Согласно Амальрику, у этого имени разная судьба. У славян оно становится именем русского народа, а у финнов – именем шведов.

Амальрик сопоставляет фразу ПВЛ «пояша по собе всю русь» с фразой из Начального свода «пояша со собою дружину многу и предивну, и приидоша», считая их аналогичными выражениями. Таким образом, он является сторонником гипотезы, что начальная русь – название варяжской дружины, то есть профессиональный, а не этнический термин. При этом он опирается на гипотезу А. А. Шахматова о Начальном своде, как предшествующем ПВЛ. То есть, по мнению Амальрика, исходным сообщением в Начальном своде было, что Рюрик взял с собой «дружину многу и предивну». В. Я. Петрухин также отмечает, что «вся русь», поименованная в ряде, – это княжеская дружина: в договоре Святослава с греками (971 г.) упоминаются «боляре и русь вся», как войско – одна из договаривающихся сторон; в более поздних текстах употребляется формула «бояре и дружина вся»; в Новгородской 1-й летописи в тексте легенды о призвании варягов слова «вся русь» заменены на фразу «дружина многа и предивна» (Петрухин 1993: 71).

[Константин Багрянородный о русах]

В известии Константина Багрянородного Амальрик отмечает, что если принять русь за обозначение варяжского народа, пришедшего в земли восточных славян, то трудно представить, что князь отправляется в полюдье со всем народом русь. О сборе полюдья дружиной, что соответствует взглядам А. А. Амальрика на русь как обозначение дружины, указывают Петрухин, Пушкина, Мельникова (Петрухин, Пушкина 1979: 105; Мельникова, Петрухин 1986: 74).

Но если принять, что Русь составляла относительно крупную группу норманнов, пришедших в земли восточных славян, своего рода большую дружину (наподобие норманнских отрядов, вторгавшихся в Англию), то противоречие, отмеченное Амальриком, до известной степени устраняется. Итак, возможно, что русь – это первоначальная довольно крупная группа скандинавов (данов, свеонов и фризов), прибывших с Рюриком, составившая торгово-дружинную знать. Эту знать летописец считает отдельным племенем и отличает от родственных руси варягов, прибывавших в земли славян как ранее, так и позднее. А. А. Амальрик, следуя Шахматову, отмечает, что Русь у Константина Багрянородного связана с Киевом. Однако «внешняя русь» Константина – это, в том числе, Новгород, где сидел Святослав, сын Игоря. Интересно отметить, что Константин нигде не очерчивает границы Внутренней Руси. Существуют разные мнения относительно «внешней Руси» Константина Багрянородного. М. В. Бибиков считает, что Константин относил к Внутренней Руси область полюдья киевских князей (ДР 1999: 98–99), а В. Я. Петрухин и В. Ф. Шелов-Коведяев считают выражение «внешняя Русь» просто принятым в византийской литературе условным географическим делением любой области на внешнюю и внутреннюю по отношению к Византии (Петрухин, Шелов-Коведяев 1988). Е. Прицак считает, что «внешняя» Русь включала Днепровский торговый путь, а «внутренняя» Русь была ростовской землей Волжского «Русского каганата» (Pritsak 1983: 566). Данный вопрос немаловажен, поскольку для многих историков начиная с XIX в. (в том числе антинорманистов) он позволяет связывать Русь не с северной, а с южной областью, с Приднепровьем.

[Договоры Руси с греками]

Договорам Руси с греками посвящена огромная научная литература, привести которую целиком здесь нет возможности. Поскольку тексты договоров руси с греками, сохранившиеся в составе ПВЛ, представляют собой документы, которые не могли быть отредактированы позднейшими летописцами, Амальрик использует их для доказательства своей гипотезы. При этом он встает на точку зрения Шахматова о том, что договор 907 г. является отрывком.

Кроме того, Амальрик полагает, что договоры были написаны на греческом языке. До недавнего времени шли дискуссии о языке, на котором были составлены договоры, но недавно Н. И. Платонова, опирающаяся на ряд старых исследований, выдвинула и доказала гипотезу, что договоры Руси с византийцами написаны были не на славяно-русском языке, а на греческом. Это ясно из лингвистического анализа договоров, выдающего их переводной с византийско-греческого характер (Платонова 1997; Максимович 2013). Тогда А. А. Амальрик и в этом вопросе оказался прав.

П. П. Толочко отмечает, что «в дальнейшем многие исследователи определяли объем раннего киевского летописного фонда, полагаясь на своды А. А. Шахматова “Древнейший” (1039 г.) и “Начальный” (1093 г.), будто они являлись не авторской реконструкцией, к тому же не бесспорной, но археографической реальностью». Кроме того, Толочко полагает, как и Амальрик, что договоры 907 и 911 г. – это один документ, разнесенный летописцем (Толочко 2006). П. В. Кузенков, тем не менее, настаивает на исторической реальности похода Олега на Константинополь в 904 г. и договора от 907 г. (Кузенков 2011).

Здесь мы сталкиваемся с последствиями метода А. А. Шахматова. При рассмотрении текста договоров 907 и 911 гг. А. А. Шахматов опирается на гипотезу о Начальном своде. Относительно своей гипотезы он пишет: «Предположение о зависимости текста Повести вр. лет от другого старшего свода, сохранившегося в довольно значительных отрывках в Новгородской 1-й летописи младшего извода (списки Комиссионный, Академический, Толстовский и др.), не нашло еще своего полного обоснования, ни общего признания, тем не менее я исхожу из него как из доказанного положения» (Шахматов 1915: 2).

Амальрик уже, в свою очередь, опирается на положения Шахматова о текстах договоров и о Начальном своде здесь и в дальнейшем, как на доказанное положение (см. раздел [Олег и Игорь в летописных сводах]).

А. А. Амальрика интересует в основном употребление в договорах термина «русь» для доказательства гипотезы о дружинном характере данного термина. Амальрик отмечает, что в договорах термин «русь» означает и сословие и страну. Так, в договоре 911 г. договор заключается от имени «иже суть под рукою его сущих руси», что, по мнению Амальрика, означает здесь княжескую дружину.

В договоре 945 г. упомянуты «людие все рустии», что опять-таки указывает на этническое значение термина. Термин «русин» в договорах, по мнению Амальрика, обозначает старшего дружинника, указывает на принадлежность к знати. Клятва русов при заключении договора соответствует клятвам скандинавов на оружии и на священных кольцах (Фетисов, Щавелев 2009; Губарев 2013; Мельникова 2014; Кулешов 2017).

[Русская правда]

Амальрик отмечает некоторое сходство отдельных статей договоров руси с греками со статьями Русской правды (статья 5 договора от 911 г. и статья 3 Русской правды в краткой редакции).

Обращают на себя внимание выражения в договорах руси с греками 911 и 945 гг. «по закону нашему», «по закону русскому» (ПВЛ 1950: 25, 26, 38), указывавшему на существование древнего, дописьменного права. Со скандинавским устным правом «русский закон» сближает клятва на оружии (Губарев 2013) и священных кольцах (Мельникова 2014; Кулешов 2017) и понятие виры, выплачиваемой в возмещение за убийство и право личной мести убийце. Взгляды А. А. Амальрика в данном случае совпадают со взглядами М. Б. Свердлова о наличии до Русской правды устного Закона русского (Свердлов 1988). Относительно соответствия Закона русского скандинавскому праву Амальрик ссылается на работу Щепкина о варяжском обычае виры за убийство (Щепкин 1915).