим, как вчера. Бони бу– дет тобой и едет со мной, ты следишь за Стасом. И не спорь, на другие условия я не согласен.

Похоже, что спорить с ним действительно было бессмысленно. Сейчас, когда он в таком состоянии, доказать ему, что нет никакого смысла в нашем маскараде, невозможно. Что ж, поедем гуськом: Бони и Ваня, Стас и я. На месте разберемся.

Это был замечательный день. Мама, Матвей и я были несказанно рады встрече. Даже Ваня слегка повеселел, глядя на нас. Матвейка повзрослел и стал немного выше. Я смотрела на него и не могла налюбоваться. После долгой разлуки и всего пережитого было приятно сознавать, что у меня такой чудесный сын. Он уже неплохо говорил, знал почти всех зверей, мог назвать многие предметы и пытался высказываться. Мы пошли в парк, где катались на карусели, фотографировались, ели мороженое. Потом я и Матвей спали рядом, обнявшись. Сын перед сном погладил меня по голове, сказал: «Мама хаошая». И уснул. Все мои заботы остались далеко, в другом мире, и мне так не хотелось возвращаться в него. Но нужно было заканчивать расследование. Мы уехали, когда Матвейка еще спал. Наверное, когда он проснется, подумает, что наше свидание ему приснилось. Мама перед отъездом спросила: