– Привет…

Я скорее чувствовал, чем видел, что она улыбается. Но, убрав от себя мою руку и положив ее мне на живот, она спросила тихо:

– Зачем ты приехал?

Стараясь отвечать мягко, контролируя голос, я сказал:

– Мне плохо без тебя. Я работать не могу. Вместо работы черт знает какие мысли в голову лезут.

– Какие? – спросила со спокойной улыбкой Катя.

– Ну, что ты тут… в спецобслуживании. – Я понимал, что не стоит об этом говорить, но ничего не мог с собой поделать.

Она склонила голову набок и сказала:

– Ты же знаешь, что так надо. Да и притом, не думала, что ты так старомоден, чтобы презирать меня за это…

– Я не… презираю. Неправда. Просто мне неприятно это – и все. Даже больше. Меня это жутко бесит. А умом-то я понимаю все. Или почти все. – Я опомнился и спросил: – Ты встретилась со своими?

– Тс-с-с, – поднесла Катя пальчик к губам. – Не надо об этом. Да, встретилась.

– Ура! – тихо воскликнул я. – Значит, мы теперь можем улететь? Точнее, ты теперь можешь контракт разорвать? Разрывай, полетели со мной на второй материк, я тебе там такое покажу…

Она грустно улыбнулась и сказала:

– Пока не могу. Надо еще кое-что сделать.

– Только не говори, что ты будешь лично в мятеже участвовать… – сказал я насупленно и почувствовал ее ладошку на своих губах.

– Ты хочешь погубить меня? – спросила она, наклоняясь ко мне. – Это военный корабль, здесь могут прослушиваться и просматриваться любые помещения.

Я поцеловал ее пальчики и сказал с грустью:

– Кать… Ну, пожалуйста, пойми меня. Я не могу так. Мне нужно быть с тобой. Я смогу дать тебе все, что пожелаешь! Поверь, у меня есть спрятанные резервы. Это настоящие сокровища, если их до Земли дотянуть. Ты будешь богата. Знаменита. Я остепенюсь, и моя родня будет рада той, которая вернет меня домой. Я поступлю на королевскую службу… Катя! Полетели со мной. Брось тут все к черту. Ну не твое это… да еще это спецобслуживание! И воевать – это не твое… прости, сорвался. Я не буду больше… Все. Честно – не буду.

Я лежал на спине и смотрел на ее профиль, а она, удрученная моими словами, разглядывала увеличенную картинку веселящейся летной молодежи.

– Ты не понимаешь. Ты хочешь сделать меня богатой… знаменитой… дать мне все, что я пожелаю… Но я богата. Да, Алекс, я богата. Не смотри так на меня… Неужели ты думаешь, что в наше время революции могут устраивать бедняки? На все нужны деньги. И они у меня есть. И у моих сторонников. Но кроме денег нужны еще мы сами… целиком, без остатка. Я не рядовой связной. Я координатор. И, Алекс, надеюсь, ты понимаешь, что у меня нет пути назад. Если я сбегу, то те, кто от меня зависит, обязательно попадутся, пытаясь выйти на связь с другими. Ловушки разведки кругом. Я не могу бросить тех, кто мне поверил и идет за мной. Тех, кто думает, что можно жить без аристократии. Без газовых камер за незначительные преступления. Тех, кто верит в человечество, а не в Корону. Тех, для кого не существует доменов и сфер влияния. Тех, для кого и правда все люди братья. А ты мне предлагаешь бросить таких сильных… таких великих людей буквально в лапы контрразведки. Сбежать… Я не могу. Прости, если можешь.

Она замолчала. Повернулась ко мне и долго всматривалась мне в глаза.

– Ты хочешь сделать меня знаменитой? – спросила она усмехнувшись. – Я знаменита. Ты не представляешь – насколько. Думаю, нет ни одного сотрудника – штатного или внештатного – спецслужб Короны, которые бы не знали меня. Правда, с другой внешностью и под другой фамилией.

