Эдвард был чрезвычайно здравомыслящим мужчиной, предметом восхищения любой дамы. Вот и сейчас он не впадал в истерику, не нервничал. Спокойный, выдержанный, приземленный, Крэддок обладал именно теми качествами, которые важны в трудной ситуации.

— Не вижу смысла торчать дома целый день, — сказал он. — Я буду только мешаться. Если потребуется, за мной всегда можно послать.

Крэддок велел передать Берте, что отправляется на ферму Бьюли посмотреть на захворавшую корову, чье состояние его беспокоило.

— Это самая удойная корова из всех, что я видел. Прямо не знаю, что и делать, если с ней что-нибудь случится. Она дает так много молока, что уже сто раз окупила деньги, которые я за нее заплатил.

Он шел по дороге своей непринужденной походкой, которая так нравилась Берте, окидывая взглядом окрестные поля. Один раз он остановился, чтобы поближе рассмотреть фасоль, растущую на участке другого фермера.

— Почва плохая, — покачал головой Крэддок. — На такой земле хороших бобов не дождешься.

Добравшись до фермы Бьюли, он подозвал работника, который ухаживал за больной коровой.

— Ну, как она?

— Все так же, хозяин.

— Плохо дело. Томпсон ее смотрел?

Томпсоном звали местного ветеринара.

— Да толку-то! Говорит, у ней абсес, только не очень-то я верю этому мистеру Томпсону. Его папаша был простым работником, вот как я, только не за скотиной ходил, а камень клал. Уж не знаю, чего там его сын понимает в коровьих хворях.

— Идем, проведаем ее, — сказал Крэддок.

В сопровождении работника он зашагал к хлеву.

Бедное животное, опустив голову и сгорбив спину, понуро стояло в углу.

— Я думал, Томпсон даст ей какое-нибудь лекарство, — произнес Крэддок.

— Он сказал, ее надо отвесть на бойню, — презрительно отозвался работник.

Эдвард негодующе хмыкнул.

— Еще чего! Я его самого на бойню отведу.

Он вошел в фермерский дом, много лет бывший ему родным. Встреча с прежним жильем не вызвала у этого практичного и приземленного человека никаких чувств, никаких воспоминаний.

— Добрый день, миссис Джонс, — поздоровался Крэддок с женой арендатора. — Как поживаете?

— Сносно, сэр. А как дела у вас и миссис Крэддок?

— У меня все хорошо, а жена скоро должна родить.

Крэддок разговаривал веселым, беззаботным тоном, который притягивал к нему людей.

— Батюшки-светы, да неужели, сэр! А я ведь знала вас еще мальчишкой. Когда ждете первенца?

— С минуты на минуту. Может статься, что я вернусь к ужину счастливым отцом.

— Надо же, как скоро!

— Самое время, миссис Джонс. Мы женаты уже шестнадцать месяцев, так что пора.

— Ну что ж, сэр, через это проходят все женщины. Надеюсь, у вашей миссис хорошо со здоровьем.

— Да, отлично. Правда, она маленько капризна. У женщин в голове вечно какие-то фантазии, уж как чего выдумают! Только сегодня рассказывал доктору Рамзи про мою собаку. Была у меня сука терьера, так она щенилась целой дюжиной и тут же вскакивала как ни в чем не бывало. Отчего женщины не такие? Поднимают вокруг родов столько шума и суеты, что поседеть можно.

— Вы держитесь молодцом, хозяин, — сказал фермер Джонс, знавший Эдварда еще бедняком.

— Я-то? — засмеялся Крэддок. — Уж кому-кому, а мне все про это известно. Посмотрите, сколько телят я принял. Между прочим, за все время, что я развожу скот, у меня лишь раз или два корова не растелилась. Ладно, пойду погляжу, как там моя женушка. До свидания, миссис Джонс.

— Чем мне нравится наш хозяин, так это своей простотой, — заметила жена фермера. — Ни капельки не чванлив и не побрезгует выпить с тобой чашку чая, хоть и выбился в господа.

— Да уж, лучший сквайр за последние тридцать лет, — подтвердил Джонс. — И верно говоришь, голубушка, всегда прост и приветлив, не то что его половина.

— Ну, она еще молоденькая, — ответила миссис Джонс. — Правду люди говорят, теперь он настоящий хозяин. Научит жену, как себя вести.

— Да уж, спуску не даст. Крэддок не потерпит всяких глупостей.

Эдвард шагал по дороге, помахивая тростью, насвистывая и разговаривая с собаками, которые бежали следом. Он был настроен на лучшее и надеялся, что забивать лучшую корову в стаде не придется. Своей интуиции Крэддок доверял больше, чем ветеринару: животное обязательно поправится.

Он миновал подъездную аллею Корт-Лейз, радуясь тому, что молодые вязы, посаженные им на месте прогалов, хорошо принялись и пошли в рост. Крэддок вошел в дом и повесил шляпу на крючок. Неожиданно до его слуха донесся пронзительный крик.

— Так-так, — произнес он себе под нос. — Кажется, пошло.

Он поднялся наверх, постучал в спальню. Доктор Рамзи открыл дверь, но загородил проем своей крупной фигурой.

— Не беспокойтесь, — сказал Эдвард, — я не намерен входить. Понимаю, когда лучше держаться подальше. Как она?

— Боюсь, все идет не так гладко, как я предполагал, — шепотом сообщил доктор. — Но волноваться пока рано, дело просто чуть-чуть затягивается.

— Если что, я буду внизу.

— Она все спрашивала про вас, но акушерка сказала, что вы только расстроитесь, если придете, поэтому Берта не велела вас впускать. Говорит: «Я перетерплю в одиночку».

— Хорошо, хорошо. В такие минуты мужу лучше подождать в другой комнате.

Доктор Рамзи закрыл дверь и мысленно похвалил Эдварда: «Разумный малый! Он нравится мне все больше и больше. На его месте многие мужчины тряслись бы от страха да вытворяли бы бог знает что».

— Это был Эдди? — спросила Берта дрожащим от недавно перенесенной боли голосом.

— Да, приходил справиться о вас.

— Ох, бедненький! — простонала она. — Он не сильно огорчился? Не говорите ему, что у меня все плохо, иначе он совсем упадет духом. Я справлюсь без его помощи.

Спустившись, Эдвард справедливо рассудил, что нервничать бессмысленно, а потому уселся в самое удобное кресло и развернул газету. Перед ужином он еще раз поднялся наверх, чтобы выяснить, как идут дела. Доктор Рамзи, вышедший за дверь, сказал, что дал Берте опия и какое-то время она пролежит тихо.

— Удачно, что вы дали ей лекарство сейчас, доктор, — со смехом произнес Эдвард. — Мы с вами как раз сможем перекусить.

Мужчины сели за стол и начали есть. Оба могли похвастаться завидным аппетитом, и доктор, который уже полюбил Эдварда, точно родного, признался, что ему приятно смотреть на человека, который ест как следует. Не успели они взяться за пудинг, как служанка принесла известие от акушерки о том, что Берта пришла в себя. Доктор Рамзи с сожалением встал из-за стола, Эдвард невозмутимо продолжил трапезу. Наконец, с удовлетворенным вздохом сытого человека, помнящего о добродетели, он раскурил трубку, вновь устроился в кресле и через несколько минут начал клевать носом. Вечер тянулся долго, Крэддок заскучал. «Пора бы ей уже родить, — сказал он себе. — Чего доброго, придется не спать всю ночь».