Смогли бы «бьюфорты» достичь больших результатов, если бы были предупреждены заранее?

Что было потеряно в результате того, что командование держало все экипажи в неведении?

На протяжении всей войны безопасность и разведка выполняли большую роль. Мы надеялись получить определенный запас времени между обнаружением выхода кораблей и их проходом через Канал. Этого времени должно было хватить для инструктирования экипажей самолетов. Немцы также скрывали правду от всех своих служащих, однако это не нарушило каким-либо значительным образом их действий. Вряд ли мы что-либо потеряли, если бы все с самого начала знали правду, хотя, возможно, враг тоже не оставил бы незамеченными наши подготовительные мероприятия. Неадекватные на практике, на бумаге они выглядели более значительными.

Экипажи «сордфишей» знали, для чего они находятся в Менстоне, но и они, подобно «бьюфортам», потерпели фиаско. По сравнению с «бьюфортами» их потери можно объяснить большей уязвимостью этих самолетов и тем фактом, что их атака происходила как раз в тот момент, когда враг мог собрать максимум сил для обороны как в воздухе, так и на море.

Можно лишь спорить о том, насколько знание предстоящих событий, какими бы опасными они ни были, стимулируют храбрость и самоотверженность. Можно аргументировать и противоположную точку зрения.

Считается, что в этой операции военно-воздушные силы потерпели поражение. Но как таковые эти силы и не применялись. Было задействовано большое число самолетов, но когда речь идет об использовании военно-воздушных сил, то вряд ли имеется в виду только их количество. Вместе с тем потопление «Принца Уэльского» и «Репалса» всего за два месяца до этого подталкивает на некоторые сравнения. Смысл этого урока сводится к тому, что воздушная атака на линейные корабли может принести успех лишь в том случае, если их оборону можно прорвать. В том же случае если заградительный огонь не смолкает, а истребителям не оказывается никакого сопротивления, то такую атаку можно назвать по крайней мере сомнительной и опасной.

И все же британская общественность имела право негодовать по поводу прохода немецких кораблей через Дуврский пролив в дневное время. Адмиралтейство и министерство ВВС, обладавшие разведывательными данными, неизвестными для широкой публики, сами были удивлены не меньше. Все это произошло, несмотря на тот факт, что с глобальной точки зрения на весь ход войны островитяне опасались этого события еще за шесть месяцев до того, как такие планы возникли в голове противника.

Этот прорыв стал яркой демонстрацией преимуществ того, кто первым наносит удар, даже если его неотвратимость уже давно предсказана. Как продемонстрировали позже события, связанные с захватом Европы, даже если об очередной операции известно задолго, ее боятся и всячески готовятся к ней, тот, кто ее начнет, имеет шанс на успех.

Выход кораблей позволил бомбардировочной авиации сконцентрироваться наконец на бомбардировках Германии. Те бомбы, которые не упали в корабли, упали на германскую землю. И когда, всего шестнадцать дней спустя, «Гнейзенау» пострадал от двух прямых попаданий, потеряв девяносто человек команды, при налете бомбардировщиков на Киль, это словно стало ответом на претензии адмиралтейства. «Наши бомбардировщики продемонстрировали, что мы можем положиться на них в деле нанесения ущерба противнику». «Гнейзенау» больше никогда не выходил в море.

«Шарнхорст», наскочивший еще на одну мину по пути в Вильгельмсхавен, тоже вышел из строя на несколько месяцев. А 23 февраля «Принц Евгений» на пути из Киля в Тронхейм был торпедирован подводной лодкой «Трайдент», потеряв при этом двадцать футов кормы вместе с рулем. Однако оба эти корабля снова вернулись в строй и принесли нам много хлопот позже в северных широтах.

Сам адмирал Редер потом признавал, что германские ВМС, «одержав тактическую победу, потерпели стратегическое поражение». Это довольно приятный для британцев итог. В своей телеграмме Черчиллю Рузвельт сообщает, что, по его мнению, «локализация всех немецких кораблей в Германии значительно облегчает решение нашей общей морской проблемы в Северной Атлантике». Находясь в Бресте, эти корабли угрожали всем направлявшимся на восток атлантическим конвоям, заставляя обеспечивать последние конвоем военных судов. Они явно напрасно оставили свою позицию, преграждавшую наши жизненно важные коммуникации. Однако потопление «Шарнхорста» или «Принца Евгения» явилось бы огромным вкладом в пересмотр баланса морских сил в пользу наших последующих русских конвоев. Прорыв немецких кораблей стал нашим серьезным поражением, и прежде всего поражением торпедоносцев. Им больше не предоставлялось такого шанса.

Адаптированный к нашим понятиям вывод Редера скорее напоминает оправдание команды, выбывшей из соревнований: «Ну хорошо, зато теперь мы сможем сконцентрироваться на игре в лиге». В тот момент нам не удалось убить двух зайцев.

Но даже если бы нас предупредили о выходе кораблей за двадцать четыре часа, «Шарнхорст», «Гнейзенау» и «Принц Евгений» наверняка бы прорвались. Ни в коем случае не приуменьшая германские достижения, которые на все времена останутся неосторожной, но впечатляющей демонстрацией силы их оружия, у нас не было никаких шансов предотвратить этот проход при тех погодных условиях и использовании тех сил, которые имелись тогда в распоряжении нашего командования.

Несмотря на повреждения, полученные у норвежского берега от подлодки «Трайдент» 23 февраля, немецкий крейсер «Принц Евгений» благополучно дошел до Тронхейма. Однако все, что можно было сделать, – это произвести временный ремонт, который позволил бы кораблю вернуться обратно в Киль.

Весной 1942 года немецкое командование приступило к разработке соответствующих планов. В Тронхейме «Принцу Евгению» залатали корму, но крейсерская скорость и маневренность корабля остались ограниченными, и немцы решили попытаться отвлечь внимание британской разведки, организовав проход недавно отремонтированного «Лютцова» из Балтики в Тронхейм с одновременным перемещением «Принца Евгения» в южном направлении.

Вслед за прорывом через Канал Гитлер сконцентрировал почти все свои оставшиеся военно-морские силы у норвежского побережья. «Тирпиц», «Адмирал Шеер» и «Хиппер» вместе с поврежденным «Принцем Евгением» представляли собой постоянную угрозу для русских конвоев. Однако эти корабли находились под постоянным наблюдением самолетов разведки. «Бьюфорты» 42, 86 и 217-й эскадрилий постоянно следили за ними на севере, базируясь в Лошаре, Уике и Самбурге на Шетлендских островах, в ожидании удобного случая нанести удар.

Использование аэродромов так далеко на севере было продиктовано расположением немецких кораблей. Вместе с тем работа «бьюфортов» в Самбурге была весьма опасной. Аэродром располагался на куске суши, омываемом морем с двух сторон. Примерно в миле от конца взлетной полосы находился холм высотой 200 футов и меньший по размеру холм с другой стороны полосы, ближе к краю аэродрома. Вдобавок к этим трудностям погода в этих северных широтах славилась своими капризами, в связи с чем ее прогнозы были неточными.