litbaza книги онлайнСовременная прозаНечаев вернулся - Хорхе Семпрун

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 34 35 36 37 38 39 40 41 42 ... 80
Перейти на страницу:

Минуты через две она услышала голос какого-то молодого человека. Комиссара в данный момент нет на месте. Желает ли она оставить для него сообщение?

Сонсолес Сапата ничего не ответила и положила трубку.

Во всяком случае, если Нечаев и был мертв, полицейский жив-живехонек.

По мере того как она, отхлебывая кофе, выстраивала и перебирала звено за звеном всю цепочку дедуктивных построений, ее недоумение отнюдь не уменьшалось. Не то чтобы она была недовольна собственной логикой, но результаты озадачивали. С подобным кодовым именем и адресатом сообщение ее отца могло касаться только одного предмета — терроризма. Тут было от чего встревожиться.

Она допила кофе, встала и уперлась лбом в оконное стекло.

Месяцем ранее, день в день, вечером 17 ноября был застрелен Жорж Бесс, генеральный директор заводов «Рено». Убили его почти под окнами Сонсолес, поскольку их дома совсем рядом. В тот вечер, часов около восьми, девушка как раз выходила из метро «Распай». Она пересекла бульвар Эдгара Кине, чтобы выйти к домам с четными номерами, и, погруженная в свои мысли, не сразу обратила внимание на скопление возбужденных людей впереди. А потому вдруг оказалась в самой их гуще.

Минут через сорок, когда Сонсолес поднялась к себе, она не стала включать электричество. Осталась в зыбком сиянии ночного неба, струившемся через большое многостворчатое окно мансарды. Она растянулась прямо на ковре, что лежал на полу ее комнаты. Отвратительные подробности увиденного кошмара все еще роились в ее памяти. Но понемногу гнев вытеснил все остальные чувства. Холодная ярость, некое подобие рассудочной ненависти. Сколько же бессмысленной архаичной истовости, недостойной трусости у этих подонков из «Прямого действия»! Притом возможно даже, что не у парней, а у девиц. Там, на улице, Сонсолес краем уха слышала обрывки свидетельских показаний: люди толпились около журналистов с микрофонами, примчавшихся на место происшествия. Кажется, здесь замешаны женщины. Две молодые женщины, на глазах у всех стрелявшие в Жоржа Бесса. Хладнокровно и с профессиональной точностью.

«Женщина — будущее человека», — вдруг прошептала Сонсолес. Эта фраза выскочила совершенно ни к селу ни к городу. Цитата вызвала у нее жуткий приступ нервного смеха, перешедшего в рыдания, и она почувствовала некоторое облегчение.

Потом она приготовила себе грог, проглотила две таблетки аспирина и попробовала заснуть.

На следующий день в Нантеррской библиотеке Сонсолес спросила у коллеги-коммуниста, занимавшегося за соседним столом, что он думает об убийстве высокопоставленного чиновника с «Рено».

— Ты же знаешь, мы скорее против! — ответил Филипп (так звали молодого человека), имевший обыкновение по любому поводу иронизировать с грацией молотобойца.

Этих нескольких слов оказалось достаточно, чтобы взбесить Сонсолес. Она-то хотела услышать его личное мнение; какое ей дело до этого его «мы», отдающего казармой и партийной дисциплиной!

Но тот уже доставал из портфельчика свежий номер «Юманите».

«Кровь генерального директора на тротуаре не решает проблему классовой борьбы, и уход из жизни господина Бесса не создаст ни одного лишнего рабочего места на заводах Бийанкура…» — процитировал вышеуказанный Филипп.

Сонсолес Сапата аж побелела. Голосом, прерывающимся от еле сдерживаемого отчаяния, она спросила:

— Что это может значить?

И получила в ответ:

— Это значит только и именно то, что здесь написано. В буквальном смысле и во всех остальных!

Сонсолес недоуменно воззрилась на него. Такая самоуверенность кого угодно могла лишить дара слова. Здесь, в университете, почти никого не интересовало само существование ФКП, а этот обалдуй вещает так, будто сама История катится по колее, проложенной коммунистами!

