Таковы три основных состояния быка в ходе боя; они представляют собой естественный процесс его последовательного утомления, когда оно вызывается надлежащим образом. Если же работа с быком выполнена небрежно, то к завершающему моменту в его поведении нельзя быть уверенным. Голова животного качается, его невозможно остановить в строго определенном месте, настроен он исключительно на оборону; воинственный дух быка, столь важный для славного боя, оказался растрачен впустую. Он уже не хочет атаковать и в целом непригоден для яркой работы. Или, к примеру, в ходе схватки его мог покалечить пикадор, воткнувший жало копья в лопатку или угодивший в середину хребта, а не в шейные мышцы; или бандерильеро угодил бандерильей прямиком в рану, оставленную пикадором, и тогда этот дротик будет стоять торчком вместо того, чтобы свешиваться, зацепившись зубцом наконечника лишь за шкуру, как оно и полагается. Кроме того, любая более-менее яркая работа становится невозможна, если бандерильеро переусердствуют с плащами. Если они раз за разом вынуждают быка резко разворачиваться на сто восемьдесят, тем самым круто изгибая хребет, чрезмерно напрягая жилы и мышцы ног, отчего он порой даже защемляет себе мошонку, бык может потерять силы и изрядную долю храбрости; так портят быка резкими пируэтами и закрутками вместо того, чтобы утомлять за счет его собственных усилий бесхитростными атаками в лоб. А вот если быка обрабатывают правильно, он последовательно проходит эти три этапа, пусть с определенными модификациями, в зависимости от его индивидуального запаса сил и темперамента, так что он замедленным, но в целости и сохранности достигнет последней трети боя, когда уже матадор возьмется мулетой изнурять его дальше, до нужной кондиции, прежде чем прикончит.

Быка замедляют, во-первых, для того, чтобы с ним можно было поиграть при помощи мулеты, когда человек заранее планирует пассы, управляет ими и повышает их опасность по собственному желанию, когда он непрерывно атакует, а не просто вынужден обороняться, а во-вторых, чтобы быка можно было убить шпагой по всем правилам. Единственный способ, позволяющий осуществить подобное замедление как полагается, без вреда для храбрости животного, без повреждения его костно-мышечной системы из-за непрерывного поддразнивания и отдергивания плаща, — это дать быку нападать на лошадей, чтобы он сам себя изнурял, атакуя досягаемый предмет, тем самым вознаграждая его смелость в отличие от нескончаемого ведения за нос. Бык, который удачно нападал на лошадей, убил или ранил нескольких своих противников, продолжает бой, полагая свои атаки успешными; он рассчитывает, что и в дальнейшем будет вонзать свой рог во врага. С такими быками тореро может показать игру, где максимально раскроется его артистизм: он словно церковный органист, для которого бригада помощников мехами накачивает воздух в инструмент. Церковный орган — а для тех, кто находит такой символизм чересчур утонченным, балаганная каллиопа — представляют собой, как мне кажется, единственные музыкальные инструменты, при игре на которых музыкант использует уже имеющуюся внутри них силу, попросту направляя ее в нужное русло. Получается, что матадора можно уподобить только органисту или каллиоиисгу. Бык, который не хочет атаковать, похож на орган без мехов или на каллиопу без пара; в результате зрелище по своей яркости и прозрачности сравнимо разве что с игрой, когда органист вынужден сам подкачивать воздух мехами, а каллиопист — бегать с дровами для парового котла.

Помимо рассмотренных общих психофизических этапов, через которые проходит всякий бык на арене, каждое индивидуальное животное в ходе боя претерпевает специфические изменения в своем психическом состоянии. Наиболее частым — а с моей точки зрения, и наиболее любопытным — феноменом, происходящим в бычьем мозгу, является формирование так называемых кверенсий. Кверенсией называется место на арене, которое облюбовал бык, его предпочтительное местоположение. Существуют естественные кверенсии, такие места хорошо известны и фиксированы, зато для спонтанной кверенсии характерно кое-что еще. Спонтанная кверенсия образуется в ходе конкретного боя; эту точку на арене бык начинает считать своим домом. Обычно она проявляется не сразу, а формируется в его мозгу по мере развития схватки. В этом месте ему кажется, что тыл как бы прикрыт; находясь в кверенсии, бык неизмеримо опаснее и почти что не убиваем. Матадор, идущий на убийство в кверенсии, практически наверняка прольет собственную кровь. Дело в том, что бык, занимая кверенсию, тем самым уходит в глухую оборону, его удары рогом не атака, а напротив, контратака, он парирует выпад противника вместо того, чтобы развивать собственную инициативу, и, как это бывает в фехтовании, при равенстве скорости реакций и дистанций выпада обоих противников встречный укол всегда побивает укол атакующий. Нападающий в этот момент вынужден раскрываться, и его соперник определенно выиграет очко, поскольку контратакует в уже раскрытую область, в то время как чужая атака еще должна пробить брешь. Так, в боксе искусством ответного удара отлично владел Джин Танни; те боксеры, кто держался на ринге дольше и получал по шее меньше, все были мастерами встречного боя. Бык в кверенсии собственным рогом парирует выпад шпаги, словно боксер, пробивающий встречный в челюсть, и многие тореро поплатились жизнью или увечием, потому что не выдернули быка из кверенсии, прежде чем идти на сближение и ставить точку.

Естественные кверенсии всех быков — это дверь ториля, из которой они выскочили на арену, а также баррера. К двери они тянутся оттого, что она им знакома; это последнее место, которое они помнят; а баррера дает им ту стену, к которой они могут прижаться, тем самым обезопасив себя от атаки с тыла. Таковы известные кверенсии, и тореро использует их самыми разными способами. Он знает, что после окончания пасса или серии пассов бык склонен возвращаться в естественную кверенсию, по пути ни на что не отвлекаясь. Стало быть, тореро может выполнить заранее спланированную и внешне чрезвычайно эффектную композицию, пока бык бежит себе мимо в «домик». Такие композиции смотрятся просто великолепно: человек замер статуэткой, ступни вместе, ему будто все равно, что в его сторону несется бык, он пропускает мимо себя его тушу, сам при этом не отшагивая, не отступая ни на пядь, так что рога порой проскакивают едва ли не в сантиметре от его груди. Однако для настоящего знатока корриды эти штуки — не более чем забавный трюк. С виду опасные, а на деле нет, потому что бык хочет добраться до своей кверенсии, а человек не стоит у него на дороге, только сбоку. В этой ситуации лишь бык управляет своим направлением, скоростью и постановкой рога, а посему в глазах настоящего любителя подобные фокусы не имеют никакой ценности, коль скоро в реальном, не цирковом бою именно человек должен вынуждать быка к нападению, причем так, как сам того хочет; он должен «выписывать» им дуги, а не позволять носиться просто по прямой, должен управлять его движениями, а не быть их пассивным участником, замирая в эффектной позе, пока бык шествует мимо. Испанцы говорят: «Torear es parar, templar у mandar».[16] То есть в реальном бою матадору следует оставаться как можно более неподвижным, контролировать скорость быка собственными руками и запястьями, что удерживают ткань, и утверждать господство, управляя движениями быка. Любой иной стиль, скажем, принятие эффектных поз вдоль естественных траекторий животного — это не коррида, какими бы зрелищными ни были эти трюки, потому что тут первую скрипку играет не человек, а бык.