— Ребёнка надо спасти, Пентесилея! Я сам выплыву, даю слово.

И сказал Авлоне, чтобы та помогала мне, а он сам о себе позаботится.

В это время корабль ещё раз ударился о скалы и стал разваливаться на куски. Нас швырнуло в воду, и я на какой-то момент потеряла сознание. Но очнулась почти сразу и увидела рядом Авлону, которая поддерживала меня на воде. Мы стали кричать, звать Ахилла, но ветер так ревел, и так шумели волны, что если даже он сначала был рядом с нами, то не услышал нас. Может, и он кричал, и мы тоже не слышали...

Мы с Авлоной выбрались на берег часа через два. К этому времени шторм стал стихать. Сил не оставалось совсем, но мы дали себе только немного отдышаться и пошли вдоль берега, надеясь отыскать Ахилла, а быть может, и тебя тоже — мы надеялись, что тебя не унесло в море и ты сумел выплыть. Как раз рассвело. Берег был совершенно пустынный, однако по некоторым признакам я сразу поняла, что люди здесь бывают. Через какое-то время стали попадаться обломки нашего корабля, и я поняла, что мы пошли в правильном направлении.

После полудня за изгибом берега, локтях в двухстах от береговой линии, мы заметили высокую каменную стену и какие-то постройки за нею. Я поняла, что это — одна из египетских береговых крепостей, о которых мне часто рассказывали.

— Давай пойдём туда! — предложила Аниона. — Мы же им не враги. Может, они нам помогут.

Но я слишком хорошо знала, какие скверные отношения сейчас у Египта с народами соседних стран, а уж амазонок они никогда особенно не любили. И у меня были отчаянные сомнения, стоит ли вообще им показываться. Мы продолжали идти вдоль линии прибоя, к тому времени уже совсем утихшего. И вдруг Авлона закричала:

— Смотри, царица, смотри!

В одном месте от воды тянулись сильно размытые следы. Признаюсь, у меня даже голова закружилась, когда я их увидела. А моя разведчица, которая умеет читать следы лучше всех в Темискире, сразу «прочла» всё, что случилось:

— Это его следы, — говорила она. — Они большие, у всех наших гребцов нога куда меньше. И это не Гектор, потому что он был в сандалиях, когда его смыло. Боевые сандалии не могли развязаться и слететь в воде. А Ахилл был босиком. И смотри: вот следы крови — вот, вот и вот. Его рана сильно кровоточила. Вот здесь он сел на песок, потом поднялся. А вот здесь на него напали...

Я и сама уже видела, что напали: от крепости навстречу следам Ахилла тянулись сотни чужих следов, и песок был весь изрыт и истоптан там, где следы сошлись. Всё говорило о страшной, жестокой драке. По следам мы с Авлоной прочитали, что Ахилл убил и ранил несколько десятков этих людей — их потом унесли туда, в крепость. Берег был весь в крови. Мы нашли разорванную в клочья сеть из конского волоса и поняли, что её набросили на моего мужа, и он каким-то образом сумел её разорвать, хотя её бы и пара лошадей не разорвала, уж ты мне поверь! Но они, видимо, бросили вторую и третью сеть и притом сразу... Авлона нашла место, где им удалось свалить Ахилла — там тоже была очень жестокая драка.

— Но они его не убили! — она читала уже в такой путанице следов, где и мне было не разобраться. — Он продолжал сопротивляться, уже лёжа и тогда, когда его подняли и понесли. Я вижу кровь, что текла из его раны, может быть, его и ещё ранили. На этом месте он лежал долго — вот след от его головы, и снова кровь. Они, десятка три их было, стояли вокруг и, наверное, совещались, потому что крутились и топтались на месте, будто глухари. Потом его снова потащили куда-то. Во-о-он туда!

Следы говорили, что Ахилла понесли не в крепость, а вверх по откосу берега. Мы взбежали туда и увидали внизу зелёные склоны, чем-то засеянные, и реку. Это был один из рукавов дельты Нила. Уже потом мне рассказали, что напали на Ахилла по ошибке, приняв его за какого-то ливийца, главаря мятежников, который долго скрывался от слуг фараона. Сперва его хотели убить, но когда поняли, что это — другой человек, начальнику крепости пришло в голову, что такого невиданного богатыря хорошо бы захватить живым и доставить к номарху. Почему-то ему не пришло в голову прекратить драку и попробовать договориться. Впрочем, они были слишком напуганы, а Ахилл слишком разъярён. Ведь на него напали, едва он выбрался из воды, раненый, насмерть измученный...

Мы с Авлоной спустились к реке и сразу нашли место, где Ахилла погрузили в лодку. В неё село полтора десятка людей и столько же во вторую лодку, которая отчалила вместе с первой. Мы пошли вдоль реки, надеясь, что догоним лодки — гребцам ведь приходилось преодолевать течение Нила, а оно не слабое. И точно: ещё не наступил вечер, а мы с берега увидели обе лодки. Я рассмотрела в одной из них неподвижное тело Ахилла. Он был весь опутан ремнями из кожи бегемота. И я окончательно уверилась, что он жив: мёртвого уж точно не стали бы связывать.

Гребцов и стражи в двух лодках было тридцать четыре человека. Немало, но выбора не было. Я сказала девочке, что как только станет темнеть, мы незаметно подплывём к той лодке, где был Ахилл, и я нападу на воинов, а ей нужно как можно быстрее перерезать ремни на руках и ногах Ахилла, и тогда уж с нами никто не справится.

Путь, по которому мы двигались, шёл по полям, засеянным ячменём, мимо лачужек местных поселян, которые иногда нам встречались, но не замечали нас, занятые своими заботами и работой. Да в нас и не было ничего особенного: солнце высушило мокрую одежду, а то, что туники на нас короткие, никого не смущало — здешние селянки носят юбки чуть-чуть длиннее.

Уже смеркалось, и мы спустились к самой воде. И вдруг я поняла, что у меня начинаются роды! Сперва я надеялась, что это просто приступ боли, и она пройдёт, но сильнейшие родовые схватки сразу мне показали, что происходит на самом деле.

Это было ужасно! Я знала, что должна спасти ребёнка, тем более что и Ахилл меня просил об этом, и мы с ним уже любили его, этого малыша... Но не помочь мужу, когда он был в таком отчаянном положении, и когда лодки были так близко... И я ведь не знала, что с ним сделают... я была почти уверена, что его собираются убить!

Что было делать? Оставалось только одно... Я приказала Авлоне одной догонять лодку и постараться незаметно освободить Ахилла и бежать вместе с ним. Она пришла в ужас:

— А ты, царица?! Как же ты?!

Признаюсь, я закричала на неё и чуть было не ударила. И она повиновалась. Уже вслед ей я крикнула, чтобы она простила меня, и обещала, что обязательно их разыщу. Она ответила, соскальзывая в воду:

— Удар за удар, жизнь за жизнь, кровь за кровь!

Боевая клятва амазонок была как бы её клятвой выполнить мой приказ или погибнуть.

Лодки исчезли в сгущавшемся сумраке, а я спряталась среди кустов и про себя попросила Артемиду-деву, чтобы роды прошли спокойно: я понимала, что раз они начались раньше времени, то могут быть очень тяжёлыми, а это опасно для ребёнка. Но всё обошлось: когда на востоке посветлело небо, я услышала первый крик нашего сына и... ну, что там скрывать... разревелась. Я была счастлива, потому что Ахилл мечтал о сыне и я тоже, а с другой стороны, было так больно и страшно думать, что наш сын родился, а его отец может вот-вот умереть! Но я надеялась на Авлону и знала, что не напрасно.