Похоже, Лариса Никифоровна действительно обрела настоящую семью.

После ее отъезда подруги налетели на меня с расспросами. Я вежливо попросила прощения и сказала, что материалы следствия разглашению не подлежат. На меня обиделись. Полчаса я находилась в изоляции. Как шкаф в маленьком закуточке. А потом каждая, одна втайне от другой, по очереди просила поделиться («ну уж мне-то ты можешь сказать») секретом. Перед сном я все же засомневалась: может, все же сказать то, что сочту возможным, – Татьяне не десять лет, она должна знать, что отец у нее сволочь. Одной сволочью больше, одной меньше… Муж-то у нее тоже такой… Потом я подумала, что она кинется разыскивать своего легендарного папочку – такие обычно долго живут, в отличие от хороших людей, – а заодно и свою сестру. Да еще эта Софьюшка… Нет! Только в Танькином положении заниматься поисками! А искать она будет, надеясь, что кто-то из родных людей жив и ждет не дождется возможности исправить ситуацию. Не исключено, что странный наезд на Танюшиного двойника уходит корнями в семейную трагедию.

– Лариса Никифоровна приняла меня за частного детектива, – громко объявила я с кровати за лежанкой.

Ответом мне было полное молчание.

– Наш разговор напрямую касался Софьи и ее странной гибели. Спросите разрешения у Ларисы Никифоровны, и я вам с удовольствием расскажу. Что же касается родной сестры Татьяны, то ее на свете не существует – «уже не существует», – мысленно поправилась я. – Танюша, а почему вы не воспользовались квартирой твоей мамы? Зачем было ждать столько лет, чтобы получить однокомнатную квартиру в Бутове?

– Тут такая странная история получилась… Я после свадьбы сразу же прописалась в квартиру к родителям Сергея. Пятиэтажка находилась в аварийном состоянии, и жильцы со дня на день ждали решения о выселении. Мы радовались, что успели меня прописать, из-за предстоящего сноса это стало бы невозможным. Как понимаете, дом и до сих пор на месте. И аварийное состояние ничуть этому не мешает. На очередь по улучшению жилищных условий встали через два года напрасных ожиданий выселения и простояли в ней счастливых десять лет. Жили очень дружно и весело. Машуля, сестра Сергея, вышла замуж и переехала к мужу. Там была прекрасная трехкомнатная квартира. Но через полтора года она вернулась назад – вместе с маленькой Юленькой. Так получилось. Пришлось уступить им нашу с Сергеем комнату. Мы перебрались к родителям. Жизнь была, как у цыган. Ночевали то у мамы, то у свекрови. Квартиру мамы приватизировали, оформили на нее. Рассуждали по-умному и практично: квартира так или иначе моя. Я – единственная законная наследница. Очередь на улучшение жилищных условий рано или поздно приведет к двухкомнатным хоромам. Рассчитывали, что к тому времени успеем обзавестись малышом и уж как-нибудь прокантуемся до ее получения: в тесноте – да не в обиде. А потом – раз! И обменяем две квартиры на отличную трехкомнатную. И мама будет со мной. Но, как известно, человек предполагает… Три года назад мама умерла. Это был кошмар… Понимаете, я почему-то всегда думала, что она очень здоровый человек, ведь никогда не жаловалась. Ну болит голова и болит. Отмахнется – давление. Таблеточку выпьет, и опять все хорошо. Словом, мне казалось, что если с мамой что и случится, то будет это очень не скоро. Я сама к тому времени стану совсем старенькой…

В тот день мы собирались к ней заехать, она хотела что-то сообщить, а голос был такой виноватый… Когда мне позвонили из больницы, и представить не могла, что она умрет. Перед смертью пришла в себя, но губы слушались плохо, все пыталась что-то сказать, но я различала только «оле, оле…» – знаете, это слово орут на стадионах болельщики. С тех пор этот крик вызывает у меня истерику…

Танюша всхлипнула. И тут подала голос Наталья:

– Истерика не самое страшное последствие. Иногда эти козлы геройски лупят друг друга по голове бутылками. Происходит искусственный отбор. Выживают сильнейшие. В основном тот, кто больше выпил и предпочитает валяться на трибуне… Извините, отвлеклась. Ну так что было дальше?

– Дальше мне подсказали, что следует заявить в нотариальную контору права на наследство в течение шести месяцев. Я и заявила. К тому времени мы уже почти решились переехать в мамину квартиру… В общем, в оформлении этого самого права на наследство мне было отказано. Квартира завещана какой-то Решетниковой. Завещание оформлено нотариусом по всем правилам, придраться не к чему.

– А подпись?

Кровать под Натальей заскрипела.

– Подпись мамина, подлинная. Она сама так распорядилась. Вот об этом, вероятно, и хотела мне сказать, да не успела. Завещание было оформлено за неделю до смерти…

– И кто ж такая эта Решетникова?

