– Ерунда, – замотала головой Зоя, – так не бывает. И Антона, и тебя она любит одинаково сильно. Вы же ее дети.

– Значит, я неправильно выразилась. Любят одинаково сильно, а относятся по-разному. Я всегда жалела, что я не мальчик. Тогда бы у меня отношения с мамой были другими.

Зоя вздохнула и принялась рассказывать о сложных взаимоотношениях, которые были у нее с собственной матерью.

…В субботу, встречаясь с подругами, Зоя не могла сдержать возмущения:

– Что-то в системе семейного воспитания надо менять!

Соня, услышав это, даже сигарету отложила. Ей, матери двоих детей, преодолевших только что самый «милый» подростковый возраст, слышать подобное из уст Зои было удивительно. Она даже онемела на секунду, а потом с ехидством спросила:

– Подруга, что ты знаешь о семейном воспитании?

Спросил бы это кто-то другой, Зоя бы обиделась от такого прозрачного намека, но Соне она все сразу же простила. Соня, по разумению Зои, была героиней. И не потому, что она выдерживала дурной нрав мужа, не в том, что сумела воспитать двоих детей и при этом сделать карьеру. Дело было в том, что сама не видела в этом ничего героического. Она относилась к своей жизни как чему-то естественному, обыденному и лишенному подвигов. Отсюда происходили ее легкость нрава, увлеченность и жизненный энтузиазм. При непрерывной занятости и постоянной усталости Соня жила с удовольствием. В ней не было скорби усталости и жертвенности, она в отличие от многих не укоряла своим видом остальных за свой же выбор. Зоя не могла не уважать это.

– Сонечка, ну, ты только посуди сама! – как ни в чем не бывало продолжила Зоя. – Что в семье у нас взваливают на дочерей! Вы даже представить не можете! Вот на Ане, например, на девчонке все – уборка, готовка, стирка, брат. Кстати, она таки учится в колледже, решен вопрос с переводом! Я нашла художника, чтобы он занимался с ней рисунком, но ей некогда! Ей надо перегладить кучу белья, приготовить ужин, перемыть посуду! А еще навестить тетю, привезти ей продукты. И убрать квартиру…

– Господи, да что такого! – фыркнула Люда. – Здоровая девка, родители работают! Почему бы ей и не заниматься этим всем!

Соня промолчала. И это было странно.

– Что? Не согласна? – бездетная Люда посмотрела на подругу.

– Видишь ли… Не то чтобы не согласна… Я вообще считаю, что в русской семейной ментальности отношение к дочерям примерно как отношение к домашней скотине, – неожиданно серьезно сказала Соня.

– Ну ты хватила! – ахнула Люда.

– А ты к словам не придирайся, – с жаром воскликнула Соня. – Домашняя скотина – это не оскорбление, это определение места в семейной иерархии. Что от дочерей требуют? Чего ждут? Хотят, чтобы были гладкими и чистыми, ухоженными и красивыми. Требуют быть работящими, услужливыми, ласковыми. Чтобы не бодались! Чтобы дочь партию хорошую сделала, то есть перспектива на случай лихих годов была. Чтобы всегда подмогой была, любую работу делать умела, чтобы была двужильная. Ну, коровы вроде молоко давать должны, но на них же и пашут. Немало не заботясь, каково им. Надо, значит, надо. Ничего, авось выдержат!

– Ты не права! – попробовала переубедить подругу Люда. – Дочери – это тоже дети. И к ним отношение…

Но Соню было не остановить.

– Да, кстати, снисхождение к ним такое особенное, – продолжала она. – Как к отражению в воде. Что-то такое не очень ясное, рябью покрытое… И чье это отражение, тоже не понять. То ли отражение родителей, то ли мыслей и надежд на то, какой должна быть хорошая дочь. – Рассуждают как? «Она так не может думать! Так думает ее муж, любовник!» А муж думает, что она повторяет слова матери и отца… Она всю жизнь вторична, она чья-то изнанка.

– Сонька, ну, ты даешь! Как ты можешь… – Люда во все глаза смотрела на подругу, но та продолжала и продолжала:

– Нет, конечно, их любят, ими гордятся и их жалеют. Но ведь племенной скотиной тоже гордятся! Ее тоже любят, тоже жалеют.

Зоя с Людой примолкли. В словах Сони было что-то, что очень задело их. Каждая, возмущенная таким рассуждением, его явной несправедливостью и грубостью, вдруг стала вспоминать свои отношения с близкими. И в этих отношениях, к их удивлению, обнаружилось то, о чем так некрасиво сейчас говорила Соня.

– А сыновья? – Люда пристально посмотрела на подругу.

– О, это отдельный разговор! – тут же воскликнула Соня. – Это особый род любви – любовь матери к сыну. И любовь отца – отдельная любовь тоже. Но мы сейчас о матери, поскольку в наших традиционных семьях политику любви определяют женщины.

– Нет, нет… – попыталась возмутиться Люда.

– Не спорь, – снова остановила ее Соня. – Подумаешь – согласишься. Любовь матери к дочери – простецкая, жизненная, приземленная, бытовая и немного истеричная. К сыну – возвышенная, полная высоких надежд. Любовь к сыну – это амбиции рода. И к тому же сына мать любит так, как не любила ни одного мужчину и вообще ни одного человека. Эта любовь – смысл всей ее жизни. Тут даже дело не в том, что она больше его оберегает, защищает от возможных неприятностей, больше за него переживает. Здесь дело в том, что именно в нем она хочет увидеть идеал мужчины. Она же его растит, воспитывает, она его учит и вкладывает все, что, по ее мнению, должно быть в идеальном мужчине.

– Нет, не согласна, – покачала головой Зоя. – Именно в этом твоем рассуждении много чего-то полового… А здесь другое… Вы заметили, что матери не так близки к детям сыновей. И наоборот. Матери у дочерей – первые помощницы.

– Да, это так, – кивнула Соня. – И это компенсация за отношение к дочери.

– Ссоры между дочерями и матерями иногда ужасны. Мать может обозвать дочь. И наоборот. Потом они помирятся и поплачут и почти забудут. – Люда грустно улыбнулась.

– Да, они помирятся, но в этом будет и прощение, и мелочная обида, и затаенная склочность, которая еще раз по-бабски выплеснется. Дочь все простит, она обидится, но возвратится несмотря ни на что. Как возвращаются в свое стойло! – заявила Соня и покачала головой.

– По отношению к сыновьям матери себе такого не позволяют, – вздохнула Люда. – Они, наверное, понимают, что вернуть сына сложно. Что уровень отношений другой. Что уровень прощения иной.

– Соня, зачем ты вдруг об этом разговор завела? – спросила тут Зоя, нахмурившись. Она хотела во всех подробностях поведать о том, что происходит в семье Гранина, а тут…

– Затем, чтобы вы поняли: наши отношения с мужчинами – это перелицованное отношение к нам, – ответила Соня. – Все стерпим, все вывезем, поможем, разрулим, с ног собьемся, но будем ухаживать и диетический бульон варить. Надо будет – вспашем, молоко дадим, дорогу проложим. Безответно, преданно, падая в обморок от усталости. А по молодости – плюнем на молодость. – Соня перевела дух и спросила Зою: – Водки в этом благородном доме нет?

– Есть, – с готовностью ответила та, понимая, что сейчас разговор шел не о ней, Зое, не о Гранине и его детях. Речь шла о самой Соне. И о множестве других женщин, которым выпало счастье быть опорой семьи.