Но полковник Фаради не отпускал никого.

Когда власти вышли на ее отца, она взяла медальон и бежала из Калькутты. Но не продала его. Не нашла в себе сил. Он единственный связывал ее с матерью.

Закрыв медальон, Виктория огляделась.

Рядом с лампой она увидела сундук, принадлежавший Натаниелу. Открыла его и слабо вскрикнула при виде детской одежды и игрушек, хранившихся в нем несколько лет. Она перебирала вещи, вынула маленькое одеяльце, поднесла к свету и со слезами на глазах прижала к щеке. Желтые стеганые квадраты, потертые от постоянного прикосновения маленьких ручек, сохранили запах ребенка.

Что-то коснулось ее бедра. Она вздрогнула, к ней на колени забрался Зевс. Она привезла его с собой из коттеджа. «Ты тоже скучаешь по нему?»

Что бы ни думал о ней Дэвид, Натаниел вырос окруженный любовью. Его рождение оказалось благом во всех отношениях. Ради него она изменила свою жизнь. Стала той матерью, которой могла бы быть ее мать, проживи она дольше, которую никогда не смог бы заменить ее отец, живи он хоть сотню лет. Сэр Генри предоставил ей основу, на которой она начала заново строить свою жизнь, и она по кирпичикам постепенно построила ее, преодолевая препятствия. Начала читать медицинские книги в кабинете сэра Генри, взяв на себя роль его помощницы, принимая участие в городских делах, и в конце концов нашла свое место в жизни, заслужив уважение людей. Постепенно научилась ценить каждую удачу, мечтая о большем. Забыв о том, что от прошлого не скроешься, что оно остается в ней.

Теперь, прожив столько лет во лжи, она не знала, как привести в порядок свою жизнь. Да и возможно ли это? Сэр Генри сказал, что человек может выбирать только между добром и злом, но ей предстоит либо вообще ничего не делать, либо в корне все менять.

Виктория знала лишь одно: ради сына она готова на все. У нее никогда не было родного дома, и то, что он был у Натаниела и Бетани, приобретало все большее значение для Виктории, и она всем сердцем стремилась сохранить его, тем более что отец угрожал тому, что было ей так дорого.

Виктория закрыла сундук. Прижав к себе мурлыкавшего Зевса, подошла к слуховому окну и, поглаживая кота, выглянула наружу. Над верхушками деревьев показалась первая бледная полоса света и золотистыми крыльями распласталась по небу. Колокольня засверкала в лучах восходящего солнца.

Виктория задержала взгляд на шпиле, как будто обладала способностью проникнуть сквозь расплывчатые тени, и подумала, не наблюдает ли кто-то за этим домом даже сейчас.

Действительно ли кто-то пытался убить Дэвида, выстрелив в нее? Эта мысль ее испугала. При сложившихся обстоятельствах в этом был смысл, однако никто не нападал ни на мистера Рокуэлла, ни на Памелу, а они все находились здесь с одной определенной целью. Ее отец обладал многими качествами, но не был метким стрелком даже в лучшие свои годы, а это значило, что у него есть сообщник. Этот человек знает о пещерах, прорытых в этих холмах.

Об этих пещерах рассказывали легенды, когда-то их использовали пираты, но лет пятьдесят назад их замуровали. Даже сборщики налогов теперь не знали, где делать обыски во время их ежегодных наездов в эти края. Но Виктория подозревала, что Томми Стиллингз это знал.

Последние, бесконечно тянувшиеся недели Виктория жила без какой-либо цели, страдая больше от раны сердечной, чем от телесной. Но в этой войне был не один фронт, и, когда небо начало светлеть и рассеялась темнота, она погасила лампу и, бесшумно ступая в мягких домашних туфлях, вернулась в роскошную золотистую гостиную, где они с Дэвидом занимались любовью. Если ей суждено совершить в жизни хотя бы один подвиг, она должна найти способ обеспечить Натаниелу будущее.

