осознания, что он жив, просачивался в мозг, вытесняя из него весь тот ад, в котором я жила после взрыва. Только одно не давало покоя…

Тело сопротивлялось удовольствию, приглушало грядущий оргазм? Который должен был поставить точку. Не знаю, какую и где, но точку. Потому что внутри появилось странное ощущение…

Но вот Олег сделал еще несколько мощных толчков в меня, и из горла вырвался нечеловеческий крик. Несмотря ни на что, меня накрыло. Да даже не так, смыло нахрен напором из брандспойта.

В мозг хлынули сверкающие перед глазами картинки. Оргазм был такой силы, что я боялась, что умру. Но нет. От удовольствия вообще мало кто в принципе умирал.

Умирают люди от другого. От ожогов и взрывов. От падения с обрыва, например. Или от того, что после невероятного наслаждения ты распахиваешь глаза и просыпаешься в горячем почту, влажная и стонущая.

Тело твое содрогается от оргазма, а мозг судорожно пытается выбрать, что из увиденного реальность. И он выбирает, только иногда от этого не легче. Потому что ответ может быть неверным.

Вот и я утирала со лба липкий пот, окунаясь в жестокую жизнь, когда даже собственное тело и сознание предают, даря запретное, недоступное и такое желанное.

Слезы текли по щекам, и я снова неосознанно положила руки на живот. В последнее время я часто так делала. Эдакий жест успокоения. Малыш вселял в меня уверенность, что все будет хорошо, что он все еще со мной.

Странное ощущение, когда получаешь поддержку от еще не родившегося ребенка. Странное, но уже бесконечно необходимое. Такое родное, без которого теперь не представляешь жизнь…

Я лежала в кровати несколько минут, пока выравнивалось дыхание. Иногда ничего больше не остается, кроме как жить. Кроме как дышать, даже если грудь сдавливают стальные обручи и хочется лежать на постели вечно.

Все же встала и на трясущихся после мощного оргазма ногах добралась до окна. Там на подоконнике стояло зеркало. Оттуда на меня смотрело зареванное опухшее лицо. Хотя какое это имеет значение. Я даже смывать этот отвратительный цвет волос не стала.

Просто как кукла опустилась на стул и снова открыла ноутбук. Работа, работа и еще раз работа. Она отвлекала меня в самые черные дни жизни, помогала и сейчас.

Окунулась в мир информации, пытаясь открыть сложную и запутанную коробочку мэра, нигде не наследив. Потому что сделать это было крайне сложно. Расставленные ловушки встречались на каждом шагу, и следовало быть как никогда осторожной.

Не знаю, через какое время рядом дзинькнула тарелка. Удивленно посмотрела вправо, где от ароматной каши исходил беленький парок. Сверху были порезаны фрукты, а рядом стоял стакан с водой. Все как я люблю. Тихо сказала:

– Спасибо, Вера Васильевна, вы, как всегда, знаете, что мне нравится больше всего.

Та хмыкнула и достала из передника две таблетки. Я усмехнулась. Если гора не идет к Магомеду, то Магомед принесет витамины для беременных к ней. Недовольно пробурчала:

– Я беременная, а не больная.

Никогда не любила глотать таблетки. Еще с тех времен, когда идиоты психологи держали меня на них после смерти родителей. Так себе воспоминания.

Женщина же хмыкнула и положила две яркие крупные пилюли рядом со стаканом:

– Мультивитамины и рыбий жир. Вон какая тощая стала, не ешь особо ничего. Заботиться о себе надо, Карина! И думать наперед. Ты хоть спала сегодня?

Кивнула, отводя глаза. Спала, но лучше бы этого не делала, так как пробуждение вышло так себе. При мысли о сне, казавшемся таким реальным, что даже перепутала его с явью, становилось тошно. В груди ныло, и на глаза снова наворачивались слезы.

Боже, как больно…

Вера Васильевна лишь покачала головой, но таблетки подвинула поближе. Мол, не забывай, я именно для этого здесь. Потом женщина, как всегда идеально выглядевшая, скрылась за пределами маленькой комнатки.

Тут все было довольно темно, но спокойно. Плавный интерьер без цветовых всплесков, дополнявшийся темными полами и дверьми. Даже коричневая рама забирала свет.

Зато без вырви глаз-элементов. Но все равно окружающая обстановка угнетала. Хотя наш с Марком дом тоже нельзя назвать средоточием света – эдакий музей, но разница между ними была в том, что к музею я привыкла, а к жилью Веры Васильевны нет.

Как только она скрылась за дверью, снова засела за работу. Съела между делом немного каши, выковырнув все фрукты. Она бы сказала, что я как маленькая. Ну ладно, мне так больше нравится.

Задала нос и попутно выпила таблетки. Гадость жуткая, да еще это отвратительное ощущение, когда крупные капсулы по горлу скользят вниз, грозя застрять… Одни мучения.

В итоге сегодня днем я решила не покидать комнату. Тем более что солнце за окном сменилось пасмурным дождиком, моросившим на улице. Вера Васильевна заходила пару раз и бурчала, что и работать не дает, и не поливает. Ни то ни се.

Ну хоть вытащить не пыталась меня наружу, и на том спасибо. А то в последний раз целую лекцию прочитала насчет пользы витамина Д. Даже пришлось перенести всю свою технику в небольшой дворик. Перетаскивала все туда-сюда дольше, чем работала!

Вот сейчас со злости как хакну систему безопасности мэра, кааак… И тут я словно провалилась в нее. Удивленно нырнула в самую толщу секретных файлов. Тех, к которым вот уже несколько недель подступиться не могла.

Это стало настоящим откровением, ведь я ежедневно все проверяла. Досконально и методично искала лазейки, не забывая шерстить старые дыры. И вот сейчас мне словно открыли с парадного.

Первая мысль была, что это ловушка, но никаких отслеживающих фишек я не заметила. Осторожно ступила вглубь, словно шагала по тонкой линии.

Там, в самом сердце системы безопасности, висела одна-единственная папка. «Посмотри, Карина». Мороз прошел по коже, но я все равно открыла содержимое.

Глава 23. Карина

– Карина, постой! Не надо торопиться, объясни, что не так?

Еще никогда не видела Веру Васильевну такой озабоченной. Но не она ли говорила, что я все равно сделаю то, что сочту нужным?