– А как тебя на самом деле зовут? – удивился я.

– Для тебя я всегда буду Катей… – мягко сказала она и снова провела рукой по моей голове. – И не думай ни о чем плохом. Если можешь, конечно…

Я мягко поймал ее руку и прижал ее ладонь к своим губам.

– Бедная моя Катенька… Ты должна выйти из всего этого. Ты должна жить… Без тебя я чувствую… и я не смогу. – Не в силах сдержаться, я зашептал горько: – Господи, как все глупо-то… Я встретил девушку и полюбил ее. А она верна уже только одному… демону кровавой резни. Я ненавижу мятежи… Я знаю их бессмысленность. И я не хочу потерять тебя в водовороте очередной бойни. Я ушел из флота только потому, что не понимал войны с Орпеннами и войны против своего народа, желающего жить по-другому. Но это не значит, что я смогу пойти против Земли… против брата… будь он неладен. Против отца… Против дома и семьи. Я хочу так мало в этой жизни… чтобы ты была со мной. Неужели это так много или я тебе настолько не нравлюсь?

Катя склонилась ко мне и зашептала на ухо:

– Ты мне нравишься. Правда. Я уже говорила тебе об этом. Но дело есть дело. И наши «нравится» или «нет» тут никого не интересуют. Я взялась за это дело. Я доведу его до конца. Но ты зря прилетел, Алекс… Прости… но, правда, зря. Я не смогу быть с тобой… сейчас. А ты не сможешь быть со мной потом… Это правда. Ты просто не видел, как это страшно. Тебе кажется, что ты знаешь, как это противно. Тебе кажется, что ты понимаешь или представляешь. Ты будешь ненавидеть и презирать меня и за то, что я шла таким подлым путем через спецобслуживание, и за то, сколько жертв тут будет. И сколько из них будет не виновных ни в чем, кроме того, что оказались не в то время на нашем пути. Но так надо. По-другому не получится. Те, кто у власти… та же Орни… не отдадут эту власть без крови. Кровь – это плата. Всегда ею была. Кровью можно оплатить любые счета. Нет таких ценностей во Вселенной, что нельзя было бы оплатить кровью. И свобода – это ценность, и мы платим за нее. И своей кровью тоже….

Я посмотрел на нее, и горечь подкатила к горлу. Так плохо мне не было никогда. Я был уверен, что так тошно мне не будет больше никогда. Хотя, как жизнь показала, я ошибался.

Под арест меня с Игорем взяли сразу после того, как мы сказали, что понятия не имеем, где эта их Катя, которая нам представилась Аленой Бондаренко. В нашей камере было цинично вывешено расписание работы кабинета дознавателей. И нам без обиняков предложили подумать до начала работы их «лучших специалистов»…

Знаете, какая последняя стадия ошеломления у десантника-смертника? Это когда он даже материться не может. Все, что выдавил из себя Игорь, оказалось прозаичным, недостойным упоминания. Правда, его ранние шедевры командно-матерных фразочек я тоже никогда не смогу воспроизвести печатно.

А мне было забавно. Нет, я не хвалюсь. Мне правда было смешно. И от того, что наша капсула буквально передавала каждый наш шаг разведке Эскадры, и от того, как все-таки просто с помощью Ролли от нас отделалась эта террористка. И вид Игоря меня тоже забавлял. И даже от того, как адмирал Орни смотрела на нас, я тоже чуть не хохотал. «Ну ни хрена ж себе!» – только и смогли мы сказать. А адмиральша, вместо того чтобы оценить красоту момента – два ошарашенных мужика глазеют на изображение юной красавицы, – даже не улыбнулась. «Наверное, она женщин не любит», – сказал я Игорю, когда нас вели в корабельную тюрьму. Тот тоже не улыбнулся. Может, он вообще женщин разлюбил после адмирала, подумал я.