В экипаже Пискунов глядел по сторонам, по-дурацки мигал веками, словно собирался от умиления расплакаться, и восторженно вздыхал — дурак дураком.

Мадам Аннет держала магазинчик нот. Помимо нотных тетрадей и самих нот, переложенных для всяческих инструментов, какие только придумал человек, она продавала книги и журналы о музыке, вошедшие в моду гитары, и даже через ее магазин можно было выписать рояли, клавесины и фортепьяно.

— Чем могу быть вам полезна? — спросила пожилая женщина лет пятидесяти (если не больше) в строгом темно-зеленом платье с кружевным жабо.

Она и была та самая мадам Аннет — подруга Селестины. Увидев перед собой строгую даму преклонных лет, Кирсанов пал духом, предполагая, что ее придется долго уговаривать, дабы получить хоть какие-то сведения. Но та, узнав о причинах, побудивших двух молодых людей приехать в Петербург, неожиданно с небывалым оживлением пригласила их в заднюю комнату, велела подать чаю и разрешила:

— Можете называть меня Анной Валерьяновной, Аннет — псевдоним, покупателям нравится, как будто от этого ноты господина Алябьева станут лучше. Итак, вас интересует Селестина…

— Да, — подхватил обычно выдержанный Кирсанов. — А также что стало с родившимся ребенком? Как найти вашу подругу?

— Навещать ее не стоит, — удивила двух гостей мадам.

— Почему? Она… умерла?

— Нет-нет, Селестина жива, здорова, прекрасно устроена, живет в имении под Петербургом.

— А почему тогда…

— Видите ли, когда Мирон Гаврилович привез ее сюда, они очутились в крайне тяжелом положении. Письма отца, князя Соколинского, прибыли раньше, потому-то и было отказано Мирону Гавриловичу в помощи, кроме сестры матери, но… она болела чахоткой. В Петербурге эта болезнь, как чума в Средние века, косит что бедного, что богатого, невзирая на положение. Он поспел к ее кончине, так что тетя рада была бы помочь, да преставилась, ну, а родственникам не до него было. Мирону осталось поступить на военную службу, чтобы содержать себя и Селестину, которая была в положении. Едва его приняли, полк отправили на Кавказ, там вспыхивали восстания покоренных народов. С тех пор от него не было ни слуху ни духу. У Селестины закончились деньги, она оказалась совсем одна и в полном отчаянии. Они не успели обвенчаться, впрочем, ребенку венчание уже не помогло бы, ведь зачат он был вне брака. Князь переживал за еще не родившееся дитя. Он учел, что на Кавказе его могли убить, и написал письмо, что признает ребенка, который родится у Селестины, а также подал прошение на имя Императора об узаконении.

— В таком случае фамилия ребенка Колинский, то бишь укороченная от Соколинский, — сообразил Кирсанов. — Именно укороченные фамилии дают высокородные господа своим бастрадам.

Точная фамилия важна, ведь запрашивал Кирсанов полную фамилию, надеясь по ней найти внука старого князя, потому поиски и безрезультатны.

— Совершенно верно, — улыбнулась мадам Аннет. — Но почему Колинский? Родилась девочка, Виола Колинская. Не зная, кто родится, Мирон хотел заранее защитить от беспощадного общества как сына, так и дочь, дать возможность ребенку получить образование, найти свою дорогу. Мужчине тяжко жить с клеймом «незаконнорожденный», а женщине… и говорить нечего. По закону ребенок попал бы в податное сословие! Это ужасно. Несправедливо. Князь Мирон этого не желал. Он вправе был рассчитывать, что за его ребенком сохранят даже титул, ведь подобные случаи уже бывали. Сам не мог довести дело до конца, посему поручил другу, служившему при дворе, позаботиться о ребенке. Когда родилась Виола, этот господин приложил все силы и добился, что желание Мирона Император удовлетворил. Это было чудо, потому что девочка не мальчик, титул ей как будто не полагается.

— Девочка… — повторил Кирсанов немного разочарованно.

Ему ведь внушили, что искать предстояло внука. Внука! — повторялось неоднократно — а не внучку. Это вторая ошибка, запутавшая поиски. А Пискунов громко отхлебывал чай, бессовестно поедая конфеты, пришлось украдкой наступить ему на ногу, но тот не понял, чего от него ждал Кирсанов.

— Да, прелестная девочка, — подтвердила мадам Аннет. — Селестина заходила в мой магазин, она прекрасно играла на рояле, так мы познакомились. Позже, видя ее ужасное положение, я давала ей работу — переписывать ноты. Часто модных нот не хватает для всех желающих, тогда их множат переписыванием. А перед родами я предложила ей переехать ко мне, квартира моя позволяла поселить бедняжку с ребенком. Мы стали жить втроем, малышке наняли няню, ведь нам следовало работать. Так прошло больше двух лет. И вдруг Селестине предложили место учительницы музыки в одном из аристократических домов Петербурга. Вскоре вдовец и отец двух детей начал ухаживать за ней, она же была божественно хороша. Он сделал ей предложение. Посовещавшись, мы решили его принять. Ну, что ее ждало? Нет, второго такого случая судьба не дает, но одно обстоятельство мешало…

Она замялась, опустила глаза в чашку с чаем. Разве трудно догадаться, глядя на нее, что мадам Аннет немножко мучила совесть?

— Мешала дочь, — догадался Кирсанов.

— Это так. А как бы она сказала будущему мужу, что у нее незаконная дочь? К сожалению, плохая репутация способна навсегда сломать жизнь, да так, что и места гувернантки потом не найти.

— Селестина отдала девочку в приют?

— Что вы, я не позволила бы! Виола жила у меня, а Селестина вышла замуж, после венчания молодожены переселились в поместье мужа недалеко от Петербурга, но в город наезжали. Она навещала дочь, только… надломилась в ней некая струна: с одной стороны, малышку любила, а случалось, обдавала холодом, раздражалась. Полагаю, Мирона не смогла забыть, таила на него обиду, которая выливалась на крошку. Я говорила с Селестиной, к сожалению, мои доводы не действовали. Однажды она призналась, что боится встречи Виолы с мужем; как не велик Петербург, а случайность частый гость на улицах. Мне пришла мысль удалить Виолу подальше, дабы не мучить девочку приступами ненависти, исходящими от родной матери. Однако Селестине пришла безумная идея — отправить дочь в город, где жил дед. Я думала, она хочет отдать девочку деду, что было бы самым благоразумным шагом, а ничуть не бывало.

— Чего же она хотела?

— Отомстить. Хотя бы отцу Мирона. Но когда дочь вырастет.

— Как отомстить? — заинтересовался Кирсанов. — Убить князя?

— Уж не знаю. Мне кажется, она сама до сих пор не знает, все эти разговоры — пустое, глупые мечтания поквитаться с теми, кто сделал ее несчастной.

— Она несчастна?

— А вы как думаете, коль не угомонилась до сей поры? Мужа как не любила, так и не любит, а он от нее без ума, осыпал щедростью, у них родились двое детей. Отвозили крошку мы вместе, я посчитала своей обязанностью убедиться, что Виола станет жить в надлежащих условиях, за ней будет достойный уход. Селестина купила домик с садом, огородила его высоким забором от соседей, наняла прислугу — няню и женщину по хозяйству. Я предупредила обеих: навещать крошку мы будем внезапно, не предупреждая — днем, ночью, ранним утром, дабы застать врасплох, а также наймем тайного смотрителя. Они поняли и с девочкой обращались на должном уровне. Однако дальнейшие распоряжения Селестины меня шокировали.