Голос Натальи звенел от возмущения.

– Понятия не имею. Сначала я растерялась – новость из ряда вон. Нотариус, видя мое состояние, неуверенно посоветовала поискать деньги. Она объяснила, что иногда люди оформляют завещание в пользу посторонних лиц и фактически прикрывают им сделку по купле-продаже квартиры. Возможно, маме предложили за нее хорошие деньги. Непонятно только, почему в таком случае не воспользовались договором ренты… Потом мне даже пришло в голову, что мама тайком состояла в секте иеговистов. Говорят, там практикуются такие вещи с одурманиванием людей… Словом, денег мы не нашли, квартиру освободили. Успокоиться не получалось – не давала покоя мысль, что маме помогли умереть. Я консультировалась со многими врачами, но все меня успокаивали, говорили, что никакого криминала нет. Полтора года назад я случайно оказалась в том районе, решила зайти и поинтересоваться, кто же все-таки там живет. – Танюша сделала паузу, а мы непроизвольно затаили дыхание. – Оказалось – никто. Никто в эту квартиру так и не въезжал. Больше я там не была. Скоро год, как получили хоромы в Бутове. Правда, не двухкомнатные, как рассчитывали. Не получилось вовремя с наследником. Ну да и этой квартире были рады.

– Не расстраивайся. Скоро у вас двухкомнатная будет, – ляпнула я и сама испугалась.

– Чегой-то она? – недоуменно спросила Танюшка Наталью.

Кровать снова заскрипела. Наташка принялась взбивать подушку.

– Это она спросонья. Сон с вкраплениями твоей исповеди.

Я совсем затаилась, ругая себя в мыслях самыми плохими словами, почерпнутыми из опыта общения с наемной рабочей силой.

– Только вот никак не пойму, – продолжила подруга, укладываясь поудобнее, – почему с тобой постоянно происходят какие-то странные истории?

– Ну почему только со мной, – спокойно возразила Татьяна. – У вас тоже есть что вспомнить…

Возразить на это было нечего…

Подруги уже давно спали, а мне никак не удавалось сосчитать стадо белых слонов до тысячи. Говорят, помогает от бессонницы. Правда, мне пока еще ни разу не помогло. После седьмого слона в голову полезли размышления, с которыми можно было повременить до утра. Интуиция подсказывала, что Танюшина мама добровольно могла завещать квартиру только двум людям – своим дочерям. Танюша отпадает. Следовательно, выбор сделан в пользу второй дочери – Ольги. Именно об этом она и собиралась сообщить Танюшке. Предсмертное «оле, оле…» не что иное, как «Оле, Оле…». Отсюда вывод: Анастасия Владимировна все-таки разыскала вторую дочь. Но почему не сказала об этом Татьяне до того, как оформила завещание? Чувствовала себя виноватой перед Олей? Наверное, у нее не было своей крыши над головой. Кстати, мы тоже пока не совсем с крышей. Что ж теперь так и возиться с ведрами? Что, мы лошади, что ли? Или слоны? Сознание опять переключалось на слонов. Ровно на седьмом слоне начался новый кругооборот мыслей. В кромешной темноте меня навестила Денька, оставив мокрый след на руке и жуткий испуг в душе – от неожиданности. Хорошо, что со страха каменею и не ору. Зато успеваю понять причину испуга. На этот раз «причина» смачно зевнула и улеглась на половичке у кровати. Я сбросила оцепенение и принялась рассуждать дальше. Допустим, у Оли не было крыши над головой. Тогда почему просто не прописать ее к себе? Регистрация, конечно, не дает права собственности на жилплощадь, но право проживания обеспечивает. Кроме того, квартира-то пустовала. Не было у Оли такой необходимости, а может, и возможности срочно обретать эту самую крышу… А вот у нас – есть. Завтра надо чуть свет вставать и ловить Степу, пока трезвый. Граф, кажется, боится поленьев. Вон как понесся наверх ставить ведра под прорехи, заметив Наташу с поленом в руке. Наверное, у него условный рефлекс на полено – ассоциируется с женой и синяками. Впрочем, когда граф хорошо пьян, то, наверное, как под наркозом – боли не чувствует. Шкура, наверное, точно у слона. Нет, до тысячи я не досчитаю… А завещание было оформлено потому, что его в любой момент можно было отменить. Естественно, при жизни завещателя. Что же это за загадочная личность, Оля Решетникова? Может быть, Решетников – фамилия Михаила? А Оксана Романовна оставила при вступлении в брак девичью фамилию – Седых? Надо срочно возвращаться в Москву. Вот только починим крышу… Та-а-ак! Я тут вся из себя измучилась, а остальные спят. Даже собаку, которая храпит, мне сбагрили…