Было что-то символическое в том, что она начала свой крестовый поход в этой комнате, срывая с мебели полотняные покрывала.

Ибо Маргарет Фаради больше не собиралась убегать.

Виктория постучала в дверь. Когда никто не отозвался, она отступила назад и посмотрела на окно на втором этаже, задернутое шторами. Придерживая под накидкой чемоданчик с медикаментами, она отошла от дома.

– Может быть, там никого нет, – сказал мистер Рокуэлл, засунув в карманы замерзшие руки.

Дом шерифа Стиллингза стоял на тихой поляне среди буковых деревьев и каштанов на самом краю города. Виктория повернулась, намереваясь обойти вокруг дома, когда дверь со скрипом отворилась.

– Миледи? – Энни Стиллингз широко распахнула дверь и отступила в сторону, пропуская в дом Викторию. Растрепанные светлые волосы обрамляли ее лицо. Шесть месяцев беременности уже сказывались на внешности Энни. Она выглядела усталой, лицо было бледным. – Мы все слышали о несчастном случае. Как я рада, что вы живы и снова на ногах, миледи.

Конечно, она слышала. Весь город слышал, и все объясняли это случайным выстрелом браконьера. И все же Виктория пришла сюда продолжать свою личную войну, и ее неуверенность сменилась решительностью.

– Как ты себя чувствуешь, Энни?

– Не очень хорошо, – призналась женщина. – Я была в постели.

Закрывая за собой дверь, Виктория сказала Рокуэллу, что не задержится.

– Можно, я согрею для вас чайник, мэм? Виктория поставила докторский чемоданчик на стол около дивана.

– И часто ты чувствуешь такую усталость, Энни?

– Постоянно, мэм, – засмеялась Энни.

– Я сказала твоему мужу, что зайду осмотреть тебя.

Виктории нравилась Энни. Она была всего на несколько лет старше Виктории, и Виктория с сэром Генри часто заходили в бедные семьи, сэр Генри в те времена регулярно навещал там детей. Пока Виктория осматривала Энни, они говорили о погоде, избегая тем, касавшихся ее мужа.

– Могу сказать, что твой ребенок очень подвижный. Могу оставить лакрицу и ромашковый чай, которые слабят. Но ты обязательно должна съедать и обед, и завтрак, и ужин.

– А вы будете принимать у меня роды? Виктория застыла.

– Почему ты спрашиваешь?

– Люди говорят... – Энни села и, расправляя юбки, потупила глаза, – говорят, вы переехали в Роуз-Брайер. И еще ходят слухи, будто лорд Чедвик – отец Натаниела.

Виктория опустилась на диван рядом с Энни. Откуда это стало известно?

– Мы с лордом Чедвиком знали друг друга много лет назад, когда я жила в Индии. Нас разлучили страшные события, и до недавнего времени он думал, что я умерла.

– Вы не первая, кто выходит замуж не за отца ребенка, чтобы дать ему имя, мэм.

– И люди в это верят? – только и могла произнести Виктория.

Она знала, что некоторые осудят ее. Но Викторию это не волновало. Когда Дэвид снова вошел в ее жизнь, она поняла, что больше не будет акушеркой, однако беспокоилась о Натаниеле и Бетани.

– Сколько лет вы отдали людям в этом городе, миледи?

– Не так уж и много.

– Возможно, разразится скандал, но ваш скандал – это и наш скандал, миледи, – пылко заявила Энни и взяла Викторию за руки. – Лорд Чедвик нашел вас, мэм. Теперь Роуз-Брайер принадлежит ему. Он прекрасный человек, в этом нет сомнения. Вы понимаете, как много он сможет сделать для людей, когда весной начнется пахота? – Лицо Энни просветлело. – Говорят, ему понадобятся арендаторы, чтобы обрабатывать землю. Некоторые будут жестоки, но все надеются на вас, миледи. Неллис Манро никогда не приносил добра нашему городу.