В парке деревья положили зеленые руки друг другу на плечи и танцевали сиртаки, то ускоряя, то замедляя темп по прихоти великого музыканта Эола, владыки ветров. Катя с Олегом брели по аллее, Аленка собирала по газонам яркие листья, подбегая к папе с каждой новой находкой, разговор струился легко, ни о чем и обо всем…

Потом они пошли в кафе есть мороженое, и оно оказалось страшно вкусным; и разложили на столе цветные листья, и сплели из них венок для Аленки с помощью заколок, нашедшихся в Катиной сумке…

И так хорошо стало у нее на душе, так тихо и тепло, словно невесомый пар ранней осени окутал ее, омыл…

А потом Олег запрощался…

И стало холодно.

«…Но только Игоря в «Склиф» нельзя отправлять: он там уже примелькался!» – с этой мыслью Кис проснулся, будто и не спал вовсе, будто все размышлял над делом.

Разбудил его звонок сотового, и он никак не мог сообразить, откуда исходит звук… Наконец-то! Алексей нашел телефон под одеждой, которую он, сонный, бросил кучей на кресле в спальне.

Звонил вчерашний его собеседник, хирург. Ни изнасилования, ни покушения на оное врачи не констатировали – это раз, отчитывался он. Били женщину практически все время в лицо – это два.

…Рискуя (или открыто угрожая) ее изуродовать, подумал Алексей. Для красивой женщины это едва ли не пострашнее боли.

Били серьезно, не щадя, без скидок на слабый пол, но ударов немного, лечащий травматолог полагает, что четыре, максимум пять, если считать по очагам гематом; потом перестали по каким-то причинам – это три.

…Потому что она назвала Козырева, подумал детектив.

Липкина могла потерять сознание не сразу. Говорите, нашли ее недалеко от дорожки? Так вот, вполне вероятно, что она выбралась туда сама, надеясь позвать на помощь. И уже там потеряла сознание, а затем впала в кому – это четыре.

…И это более правдоподобно, чем гипотеза о бандитах, позаботившихся о спасении Ирины.

Есть еще небольшая гематома и трещина в ребре, но не от удара. Скорее, травма получена, когда ее слишком сильно обхватили, чтобы не сопротивлялась. Ну и насчет комы: фатальных травм мозга нет. Ее врач считает, что она выберется. Это пять.

– Когда?!

– А вот этого никто вам не скажет, Алексей Андреич. Врачи терпеть не могут прогнозы. Но я, в силу особых наших с вами отношений…

О да, отношения у них особые, как и дело, которым Кис занимался: в нем были замешаны три женщины: жена, любовница и дочь хирурга, которые никак не могли поделить его любовь… Особенно его деньги!

– …в силу наших отношений я все-таки рискну сделать прогноз. Липкиной сделали пункции для отсасывания свернувшейся крови, то есть гематом. От ударов, полученных в лицо, мозг сотрясся – почему мы и говорим о сотрясении – и стукнулся о черепную коробку. Поэтому, хоть и били Липкину в лицо, гематомы образовались совсем в других местах… не буду утомлять вас медицинскими подробностями. Просто скажу, что после пункций рассасывание гематом пошло значительно веселее – организм молодой, здоровый, и есть шансы, что она придет в сознание уже на следующей неделе. Шансы, вы поняли?

– Спасибо огромное, – с чувством проговорил Алексей.

– Во-первых, не за что: я ничего вам не говорил, не вздумайте на меня ссылаться. Во-вторых, «спасибой» не отделаетесь: с вас бутылка хорошего виски.

– Две, – быстро отреагировал Кис. – Вторую за то, чтобы вам сообщили, как только Липкина выйдет из комы. А вы – сразу же мне… Что молчите? Это сложно сделать? Я невыполнимое попросил?

– Соображаю, не стребовать ли третью, – хирург хохотнул, как всхлипнул, и отключился.

Закончив разговор, Алексей надел халат, влез в шлепанцы и вышел из спальни. С кухни доносились голоса. Э-э-э, да там ведь Люба! А он в халате, и под халатом ничего, кроме пижамных трусов… Совершенно дурацкая одежда халат: полы расходятся, как только сядешь, обнажая голые волосатые ноги до самого причинного места, и приходится все время его запахивать… но об этом не задумываешься, пока нет посторонних.

А сейчас вот есть. И что делать? Пойти переодеться? Но тогда надо сначала принять душ: нельзя же чистую одежду надевать на себя, не помывшись! Неважно, что мылся вечером, с тех пор целая ночь прошла.

Но идти в душ сейчас не хотелось, потому что сейчас хотелось кофе. Но на кухне Люба. Похоже на головоломку про козу, капусту и волка. Черт. В конце концов, он у себя дома! И может ходить, в чем ему нравится!

С решительным видом Кис заявился на кухню.

– Привет, девушки! – он кивнул Любе и обнял жену. – Как спалось?

Оказалось, что всем спалось отлично. Кроме него, разумеется. Точнее, спал-то он неплохо, да только мало. Кис был «совой» и соней: он обожал тусить (чаще сам с собой, с размышлениями своими) по ночам, но ненавидел просыпаться по утрам. Однако жизнь почему-то упрямо не хотела с ним считаться.

Саша подвинула ему тарелку со стопкой тостиков и увела Любу с кухни, будто догадалась, что муж озабочен своим дресс-кодом. Впрочем, никакое не «будто» – просто догадалась.

Обрадовавшись, Алексей перестал думать о полах халата и волосатых голых ногах, он сосредоточился на таинстве приготовления кофе вкупе с мыслями о том, что дальше делать с Любой. Не может же она жить у них в квартире вечно! Тем более что возник неразрешимый халатный вопрос… Ну, не вечно, конечно, а пока он, детектив, не сочтет, что опасности для Любы больше не наблюдается.

В последнем и была вся загвоздка.

Как они вышли на Любу? Они знали от Ирины Липкиной, что флешка у Козырева… Однако в его квартире сердечко не нашли, теперь уже абсолютно ясно, что не нашли. Стало быть, принялись рыть вокруг Михаила: с кем общался-встречался, кто у него бывал. А бывала чаще всех Люба.

– Люба, – высунул Алексей нос из двери кухни, – вы приходили к Мише в пятницу? Субботу? Воскресенье?

– В воскресенье. Мы план составляли на следующую неделю.

– Соседи вас знают? Вы с ними сталкивались?

– Сталкивалась, конечно, я ведь к Мише уже сколько лет хожу…

У соседей, видать, о Любе и разузнали. И раз не нашлось сердечко у Козырева, то вполне логично предположить, что он отдал его своей помощнице. Вот так.

Он вспомнил, хрустнув тостиком, мысль, с которой недавно проснулся: Игорь в «Склифе» уже засветился! Его нельзя туда снова посылать!

…Впрочем, пока Ирина в коме, охранять ее не надо. А когда она придет в сознание, то детективу сообщат. В данный же момент если там кто и крутится, то простой осведомитель: внимательно следит за состоянием здоровья Липкиной.

Но – но! – осведомитель не может постоянно торчать у палат реанимации, его бы там уже давно засекли. Значит, он действует иначе. Он туда время от времени наведывается… Типа, по коридору мимо проходит… Слушает, что говорят врачи, есть ли какое-то оживление во второй палате… А между ходками торчит где-то поблизости. Куда еще ему деваться? У него задание, он его выполняет. Ну, разве в кафе сходит ближнее…