– Неудивительно, что ты имела такой успех, дитя мое, – сказала тетя Марджори, потрепав ее по руке. – Ты была не просто красива – ты блистала. А перед этим не может устоять ни один джентльмен.

– Черт возьми, – откликнулся лорд Куинн, – было бы странно, дорогая, если бы ты не собрала вокруг себя эту огромную свиту. Бердетт уже спрашивал меня, будете ли вы с Мардж дома завтра после полудня. И дюжина других молодых шалопаев навострила уши в ожидании моего ответа.

Эмили рассмеялась.

– Тео, – обратилась к нему тетя Марджори, положив руку на его колено; – может, скажем Эмми, а?

Эмили взглянула на сидевшего напротив лорда Куинна и улыбнулась.

– Ты узнаешь эту новость первой, дорогая, – заговорил он, водворяя на место руку тети Марджори, которую она попыталась убрать с его колена. – Марджори оказала мне честь, ответив согласием на мое предложение выйти за меня замуж. Мы обвенчаемся здесь, в Лондоне, сразу же после того, как будут сделаны оглашения. В церкви Святого Георгия, в присутствии огромного количества гостей.

Эмили закусила нижнюю губу. Она не могла решить, кого из них следует расцеловать первым. Она знала их обоих всю жизнь и обоих любила. И ей всегда казалось, что их связывает более глубокое чувство, чем дружба.

– Надеюсь, по такому случаю в Лондон приедет вся твоя семья, – сказала тетя Марджори. – Я с вами связана только как крестная Анны, но вы так добры, что называете меня тетей. И я хочу, чтобы вы все присутствовали на моей свадьбе.

Значит, она увидит Анну, подумала Эмили. И Анна увидит, как она счастлива.

– И вся моя семья приедет тоже, – заявил лорд Куинн. – Дорис и моя сестра тоже в Лондоне. Люк явится из Боудена, а Эшли – из Пенсхерста.

У Эмили замерло, а потом бешено заколотилось сердце.

– Тебе может показаться, что в пятьдесят лет это несколько поздновато, Эмили, – добавила тетя Марджори, потрепав Эмили по руке. – Но поверь, это будет самый счастливый день в моей жизни.

Эшли приедет, как только будут сделаны оглашения.

Не пройдет и месяца, как она снова увидит его.

Эмили закрыла глаза и откинула голову на спинку сиденья. У нее болели утомленные глаза.

Интересно, болят ли у других людей от разговоров уши, как у нее болят глаза? Ей вдруг безумно захотелось уединения, захотелось побыть наедине с природой. Но она ушла от этой жизни в реальный мир. Приехала сюда, чтобы получать удовольствие и действительно радоваться жизни. Она открыла глаза и улыбнулась сначала лорду Куинну, потом тете Марджори, которые молча озабоченно смотрели на нее.

Эшли в Одиночестве сидел за завтраком во главе стола и просматривал почту. Из Боудена не было никаких вестей. Он бегло просмотрел всю почту, чтобы убедиться в этом. Конечно, вести, которых он ждал, и не могли прийти из Боудена. Она уехала в Лондон с леди Стерн. Люк упоминал об этом в предыдущем письме. Эмми в Лондоне вместе с чрезвычайно общительной леди Стерн. Это было трудно себе представить. Бедняжка Эмми!

Он находился в Пенсхерсте уже почти три недели. К этому времени Эмми уже должна бы знать. Скажет ли она кому-нибудь сразу же? Да и поймет ли, в чем дело? В ней поразительно сочетались мудрость и наивность, так что трудно было предугадать ее реакцию. Но неизвестность очень тяготила его. Эшли и сам не знал, хотелось ли ему, чтобы Эмили ждала ребенка – его ребенка – и он сам был бы вынужден, несмотря ни на что, жениться на ней.

С одной стороны, он всем сердцем надеялся, что этого не случится. Он не хотел заполучить ее таким путем, не хотел вынуждать ее делать то, чего она явно не желала. Но с другой стороны, стало бы легче, если бы ей пришлось позволить ему совершить честный поступок.

А еще одна сторона его существа тосковала по ней самой, по ее близости, дружескому участию, по ее непохожести ни на кого, по ее.., да разве можно выразить словами, по чему именно в ней он тосковал?

Кроме того, ему безумно хотелось ребенка. Сына, или дочь – не имеет значения. Своего ребенка, первенца.

Ага, вот письмо из Лондона, Но не от леди Стерн, а от его дядюшки Тео. Для того чтобы вызвать его в Лондон, едва ли выберут Тео. Иногда Эшли подумывал о том, чтобы съездить туда, не дожидаясь вестей. Лондонский сезон в самом разгаре. Он недавно возвратился в Англию. Это неплохой предлог для того, чтобы на недельку-другую отправиться в столицу. Просто для того, чтобы убедиться, что она здорова и пребывает в хорошем настроении. Чтобы узнать, не нуждается ли она в нем.

Хотя это он всегда нуждался в ней, а не наоборот. Все было совсем не так, как могло показаться стороннему наблюдателю. Эмми всегда была сильной и независимой.

Эшли взглянул на решительный почерк дядюшки и вскрыл печать. Дважды перечитав коротенькое послание, он фыркнул. Ай да старый греховодник! С тех пор как Эшли помнил себя, в семье ни для кого не было секретом, что Тео и леди Стерн были любовниками. И теперь они решили пожениться. Причем вовсе не собирались, не привлекая внимания, обвенчаться в какой-нибудь церквушке по специальному разрешению. Нет, они затевали грандиозное бракосочетание в самой модной из лондонских церквей, в присутствии множества представителей высшего общества.

Эшли желал им счастья, не сомневаясь, что им будет хорошо вместе. Они отлично знали друг друга. О них не скажешь, что они поторопились с женитьбой. Улыбка сползла с лица Эшли. Он вдруг застыл, осознав, какие последствия для него лично имеет то, что он прочитал. Письмо не просто извещало о свадьбе. Это было приглашение.

Эшли отложил письмо в сторону и задумчиво побарабанил по нему пальцами. Он сказал себе, что не поедет в Лондон. Эмми не захочет видеть его. Да и в поместье много работы. И соседям, которые уже заезжали к нему, долг обязывает нанести ответные визиты.

Но искушение было очень сильным. Обстановка в доме угнетала его. Он ощущал присутствие Элис в каждой оборочке на шторах, в каждой отороченной воланами подушке, в каждой акварели на стене и в каждой фарфоровой безделушке. Здесь, в Пенсхерсте, было несколько комнат, которые он так и не решился освободить от ее личных вещей.

Если бы она умерла естественной смертью, подумал он как-то раз, стоя с закрытыми глазами посредине ее гостиной, он, возможно, не испытывал бы здесь такого суеверного ужаса. Она не была ему женой и даже не пыталась отрицать, что имеет любовников. Она родила рыжеволосого мальчика через четырнадцать месяцев после того единственного раза, когда могла бы зачать ребенка от него. В ту ночь, когда случился пожар, она предупредила, что не будет ночевать дома.:

Однако какие бы доводы в свое оправдание он себе ни приводил за целый год нравственных мучений, ему не удавалось освободиться от чувства вины, потому что, когда дом был охвачен пламенем, он пребывал в постели одной замужней женщины. По иронии судьбы, это был единственный случай его супружеской неверности. Прав был Родерик Каннингем, предсказавший, что жизнь в доме, который, кажется, весь пропах присутствием Элис, станет наказанием для Эшли. Поэтому он искал предлог, чтобы уехать отсюда.