Когда я спросил про Риддла, Неттл сказала, что при их последней встрече с ним все было хорошо, и решительно сменила тему разговора. Похоже, она утратила всякую надежду получить от короля разрешение на брак, но все же я не замечал, чтобы она проявляла интерес к другим мужчинам. Я жаждал узнать, что у нее на душе, и хотел бы, чтобы она мне больше доверяла, как когда-то доверяла матери.

Вместо этого она завела беседу о сложностях, назревавших вдоль наших границ.

Драконы летали над Калсидой, охотясь в свое удовольствие, и начали время от времени пересекать границу, разоряя стада в Шоксе и даже Фарроу. Народ Шести Герцогств ожидал, что королевские круги Силы прогонят драконов или хотя бы договорятся с ними. Но драконы смеялись над самой идеей о дипломатии и компромиссе. Впрочем, мы с Неттл сомневались, что они вообще умеют смеяться.

Мы поразмыслили над тем, сможет ли кто-то вести переговоры с драконами и какие будут последствия, если одного из них убьют, а также о том, трусостью или трезвым расчетом было бы объявить уничтоженные стада данью драконам.

Неттл рассказала мне немало новостей не только о политике, но и о семье. Свифт и Уэб недавно посетили Олений замок. Птица Свифта была здоровой и сильной, а вот чайка Уэба – так плоха, что он снял в Баккипе комнату с видом на воду. Чайка в основном жила у него на подоконнике; он ее кормил, поскольку теперь она редко летала. Конец приближался, и они его ждали. Хоть сама Неттл и не обладала Даром, благодаря мне и своему брату Свифту она понимала, что означает для Одаренного утратить спутника.

Мы делились не только слухами. Мы говорили о любимой еде, любимой музыке, милых нашему сердцу старых сказках. Неттл поведала мне истории из своего детства, в основном о проказах, которые устраивали они с братьями. Взамен я рассказал о своих мальчишеских днях в Оленьем замке и о том, насколько иными в те времена были и замок, и город. Баррич был персонажем почти всех наших историй.

В наш последний вечер вместе, прежде чем мы покинули Речную дорогу, чтобы свернуть на более узкий путь, ведущий к Ивовому Лесу, Неттл спросила меня про лорда Голдена. Неужели он и впрямь когда-то был шутом короля Шрюда? Да, был. И мы с ним были… очень близки?

– Неттл… – сказал я. Она ехала, глядя прямо перед собой, и я подождал, пока дочь повернется в мою сторону. Ее загорелые щеки были чуть румянее обычного. – Я любил этого человека, как никого другого. Я не говорю, что любил его больше твоей матери. Моя любовь к нему была другой. Однако если ты слышала, что в наших отношениях было что-то непристойное, то этого не было. Мы не этим были друг для друга. Мы были чем-то большим.

Она не посмотрела мне в глаза, но кивнула.

– И что с ним стало? – спросила она чуть мягче.

– Я не знаю. Он покинул Олений замок, пока я еще блуждал в камнях. И больше я о нем ничего не слышал.

Думаю, тон моего голоса сообщил ей гораздо больше, чем слова.

– Мне так жаль, папа, – тихонько проговорила Неттл.

Знала ли она, что впервые удостоила меня этого титула? Я молчал, боясь вспугнуть свое счастье. А потом мы поднялись на небольшой холм, и перед нами открылись Ивняки, расположенные в чашеобразной тихой долине у реки. Я знал, что еще до конца дня мы окажемся у порога Ивового Леса. И вдруг обнаружил, что сожалею о том, что наше совместное путешествие так быстро заканчивается. Более того, я пришел в ужас при мысли, что Неттл подумает о своей матери и о том, как далеко от нас унесли Молли ее иллюзии.

И все-таки визит удался. Когда мы приехали, Молли тепло меня обняла и радостно повернулась к своему старшему ребенку. Она не ожидала, что я вернусь так быстро, а появление Неттл и вовсе оказалось сюрпризом. Мы прибыли вскоре после полудня и оба были необычайно голодны. Втроем мы отправились в кухню и испугали тамошних работниц, устроив веселый набег на кладовую ради простой трапезы из хлеба, сыра, сосисок и эля, вместо того чтобы ждать, пока они приготовят для нас что-то более замысловатое. Когда Натмег топнула ногой и выгнала нас из кухни, мы пристроились на краешке большого обеденного стола. Мы рассказали Молли все о нашем путешествии, о простых, но трогательных церемониях, предшествовавших погребению короля, и о решении Кетриккен на время остаться в горах. И, как и в любом путешествии, какой бы мрачной ни была его цель, по дороге случилось и несколько забавных историй, и мы весело посмеялись над ними вместе.

У Молли тоже было чем поделиться. Какие-то козы сумели забраться в виноградники и повредили некоторые из самых старых лоз. Растения наверняка восстановятся, но урожай этого года в той части виноградника был потерян. Еще у нас случилось несколько крупных вторжений диких кабанов на сенокосные угодья; самый главный ущерб от них заключался в том, что кабаны затоптали траву до такой степени, что скосить ее стало почти невозможно. Лозум из деревни привел своих собак и пустился в погоню. Он убил большого вепря, но кабаны успели сильно порвать одного из его псов. Я тихонько вздохнул, понимая, что мне вскоре придется заняться этой бедой. Мне никогда не нравилась охота на кабанов, но теперь она необходима. Толлмен опять начнет уговаривать завести собственную свору.

И каким-то образом, пока я рассеянно размышлял о вепрях, собаках и охоте, тема разговора изменилась – и оказалось, что Молли тянет меня за рукав, спрашивая:

– Ты не хочешь посмотреть, что мы сделали?

– Конечно, – ответил я и, оставив на столе жалкие остатки нашей небрежной трапезы, отправился следом за женой и дочерью.

Сердце мое упало, когда я понял, что она ведет нас в детскую. Неттл бросила на меня взгляд через плечо, но мое лицо осталось бесстрастным. Неттл не видела комнату с той поры, как Молли занялась ее обустройством. И когда открылась дверь, я понял, что тоже ее не видел.

Изначально комната представляла собой салон для встреч с важными гостями. В мое отсутствие ее тщательно переделали, собрав все, о чем женщина могла только мечтать в ожидании ребенка.

Стоявшая в центре комнаты колыбель была из выдержанного дуба, и у нее имелась хитроумная педаль: если нажать на нее, колыбель начнет тихонько покачиваться, баюкая ребенка. С изголовья смотрел резной олень Видящих. Наверное, ее велела изготовить леди Пейшенс в начале своего пребывания в Ивовом Лесу, когда все еще надеялась зачать ребенка. Колыбель ждала, пустая, много десятилетий. Теперь она была выложена мягкими постельными принадлежностями и укрыта кружевным пологом, чтобы ни одно насекомое не могло ужалить того, кто в ней лежал. На низкой кушетке, выложенной пышными подушками, мать могла бы устроиться полулежа, чтобы покормить ребенка, а пол был устлан пышными коврами. Широкие окна смотрели в сад, находившийся во власти первого осеннего листопада. Толстые стекла прикрывали сначала кружевные занавески, потом – прозрачные шелковые и, наконец, плотные шторы, чтобы сдерживать как яркий солнечный свет, так и холод. Был еще разрисованный стеклянный колпак для лампы, чтобы приглушить и ее свет. За причудливой кованой ширмой из цветов и пчел в большом камине плясало низкое пламя.