– Обещай, что найдешь ее.

Я взглянула на бумажку, там было написано чье-то имя, и пообещала:

– Хорошо, найду!

В клинике Прохору выделили свободный кабинет, там и произошел откровенный разговор.

Я рассказала все без утайки о Катерине, о ее муже Тимуре, о ее детях Женисе и Мире, об искалеченных судьбах Володи и настоящего Стаса Евсеева. Прохор слушал молча, ни разу не перебив меня. Иногда его мужественное лицо искажала гримаса страдания. Закончила я свой рассказ словами:

– Вот такая история, Прохор Степанович. Все вроде бы сходится, но доказательств пока нет. То, что они пошли на убийство, лишь подтверждает мою правоту.

– Зря ты не рассказала мне все это раньше, хотя, возможно, тогда я тебе не поверил бы. Выстрелив в Ваню, они убедили меня в том, что ты права. У меня спала пелена с глаз, и теперь многие вещи в поведении Стаса кажутся мне подозрительными. Как он мог, я ведь считал его вторым сыном. Я мог бы ему простить чужое имя, возможное воровство, но только не то, как он втерся ко мне в доверие – добился своей цели, переступив через моего сына, искалечив ему жизнь. Они же братья, у них одна мать! Этого я не могу понять, а значит, и простить. Он заплатит за все! Я из него душу вытрясу!

– Пожалуйста, не горячитесь, Прохор Степанович. Они не только в Ваню стреляли, но и в Бони, обоих спасло только чудо. Они мои друзья, а я никому не позволю убивать моих друзей или хотя бы пытаться сделать это. Давайте поступим так.

И я изложила свой план под названием «Приманка для урода», способ добыть доказательства многочисленных преступлений Жениса-Стаса и его сестры.

– Давай попробуем, но если это не сработает, я использую другие методы, тогда Стасу вряд ли удастся что-нибудь утаить. Видит бог, он вынуждает меня сделать это, – сказал Прохор.

По дороге к коттеджу ему несколько раз звонили и докладывали, что Ваня жив, хотя и в тяжелом состоянии. Думая о Стасе, я негодовала, пылала гневом. Была настолько зла, что непроизвольно скрипела зубами. При мысли о Ване и Бони меня охватывала такая жалость, что к горлу подкатывал ком и не давал мне заплакать. Произошедшее скорее походило на дурной сон или на сюжет боевика. Еще хорошо, что все обошлось именно так. Ведь я могла в одночасье лишиться обоих друзей. Или же оказаться на месте Бони с простреленным париком или головой. Что бы тогда было с моим маленьким сыном! Отец от него ушел добровольно, а мать – по воле плохих людей. Бедный мой сыночек, моя кровиночка, мое солнышко родное, как бы ему жилось в этом жестоком мире без родителей! А Ванина дочь? Ведь у нее ситуация сейчас не лучше. Ванечка в таком тяжелом состоянии, что неизвестно, выкарабкается ли. «Нужно завтра заехать к ним и сообщить о случившемся, сегодня лучше ничего не говорить, пусть поспят ночь спокойно, – подумала я. – Ванина жена наверняка решит, что он не пришел ночевать из-за утренней ссоры».

Было уже очень поздно, когда мы приехали в коттедж. Я постаралась пробраться к себе никем не замеченной, для этого Прохор распорядился выключить во дворе почти все фонари. Стас, оказывается, уже приехал и находился в своей комнате. Прохор велел позвать его в гостиную. Там по разработанному нами плану он рассказал о случившемся. Чтобы усыпить бдительность Стаса, сказал, что я погибла, а Ваня в тяжелом состоянии в реанимации. В это время я поднялась в комнату Стаса и терпеливо ждала в темноте, пока закончится разговор. Прохор позвонил мне (я предусмотрительно включила виброзвонок) и сообщил, что Стас пошел к себе. Я спряталась в шкаф.

Стас вошел, включил свет, запер дверь и принялся звонить.

– Не спишь? – спросил он кого-то. – Слушай, все на мази, «эта» подохла, а Ванька пока скрипит, но тоже не жилец.

На том конце что-то спросили.

– Да все в порядке, – заверил Стас. – Прохор расстроен, но я чист, сама знаешь. Ты-то как?

Он выслушал ответ и удовлетворенно кивнул.

– Ну да, это потом обговорим. Ты молодец, Мира!

«И ты молодец, – подумала я. – Не выдержал-таки, позвонил. Умница». Теперь немного подождем, пусть нарадуется, потом начнем его разочаровывать.

Стас действительно был рад. Носился по комнате, что-то насвистывал и, кажется, готовился лечь спокойно спать. Включив телевизор, он пошел в ванную. Телевизор в нашей затее был лишним. Я тихонько вышла из шкафа, выдернула штепсель из розетки и вернулась обратно. Стас, намывшись, вышел из ванной, плюхнулся на кровать, потом заметил, что телевизор не работает, встал, взял пульт, опять лег, начал нажимать на все кнопки.

– Что за черт! – сказал он с раздражением. – Сломался, что ли?

Снова встал, подошел к телевизору, начал нажимать на кнопки, потом заглянул за него и увидел выдернутый штепсель.

– Это еще что? – с недоумением воскликнул он, будто спрашивал кого-то.

«Наверное, меня», – решила я и вышла из шкафа.

Стас моего появления не заметил, так как возился с розеткой.

– Это я его отключила, чтобы не мешал, – спокойно сказала я.

Стас буквально подпрыгнул:

– Ты кто?

Я совсем забыла, что так и не переоделась, пришлось представиться:

– Протри глаза, я Ангелина.

– Какая Ангелина, – продолжал тупить Стас, пятясь от меня.

– А у тебя много знакомых Ангелин? Мне казалось, что мое имя не очень распространенное.

– Ты ведь того…

– Чего?

– Ну, это… умерла.

– Я? Ты что, с ума сошел? С чего мне умирать, я еще слишком молода. А ты пьян, да?

– Нет! Откуда ты взялась? Я дверь закрывал.

– Плохо закрыл, значит. Нужно было веничком подпереть, для надежности, а то заходи бери, что хочешь, проходной двор какой-то.

Стас вообще перестал что-либо понимать, а я продолжала, пока он не опомнился:

– Ну давай рассказывай, как вы с сестричкой меня убивали. Чего ж она промазала? Что, плохо стреляет? Квалификацию потеряла? А ваша мама говорила, что у Миры разряд по стрельбе. Прихвастнула? Нет разряда, да?

– Есть… – ответил обескураженный Стас.

– Так что ж тогда? В чем причина? Или она только в мужчин метко стреляет, а когда в женщин, рука дрожит?

Стас, кажется, стал приходить в себя и наконец-то разозлился:

– Что ты несешь? Ты как здесь оказалась? Почему так одета?

– Я, Стас, пардон, Женис, не несу, я не наседка, я культурно разговариваю. А если тебе мои слова кажутся странными, так это от перенесенного потрясения. Пока ты в «Боцмане» пиво пил, в меня, между прочим, стреляла твоя сестра. Знаешь, в меня не каждый день стреляют, поэтому могу себе позволить понервничать.

– Откуда ты знаешь про «Боцмана»?

– Так я же рядом была! Ты меня не заметил? Видишь, зрение у тебя совсем никудышное, нужно провериться, так и ослепнуть недолго.