— В любом случае это значит, — отрезала она, — что какие бы то ни было вопросы морали подчинены стратегии революционной борьбы! Или тому, что у вас таковой считается… Только классовая борьба устанавливает шкалу ценностей…

Собеседник насупился:

— Что, что ты сказала?

Да, похоже он не из тех, кто за словом в карман не полезет.

— Что классовая борьба больше ничего не созидает. Никакую иерархию ценностей, да и вообще никаких ценностей! Она — лишь объективное проявление конфликта, внутренне присущего всякому демократическому обществу… С ее помощью уже невозможно ничего обосновать: никакую мораль и тем более никакую стратегию… В буквальном смысле и во всех остальных — идиотизм вашей газетенки пределов не имеет!

За сим последовал какой-то мутноватый спор о взаимосвязи стратегии и морали. Загнанный в угол коммунист наконец выпалил, что в абсолютном смысле морали не существует вообще, ее критерии зависят от стратегии борьбы. Все, что способствует революции, — морально. И точка!

— Так, значит, кое-что абсолютное все же существует: революция! — подытожила Сонсолес. — И если посмотреть, что она принесла в XX веке…

Но парень решил на этом поставить точку и отсел за другой столик, подальше от нее.

Одно время проблема терроризма начала интересовать Сонсолес Сапату в чисто историческом аспекте. Именно тогда, когда она занялась антифранкистским сопротивлением в Испании. В шестидесятые годы в недрах этого движения родилась баскская организация ЭТА. Впоследствии, несмотря на расколы, сведение счетов в собственном кругу; уничтожение «ястребами» «голубков», «экстремистами» «соглашателей» — например, человека по кличке Пертур: знаменитого первого руководителя ЭТА, предательски убитого своими же, — организация продолжала существовать и после возврата страны к демократии. И не прекращала убийств, поскольку они стали для нее единственным способом доказать, что она существует. Потому что способ, избранный ею для самопродления, заключался в жизни-для-смерти. И после того как пришла свобода, убийцы из ЭТА продолжали демонстрировать миру свои отвратительные подвиги еще напористее, увлеченнее и действовали еще успешнее, ибо при демократии, в правовом государстве заниматься терроризмом гораздо легче и безопаснее, нежели при диктатуре.

Именно тогда, во время работы над магистерской диссертацией по истории, когда ей и пришлось столкнуться с материалами о баскских боевиках, Сонсолес окончательно укрепилась в убеждении: нет ничего вредоноснее практики так называемых групп вооруженной борьбы (как правило, такое определение стыдливо прикрывало обыкновенный терроризм). Пагубность подобных действий, естественно, всего очевиднее проявляется при демократических режимах, но в истории двадцатого века, пожалуй, не найти ситуации, когда кровавое насилие было бы социально оправдано. «Власть всегда — на кончике ружья», — эта фраза Мао, некогда зачаровывавшая (в прямом смысле слова, восходящем к старинному колдовству) «поколение 68 года», казалась Сонсолес либо пошлым вздором, либо чудовищным кощунством.

Когда же через несколько дней после убийства Жоржа Бесса ей попалось на глаза пространное воззвание «Прямого действия», оправдывающее подобные акты политического террора, Сонсолес почувствовала, что ее отвращению нет предела. «17 ноября, устранив эту „скотину“ Бесса… — с первых же строк на Сонсолес повеяло прыщавой подростковой неприкаянностью и тупым непониманием того, что происходит на этом свете, — боевая группа Пьера Оверне нанесла удар в сердцевину основополагающего противоречия в недрах устанавливающегося всеобщего консенсуса между эксплуатацией и социальным соглашательством. Нанеся удар по Бессу в избранный момент, в рамках всеобщего западноевропейского наступления групп вооруженного сопротивления и открытой революционной борьбы, мы дали конкретное воплощение и синтез усилению классовых антагонизмов…»

1 ... 34 35 36 37 38 39 40 41 42 ... 80
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?