— Аура… нормальная, — медленно кивнул тот. — Просто усталый старик. Он болен и проживет недолго… я попробую потом ему помочь.

Креол покосился на одного из немногих людей, которых мог считать своими друзьями. С Хиоро он познакомился во время войны с куклусами, когда оба были еще учениками, и уже тогда проникся почтением к его таланту целителя.

В отличие от Шамшуддина и Хе-Келя, Хиоро не жил постоянно в Уре, а странствовал по всему Шумеру, везде леча людей. За деньги — тех, у кого их много, и за так — тех, кому нечем заплатить. Друзья в шутку называли его святым подвижником, подтрунивали над его залатанной туникой, но когда приходилось бороться с мором или массовым проклятьем, радовались, если Хиоро оказывался неподалеку.

Хотя сам Креол не был бессеребренником, и немногие назвали бы его милосердным (очень немногие), в других он эти качества уважал.

Конечно, если лично ему это ничем не мешало.

— Пойду в храм, — сказал маг, обходя одноногого нищего. — Посмотрим, что скажут жрецы.

Взрослых жрецов внутри не оказалось, только храмовый служка с метелкой. Бедные люди отдают детей в храм, когда не могут прокормить их сами. Жрецы отсыпают родителям немного сиклей, а взамен получают бесплатных помощников, почти что рабов.

Как и велел Шумамедху, подходить маги к мальчишке не стали. Чума куклусов — очень опасная дрянь. Пособники демонов в любой момент могут выкинуть что-то неожиданное, даже если кажутся здоровыми.

Всем памятен случай с одним куклусом, у которого волей Дагона на лице не было ни язв, ни струпьев, а ниже шеи он все закрыл одеждой. Он сумел обратить мастера Гильдии, поскольку тот не заподозрил в нем отродье Лэнга и неблагоразумно подпустил слишком близко.

Слава богам, что обращенный в куклуса маг утрачивает Искусство, иначе это грозило бы великими бедами.

Креол вообще остановился на пороге и осенил себя знаком Мардука. Хиоро же прошел дальше и окликнул служку:

— Да благословит тебя Властелин Кудесников, отрок. Не скажешь ли, где мне сыскать старших жрецов?

— Старших жрецов… — задумчиво шмыгнул носом мальчик. — То есть… да благословит тебя Энлиль, путник. А почтенные Дару-Мухта и Эрмамму пошли искать место для нового храма.

— Какого еще нового храма? — нахмурился Креол.

— А… я… а я не знаю, — растерянно ответил служка.

Креол и Хиоро переглянулись. Новый храм?.. В этой дыре? Здесь и старого-то слишком много, да он к тому же на удивление неплох. Далеко, конечно, до Вавилонской Башни, но для городка в пару тысяч жителей — очень даже прилично. И место хорошее, на возвышении, с видом на море, где Энлиль владычествует. По периметру террасы с разросшимся садом. Чего еще желать?

Может, ближе к морю хотят? Но это неподобно. У воды место для кара, для торговли, а не для божьих служителей.

Да и храм — это вам не шатер поставить. Не лачуги местной бедноты. Храм — постройка серьезная, ее лучше возводить на твердой почве.

Энлиль же — бог суровый и требовательный. Не понравится ему что — критика будет беспощадна. Случится шторм или даже сильный прибой — и уйдет в море и храм, и вся земля под ним.

— А странного ничего не было в городе? — спросил еще Хиоро.

— Странного-то? — сунул палец в ноздрю служка. — Скотина дохнет, говорят. Но я не знаю. Это надо спрашивать у отца моего. Он коз разводит.

— А кроме скотины? О чем люди Энлиля просят?

— Да как всегда — о здоровье, о деньгах, о милости. О погоде хорошей и чтоб рыбу в сети посылал.

Креол и Хиоро снова переглянулись. Оба подумали, что поговорить лучше со взрослыми жрецами. Если кто и сможет сказать что полезное, так это они.

Не по домам же ходить, спрашивая, не притаились ли внутри куклусы.

— Да нет тут, поди, ничего по нашей части, — проворчал Креол, выходя из храма. — Просто год плохой. А скотина из тухлой лужи воды напилась, вот и околела.

— Нам в любом случае зачтут илькум, но если мы пропустим новую вспышку куклусов, император будет разгневан, — сказал Хиоро.

— Да знаю я, знаю.

…Шамшуддин и Хе-Кель тем временем шагали по кару, и им все меньше нравилось то, что они видели. Торговцев вокруг было множество, но то-то и странно. День, самый солнцепек, весь Шумер в это время обычно отдыхает или занимается домашними делами под прохладой глиняных крыш. Настоящая торговля начинается вечером, когда спадает жара.

Особенно это касается мяса, рыбы и молока. Земные плоды от зноя, конечно, не так страдают, но их тоже нет смысла выставлять в это время. Днем мало кто шарахается по кару, да и самому торговцу не в радость сидеть под палящим солнцем.

Но здесь торговля идет вовсю, и даже рыбаки уже вернулись с лова, стоят у причалов.

— О-о-о, акулята! — блеснули глаза Хе-Келя. — Это я люблю!

— Не думаю, что будет благоразумным что-то тут есть, — сказал Шамшуддин. — Говорят же люди: колодец не высох — жажда терпима.

— А еще говорят: хозяин жалует — собака не кусает, — заметил Хе-Кель. — Вот и с желудком так.

— Ну тогда купи то, что тебе желается, Хе-Кель, — согласился Шамшуддин. — А когда ты умрешь, я скажу, что ты был глуп и тебя не жаль.

Хе-Кель рассмеялся. Конечно, он не собирался ничего тут брать.

— Зря, почтенные абгали, зря, — сказал седой рыбак. — Рыбка-то только что из моря. Смотрите, эта еще живая.

Он с надеждой следил за перебранкой магов, и когда те передумали — словно бы сдулся. А Хе-Кель на него пристально уставился… а потом не пристально. Он скосил глаза, глядя как будто сквозь рыбака, и на мгновение вдруг увидел…

Хе-Кель не умел так ясно прозревать окружающее, как Хиоро. Он предпочитал алхимию и иную прикладную магию. Будучи сыном богатого зодчего, он с детства готовился унаследовать дело отца и потому учился тому, что может пригодиться в градостроительстве.

Потому и с Шамшуддином дружил. С Креолом тоже, но больше потому, что Креол тоже богат. А Шамшуддин, этот дивно одаренный телекинетик, уже сейчас в одиночку заменяет сотню каменщиков.

— Почем, говоришь, скаты? — спросил Хе-Кель, как бы невзначай отступая на шаг и продолжая всматриваться в рыбака.

Шамшуддин бросил на друга быстрый взгляд. Лицо Хе-Келя, обычно лукаво-хитроватое, сейчас выражало сложную смесь сосредоточенности,